Несчастный рейс 1313 - Том первый

Засельцев, словно не веря до конца, обернулся и заглянул в заднее окошко кабины. Вздрогнул и поскорее повернулся вперед.

— Встает вопрос: что нам делать с этими монахинями? — Амико задумчиво потерла лоб. — Ведь мы же не собираемся наниматься им в водители?

— Да не собирался, конечно, еще чего!.. — замахал рукой Иван. Потом немного сбавил тон: — Ну, с другой стороны — жалко же. Вроде она болтала, что от религиозных притеснений убегают, христиане потому что. Да и девки ведь одни — из женского монастыря, что ли?..— Иван задумался со странным выражением лица. — Черт их знает, что с ними делать. Вообще, если подумать — может быть это и неплохо. В такой толпе беженцев ехать пустым — даже как-то и подозрительно; вон, ни одного пустого уголка на других машинах нет. Хоть они, сестры эти — невесты, блин, Христовы — и влезли внаглую, пользуясь мои временным замешательством, в целом нам это на руку.

— Хм, — морщинка на лбу Акеми разгладилась. — А ведь вы правы. Они послужат нам, эм, элементом маскировки. Ловко, Иван-сан, ловко.

— А?.. Ну, ясное дело!.. Ха-ха! Я ж сразу так и замыслил, точно! Знай наших! — голос Ивана звучал несколько растерянно, хотя он уже практически пришел в себя, и явно пытался сгладить свой промах. Но все равно еще пару раз с опаской оглянулся на кузов, где монашки уже с удобством расселись на горе вещей и в унисон запели какой-то прочувствованный церковный гимн.

— Ой, не люблю религиозных песнопений, — поморщилась Кейко. — Кинуть, что ли, в них чем-нибудь, чтоб замолчали?

— Лучше спроси, нет ли у них чего-нибудь пожрать, — посоветовал практичный Иван.

— Фигушки. Вы их к нам притащили, вы и спрашивайте, — Кейко показала мужчине язык. — Я знаю, что вы задумали. Этти с монашками, не иначе!

— Этти с монашками. Хм. Хм... — Иван глубокомысленно задумался. — Ну да, у нас так и говорят: 'Уйду, типа, в женский монастырь'. А они вон — сами первые прибежали. Так что невиноватая я. Пока, конечно, — русский в задумчивости почесал волосатую грудь под драной фуфайкой. — Но, если подумать, они меня теперь будут всенародно любить и обожать, сто пудов. Как петух буду в курятнике, как сыр в масле стану кататься. Ха!..

— Помните только, что некоторые мужчины в духовной среде становятся скопцами, — ехидно заметила Кейко. — Как бы они вас не того.

— Что, думаешь, так прямо и оскопят? — притворно забеспокоился Иван. — За что, о боги?!

— В знак благодарности! Чтобы избавить вашу бессмертную душу от соблазнов, кои представляем собой мы, ваши спутницы. Будете сидеть грустный и одинокий.

— Не-не-не, одиноким и грустным не хочу, — замотал головой Засельцев. — Не люблю это, я по натуре оптимист. Что же касается соблазнов... хм, тут уж надо сравнить. Сейлор-фуку против... э-э-э, как у них эти головные уборы называются? Русские-то монашки в клобуках шастают, а вон те штуки, что у них на головах, с крылышками?

— Да черт их знает, — развела руками Кейко. — Я вообще не люблю религиозных. И обряды. Фу, гадость!

— Это ты лукавишь, поди, насчет обрядов, — заметил Иван. И подмигнул: — Если б тебя под венец повели, небось, против колечек, клятв и колокольного звона не возражала бы?

— Тьфу! — с нескрываемой брезгливостью фыркнула девушка. — Пошлятина и глупость. Цирковое представление делать из таких вещей я совсем не собираюсь.

— Вроде я слышал, что японцы очень даже обряды уважают, хотя не столько религиозны, сколько суеверны. Значит, ты такая вся современная? — глянув в зеркало заднего вида, Иван добавил, непроизвольно сглотнув слюну, — Эге, а у них там явно не так плохо с провизией, как у нас. Смотрите, обустроились уже, и завтракать собираются.

В самом деле, новообретенные попутчицы закончили пение псалмов и теперь уселись в кружок, вытащив из котомок изрядное количество снеди — какие-то фрукты и вареные овощи, местные хлебобулочные изделия и даже кольца копченой колбасы.

— Ага, — отвлеклась от религиозных дискуссий Кейко. — Вкусно с виду. Эй, годз пипл! Ви ар хангри !

Монашки одновременно замолчали и настороженно оглянулись на кабину — видимо, до этого момента они не особенно уделяли внимания тому, кто сидит в кабине вместе с их белым благодетелем.

Впрочем, пошушукавшись между собой, они выслали младшую сестру — круглолицую, со смешливыми ямочками на щеках — с полными руками провизии. К уже перечисленному списку даже добавилась пара пластиковых бутылок минералки — судя по надписям, китайской. Вручив все это Кейко, монашка заглянула в кабину через окошко и целенаправленно улыбнулась Ивану, после чего хихикнула и смылась к своим.

