Несчастный рейс 1313 - Том первый

Акеми вернулась со второй порцией на еще одной хворостине и присоединилась к подруге. Вскоре под сводами затрепетал аромат готовой еды. Хозяйка костра постаралась, и шашлык из батата дошел на углях до нужной кондиции, с чуть затвердевшей корочкой и пропеченным нутром.

Кейко держала две готовые порции над огнем, чтобы не остыли, а Амико взялась за очередную хворостину и посмотрела на маленького бирманца.

— Ты хочешь есть? — спросила она и для гарантии указала на державшую еду Кейко.

Тот осторожно кивнул — видимо, девушки, да еще и с азиатскими чертами лица, его не так пугали.

— Вот и отлично.

Амико вернулась к подруге и взяла у нее первую из готовых порций шашлыка. Подойдя к мальчику, она сунула теплую хворостину в связанные тряпкой руки ребенка.

— Надеюсь, ты сможешь так есть. Приятного аппетита.

Тот принял палочку, принюхался — видимо, блюдо было новым и для него — и принялся осторожно обкусывать. Бесшумно появившийся Иван чуть не заставил его подавиться.

Вывалив очередную охапку сушняка, русский устроился на камне поближе к костерку и жадно принюхался. На его лице было написано напряженное ожидание.

— Банька-сан! — тут же подскочила Кейко. — Нате!

В руке ее качнулась источавшая ароматы хворостина со свежеприготовленной порцией. Амико тем временем готовила батат уже для самих девушек.

Гулко сглотнув слюну, Иван, тем не менее, поднял палец.

— Не знаю, как у вас в Японии, а у нас сперва идут дети, грудные и обычные, потом женщины, потом мужики. Давайте вы сперва поешьте, а я после вас... а то все сожру, и оглянуться не успеете.

— Нет, Иван-сан, — обернулась к нему Амико. — Простите мне эту вольность, но на этот раз командую я. Ешьте, восстанавливайте силы. Мы о себе тоже не забудем. Ведь еда в моих руках. Ешьте.

Кейко, не ожидая возражений, вложила в ручищу русского хворостину.

— И нечего тут рыцарствовать. Мы и так знаем, что вы хороший. Только еще большой и страшный кровожадный русский, — Маэми показала Ивану язык.

Иван подумал секунду, потом развел руками.

— Ну, если так строго... остается только подчиниться. Сейчас я покажу вам настоящую русскую кровожадность. Гам!..

Щелчок крепких зубов, и целая палочка исчезла — остался только сиротливо торчащий обкушенный хвостик. Быстро прожевав, русский выплюнул деревяшку и точно так же расправился со следующей порцией.

Амико не отставала и стругала батат с завидным умением и упорством. Отложив одну порцию для Кейко и одну для себя, девушка пересылала через подругу все новые и новые порции шашлыка утробно урчащему Ивану. Маэми флегматично обглодала свою хворостинку и стащила пару кусочков на закуску.

— Еще, Иван-сан? — спросила Амико, разминая уставшую от ножа руку.

— А можно?.. — облизнулся тот. — Неловко тебя напрягать, но... ух, что-то я оголодал!..

— Ешьте, конечно, — девушка тут же взялась за нож, вернувшись к работе. Вскоре еще одна партия еды была готова к отправке в бездонное чрево великана.

— Что, Банька-сан, оценили, каково это, когда с голоду кто-то щедро кормит с рук? — сыто улеглась у костерка Кейко, позабывшая всякий стыд.

— О-о-о! Оценил! Мням! — проглотив следующую партию, Иван обратил пылающий искренним восхищением взгляд к кормилице. — ...Это ж надо, из простой картошки, вот такое!.. Акеми-сама, дозвольте поцеловать трудолюбивую ручку! ...Или погодите — у вас-то это харассментом каким не считается?

Амико залилась стыдливым румянцем и ничего не сказала, продолжая кромсать батат.

— Не-не-не!.. Я ничего такого не имел в виду! — торопливо помахал рукой русский, и вскочил. — Так, сейчас я тоже расстараюсь.

Быстро выскочив из пещеры, он вернулся минут через пять с огромной охапкой папоротника, свалил его по другую сторону костра и разровнял.

— Вот, давайте, отдыхайте. Я караулю первую смену.

— С-спасибо, — несколько нервно отозвалась Амико. Закончив с последней порцией, она подошла к ложу. Взяв небольшую охапку, она вернулась к сидевшему в своем уголке бирманцу и ловко подсунула ему под седалище. Только потом девушка опустилась на папоротники, улегшись рядом с проворной Кейко. — Не стесняйтесь разбудить нас, Иван-сан.

— Разбужу попозже, — кивнул Иван. — А вы засыпайте быстренько, набирайтесь сил. Топать-то придется еще долго.

Девушки почти сразу послушно засопели, мгновенно провалившись в объятия Морфея. Что ни говори, а непривычные нагрузки здорово их измотали.

Девушки спали, мальчишка-бирманец, кажется, тоже дремал. Снаружи пещеры щебетали птицы, квакали лягушки, журчал ручей, бросая на стены солнечные отблески. Жужжание насекомых нагоняло сон.

Иван посидел с полчаса, временами роняя голову на грудь, вздрагивая и просыпаясь. Потом, чтобы побороть одолевающий сон, встал, прошелся по пещере, выбрался наружу, в ущелье. Проверил свои заграждения, поплескал в лицо холодной водой, и уселся на камень, жмурясь на солнце.

Время тянулось медленно-медленно. Наконец, часов через пять, Иван вернулся в пещеру и остановился над обнявшимися и прижавшимися друг к другу спящими японками, меряя их задумчивым взглядом. Потом пробормотал себе под нос:

— Апофеоз моэ . Или юри ? Блин, что-то я слабо в юрийных делах подкован. Надо было еще что-нибудь, кроме 'Юной революционерки Утены', посмотреть. Просветиться, подковаться, вникнуть в тему. Впрочем... юрийная неграмотность получать эстетическое удовольствие не воспрещает.

Похоже, Амико спала чутко, потому что еле слышное бормотание русского заставило девушку открыть глаза — почему-то немного покрасневшие.

— Наша очередь, Иван-сан? — спросила она, тихонько зевнув, и осторожно отодвинулась от спящей Кейко.

Засельцев, слегка покраснев, кивнул и прошептал:

— Подежурь пару часиков, а я тоже посплю... уа-ха-ха... в сон клонит, сил нет.

— Мнэ?.. — вскинулась сбоку от них Кейко. — Стоп, ы-ы-ы-эх, стоп!

Потянувшись, она поправила очки и заявила:

— Давайте-ка лучше я подежурю! Ами-тян заслужила отдых.

Не слушая возражений, она вскочила на ноги.

— Ну, вы уж сами разбирайтесь, кто за кем. Но лучше бы вам по очереди, чтоб отдохнуть. До темноты часов пять, полчаса на перекусить, оправиться, подготовиться к выступлению... уаха-ха!.. — зевнув во весь рот, Иван ничком бухнулся на нагретое место на подстилке.

— Лежать! — велела Кейко подруге и отправилась на позицию, где только что сидел Засельцев.

Амико неуверенно прилегла обратно на свое место. Отвернувшись от русского, она сложила руки на груди и задышала, стараясь не издавать ни звука. Соседство с большим мужчиной нервировало девушку, и сон не шел. Сжавшись в комочек, японка молча разглядывала камни.

Текли минуты, растягиваясь в часы. Амико слушала, как ровно и мощно, будто отлично настроенный механизм, дышит во сне Иван. Постепенно девушка и сама успокаивалась. От могучего тела русского веяло теплом гораздо сильнее, чем от тоненькой Маэми, и вскоре Акеми разморило. Расслабившись, она задремала.

Во сне не было ничего. Ничего из тех ужасов, что довелось пережить, ничего из опасностей, которым они подвергались ежечасно. Во сне она снова была дома, с семьей. В Токио светило солнце, по чистым улицам шагали чистые люди, ни один из которых не пытался схватиться за оружие. Амико была дома, готовилась идти в школу. Она лежала под одеялом в собственной постели, а вовсе не на жесткой подстилке из папоротников. На тумбочке сработал будильник, только каким-то странным сипящим звуком. Она потянулась рукой, чтобы выключить звонок. Пальцы нащупали что-то теплое и живое. Ноздри. Губы. Лицо!