Маэми деловито сложила припасы на сиденье и окинула их кровожадным взглядом.

— Ну, по крайней мере, они не жадные.

— О, даже и колбаса! Ничего себе сестры, запасливые какие, — с трудом удерживаясь, чтобы не капать слюной, воскликнул Иван. — Давайте, давайте лопать, скорее! Налетайте сами и Тун Тину дайте тоже; оголодал, поди, пацан.

Кейко не заставила себя долго упрашивать, коршуном налетев на продукты. Предварительно она, правда, передала кусок колбасы, булку и какой-то фрукт проворному Тун Тину.

Амико не осталась в стороне, но ела мало и аккуратно. Первым делом она подвинула еду ближе к водителю.

Он тоже не заставил себя долго ждать, продемонстрировав, что принципы 'окружить, расчленить и уничтожить' в российских вооруженных силах возведены в абсолют. Управившись со своей порцией, Иван благодарно кивнул и похлопал себя по животу:

— Вот оно, счастье! Первый раз в этой клятой Бирме-Мьянме нормально укомплектовался... Впрочем, не, батат был еще лучше, ибо пришелся на душу до невозможности вовремя...

— Разнообразие — тоже хорошо! — вгрызаясь в колбасу, заметила Кейко.

— Не могу не согласиться, — кивнул Иван и зевнул. — Эх-хе, вот теперь-то, после сытного обеда, по закону Архимеда полагается поспать. Хорошо вам, пассажирам... уа-ха-ха-ха... но водителю-то не полагается. А вот невесты Христовы, поди, там в кузове уже храпят во все дырки... чего?!

Уставившись в зеркальце заднего обзора, Иван замер, чуть не поддав бампером в очередной раз остановившуюся впереди повозку с монахами.

Его удивление можно было понять. Наблюдателя, ожидавшего, что христианские попутчицы после трапезы благовоспитанно помолятся и мирно прикорнут, ждал сюрприз.

Первой в глаза бросалась старшая монахиня. Усевшись на куче багажа, она быстро листала какую-то книжицу с крестом на обложке — наверняка, Библию. Вот только сигарета, торчащая из уголка рта, вносила в картину вопиющий диссонанс. Остальные сестры тоже рвали все разумные шаблоны, усевшись в кружок — и закатав для удобства длинные жаркие сутаны, превратившиеся в короткие, выше колен, платьица — они азартно резались в карты, дымя чинариками и передавая по кругу пару подозрительно выглядевших бутылочек темного стекла.

— Это какие-то неправильные монашки, — заметила Кейко голосом человека, сомневающегося в собственной вменяемости.

— Я не специалист по монашкам... но сдается мне, что ты права, — с трудом прикрыв разинутый рот, выдавил Иван. — Что-то мой шаблон затрещал по швам. И кстати, смотри, заховались ниже бортов, чтобы снаружи не видно было.

— Наверное, преступники.

— Сто пудов!.. — горячо поддержал ее Иван. — То-то я смотрю — больно рожицы приятные. Монахини-то, между нами, девочками, обычно грымзы старые, горбатые и противные, на которых мужики не позарились. А эти-то, вон какие!..

В самом деле, узкоглазые девицы, не считая старшей, которой можно было дать лет 30, выглядели удивительно молодыми и спортивными.

— Может быть, контрабандистки какие-нибудь? Хотя... ммм... неприметными их не назвать. Черт, почему-то сразу 'Black Lagoon' вспомнилась. К чему бы это?..

— Банька-сан, не включайте внутреннего отаку! — предупредила Кейко. — Только 'Лагуны' нам еще и не хватало!

— Да я и не включаю, он сам вылезает. Раз — и ассоциативные цепочки. Не прячут ли они там под сутанами парабеллумы? Мне проверять не с руки, а вы пригляделись бы, что ли.

Случай для проверки представился практически сразу. Старшая монахиня закрыла Библию, обвела внимательным взглядом огораживающие речную долину хребты, из-за которых как раз брызнули свежие утренние лучи, и перебралась к стенке кабины. Просунув в заднее окошко голову в немного запыленном монашеском головном уборе, она заговорила по-английски — естественно, с акцентом.

— Храни тебя господь, сын мой! Разреши еще раз поблагодарить. Если бы не твое сердце доброго самаритянина, кто знает, какая судьба ожидала бы моих несчастных овечек!

— Кто знает, кто знает!.. — буркнула Кейко, немедленно возревновав. — Да все знают! Надругались бы да убили. Здесь праведников не любят. Так что вы это, в неоплатном долгу. Вот!..

Иван обернулся и открыл, было, рот, но в этот момент колонна снова, со скрипом и рывками тронулась, поэтому ему пришлось сосредоточиться на борьбе с непривычной коробкой передач.

Монашка же смерила пристальным взглядом Кейко и Акеми, после чего покачала головой.