Удивленная Амико вдруг поняла, что ее глаза закрыты. Моргнув, девушка вдруг увидела перед собой громко сопящего носом Ивана, которому спросонья пыталась перекрыть воздух, дабы избавиться от звука.

Он сморщился, повел носом, инстинктивно пытаясь освободиться. Потом резко дернулся, и мгновенно открыл глаза. Амико нечасто приходилось смотреть людям в глаза с расстояния не более 20 сантиметров, нос к носу. А уж тем более смотреть в глаза с нечеловеческими, непривычно светлыми серо-голубыми радужками.

— Ты чего? — не меняя положения головы, чуть гнусаво поинтересовался Иван.

— Э... — она не нашлась, что сказать.

Внезапно девушка увидела собственное отражение в этих огромных необычных глазах. Худенькая, в изодранной одежде, сквозь которую проглядывало обнаженное тело, подавшаяся к мужчине и едва не вылезшая из своих обносок окончательно. Мужская кожа обожгла пальцы, словно раскаленные угли.

Издав невнятный писк, Амико тут же отдернула руку и забилась на самый край папоротникового ложа, отвернувшись от русского, она схватилась за одежду, запахнув рваные прорехи, и забормотала:

— Из-звините, Иван-сан, я слу-случайно...

Она услышала, как русский повозился, глянул на часы и вздохнул.

— Ну, ладно. Я уж, было, испугался, что и тебя облапал во сне. Прости... наверное, лучше мне уйти, снаружи доспать...

— Н-не надо! — девушка замотала головой, не оборачиваясь. — Эт-то я виновата! Я б-больше не буду!

Амико было плохо. Странное томление вдруг охватило ее, сдавив грудь и не давая дышать. Рука, коснувшаяся лица русского, до сих пор горела невидимым огнем. Акеми ощущала себя полностью голой, но вместо холода ее донимал жар. И почему-то совсем не хотелось, чтобы тот, перед кем она потеряла лицо, уходил.

— Н-не уходите... Иван-сан.

— Ну... как хочешь. Кстати... ты что-то дрожишь вся. Не простудилась, случайно? Мы же полночи по холодной воде брели, и я, дурак, не подумал, что сам в ботинках, а вы... Давай-ка проверим.

Зашуршала подстилка — кажется, он приподнялся на локте, повернувшись ней. Теперь уже Амико почувствовала на лбу прикосновение широкой ладони.

Лоб горел вполне убедительно. Касание лишь усугубило непонятное волнение. Дышать стало тяжело, Амико стиснула на груди порванную рубаху. Ладонь русского была такой большой и прохладной... Совершенно не хотелось, чтобы он ее убирал. Не понимая, что делает, Амико подняла руки и взялась за широкое запястье Ивана. Оно тоже было большим, но теплым, кончики пальцев ощущали пульсацию крови, гонимой могучим сердцем. Она повлекла сильную, но не сопротивляющуюся руку вниз, по щеке. Шероховатое прикосновение успокаивало жар.

Неизвестно, что подумал в этот момент Иван, но в его голосе прозвучала искренняя забота:

— И впрямь температура... вот ведь угораздило, — не убирая руки, он повернулся и позвал погромче — Эй, Кейко-тян! Подойди на секунду, если не спишь там!

— Что такое?

Амико все терлась щекой о прохладную жесткую ладонь, будто та была мягчайшей из подушек. Все мысли улетучились из головы, она не помнила даже, где находится. В мире не было ничего, кроме ее щеки и этой целительной руки. Позабыв о приличиях, она обмякла и безвольно прилегла, оказавшись у Ивана на коленях.

— Опа!.. — он вытаращил глаза, и обалдело поглядел на Кейко, будто прося помощи. Потом очнулся и замахал в воздухе ладонью, — Нет, я ее не трогал, богом клянусь! Она сама...

Маэми и сама стояла перед ними, открыв рот и не веря собственным глазам. Амико свернулась калачиком, горя от внутреннего жара, расплавившего сознание. На лбу девушки выступил обильный пот. Тонкие пальчики вцепились в камуфлированные шаровары, будто боясь, что импровизированный матрац исчезнет.

— Так, спокойно... — Иван, однако, быстро оправился от удивления. — У нее температура, и приличная — простудилась, наверное. Ты сама как себя чувствуешь?

— ...Я? — моргнула Кейко. — Да нормально. Почему же с Ами-тян такое творится?

Подруга тоже опустилась на колени и принялась ощупывать тихо постанывающую на руках русского Амико.

— Ужас! Наверное, все из-за того, что она ходит почти голая в своем рванье! Эти... гады ведь вон что сделали с одеждой! Да еще и кровь у нее шла после... ну, тогда, а оправиться не успели, сразу бежать без остановки. Черт, что же делать? Ее нужно во что-то укутать и переложить ближе к огню.

— Ага, правильно. Передвинь подстилку. — Иван легко поднял свернувшуюся в клубок девушку, пока Кейко перетащила папоротниковое ложе. Уложив Амико, русский снял бронежилет, потом камуфляжную куртку и бережно накрыл девушку — по размеру та оказалась почти как одеяло.

— И у меня же есть аптечка, там было что-то от простуды! — Иван вытащил из кармана РД маленькую пластиковую коробку, открыл, и принялся шуршать бумажными упаковками. — Вот, ядреная вещь. Я на зимнем выходе пользовал, помогало.

Разорвав спартанскую, безо всяких красочных картинок упаковку, он вытряхнул пару таблеток. — На, скорми ей... и вот фляжка запить.

Приняв у русского лекарства, Кейко сноровисто вложила таблетки в рот подруги и сунула между пересохших губ горлышко фляги. Давясь, Амико проглотила свое спасение и затихла.

— Банька-сан, думаете, она придет в себя в ближайшее время? Нам ведь... идти надо. А как она пойдет в таком состоянии? Я без нее тоже никуда не пойду. Ох... Что у вас случилось? У вас самого температуры нет? Лицо какое-то розовое.

— Да ну, где там что розовое?.. Это тебе кажется, — Иван быстро потер щеки, и продолжил уже деловым тоном. — Думаю, все будет нормально. Не надо недооценивать суровую боевую фармакологию — это вам не средства из аптеки. Надо ей еще часика три поспать, а потом двинем дальше. Селиться тут нельзя, слишком близко к деревне.

— Ладно, — согласно кивнула Кейко. — Тогда вы досыпайте, а я пойду дальше в дозор. Я себя нормально чувствую. Следите тут за Ами-тян, поближе к ней держитесь. Кутайте, если будет ворочаться.

И девушка покинула лежавшую у костра подругу и русского.

— Эй, погоди!.. — бессильно протянутая вслед Кейко рука повисла в воздухе. — Вот и пойми этих ОЯШек. Сперва — пальцем не тронь, не смотри, близко не подходи. А потом — на тебе, получи подругу и заботься. Эхе-хе. И что же мне с тобой теперь делать?.. — риторически вопросил Иван, опуская глаза на Акеми.

Девушка, похоже, перенесла температурный кризис — а может, и лекарство уже начало действовать — и теперь вместо жара ее бил озноб. Свернувшись в клубок и обняв колени руками, она отчетливо постукивала зубками, дрожа под довольно-таки тонкой курткой.

— Укутать-то больше и нечем. Не в Заполярье, чай, шли. Ладно, придется дедовскими, чу-у-уть-чуть хентайными методами. То есть, попросту говоря, согревать Ямато Надэсико горячим матросским телом. Совместим приятное с полезным. Поспать еще часика три... нет, два, а то Кейко-тян устанет караулить. Ну ладно, одзямасимас , как у вас говорят. И не нужно, не нужно меня подозревать в коварных намерениях — иду на это исключительно от чистого сердца; мало того, с риском погибнуть во цвете лет от спермотоксикоза.

Успокоив таким образом свою совесть, матрос спецназначения улегся на бок позади Акеми, обхватил ее левой рукой и осторожно прижал ее спину к своей широкой груди, укрывшись курткой вместе с ней.

Несчастная японка явно обрадовалась обогреву. Ее дрожащее тело расслабилось, машинально прижимаясь к источнику тепла. Иван ощутил, как его окутывает атмосфера близости женского тела: запах ее волос, ее кожи, едва различимый аромат полыни, взявшийся неизвестно откуда. После утомительного перехода Акеми ухитрилась не пропахнуть потом и грязью, ценя возможность умыться и почиститься даже в тонком ручейке. Худенькое плечо нагрелось под прижавшей девушку рукой. Он чувствовал, как поднимает дыхание ее грудь.