— Мы не настолько самоуверенны, чтобы отнести себя к праведницам, но, увы, в сих землях никто из агнцов Божьих ныне не может считать себя в безопасности. Боюсь, вам тоже пришлось нелегко, дитя мое?

— Мне-то ладно, — Маэми фыркнула. — Я еще легко отделалась. Это Амико у нас стальная леди.

— Не надо об этом, — Акеми не понравилась разговорчивость подруги, явно раздраженной присутствием посторонних.

— Да чего уж там! Мы вообще суровые закаленные вояки, дикие, но симпатичные. Так что вы благодарите там Христа за нас. Другой бы кто ограбил, да на дороге оставил.

— Господь милостив, и особенно к тем, кто не проходит мимо нуждающихся в помощи. Уверена, дочь моя, он и вас не оставит своей защитой. Но довольно странно встретить иностранных школьниц здесь, в глухой бирманской провинции.

— А мы — это... туристки! Экстремальные! А это наш гид. И-и-и-и-и... это, как бы... — Кейко попыталась что-то выдумать, но запуталась.

— ...Охранник, — пришла на помощь Амико. — В таких местах женщине, иностранке одной непросто. Но мы не совсем туристы, Кейко просто не любит посторонних.

— В такие печальные времена очень разумно взять с собой охранника и местного проводника, — кивнула монашка, смерив взглядом Ивана и засунутый в угол кабины 'калашников'. — Но мне кажется, что Бирма сейчас совершенно неподходящее место для туризма. Вы ведь не занимались альпинизмом?

— Нет, мы... — начала было Амико, но тут Кейко вдруг выпалила:

— ...А мы секс-туризмом занимались!!! — увидев сделавшиеся похожими на плошки глаза подруги, Маэми смутилась, но продолжила нести самозабвенную чушь. — А это вообще местный проститут, вывезенный из Европы, вот!

Грузовик судорожно дернулся, а его водитель, судя по всему, подавившийся кусочком какого-то местного фрукта, который как раз в этот момент решил продегустировать, побагровел и яростно закашлялся. На глазах его выступили слезы, губы жадно хватали воздух — было очевидно, что жизнь человека в опасности.

— Э... ох... — только и выдавила из себя Амико. Кейко смотрела на нее страшными глазами, как бы говоря: 'Я уже поняла, что сморозила'.

Внезапно девушка упрямо взглянула в глаза старшей монахине:

— Да, он наш сексуальный раб. Мы устраивали ролевые игры в джунглях, 'Тарзан и потерпевшие крушение', 'Маугли и две Багиры', 'Бремя белого человека и туземки', 'Ад каннибалов'. 'Женщины-офицеры Квантунской армии и красноармеец' — моя любимая игра. А потом в места, где мы гостили, пожаловали какие-то вооруженные люди, были взрывы, и нам пришлось бежать. Это очень большой стресс, мы лишились всех вещей и денег. И давайте не будет возвращаться к этой теме.

С водительской стороны опять донесся какой-то странный звук. Иван непроизвольно хрюкнул, но успел с силой сжать пальцами переносицу. Потом на секунду даже зажмурился, несмотря на то, что грузовик продолжал ползти вперед, покачиваясь на ухабах. Попытка сдержать приступ дикого хохота явно потребовала от него чудовищных усилий.

— 'Ад... ад каннибалов'!.. — мечтательно пробормотал он, возведя очи горе. — Обязательно надо... это... снять второй дубль!

— Видите, насколько возбудился раб от одного упоминания? — гнула свою линию Амико. — Он все время так.

Кейко медленно сползала на пол кабины, задушенно хрипя.

Монахиня, с непроницаемым выражением лица выслушав эти чудовищные откровения, лишь вздохнула и осенила кабину неодобрительным крестным знаменем.

— Да простит господь ваши неразумные речи, дети мои.

В общем и целом, если у святой матери и имелись дети, то едва ли в таком возрасте, как Акеми или Кейко — выглядела она лет на тридцать, не более. Хотя твердое выражение глаз, решительно очерченные губы и морщинки рядом с ними указывали на сильный характер и изрядный жизненный опыт.

Иван, похоже, устыдился и виновато заметил:

— Э-э-э, святая мать, вы в голову не берите. Донт майнд, как говорится. Девушки ввиду стресса расстроились. А вообще они безобидные и к богохульствам несклонны.

— Да мы вообще хорошие!.. — прохрипела Кейко откуда-то снизу.

— Не нужно иронии, — покачала головой монашка. — Дела говорят куда лучше слов. Упаси боже, мне ли пытаться судить вас? Я вижу, что вам пришлось еще тяжелее, чем нам, и вы тоже бежите, спасая свои жизни. Мне просто хотелось узнать, есть ли у вас какой-то план, и куда вы вообще направляетесь?

— Зачем вам это знать? — спросила все такая же серьезная Амико.

— Хотя бы для того, чтобы понять, куда мы сможем добраться, пользуясь вашей добротой. И, возможно, предложить свои услуги в качестве проводников. Вы ведь не местные и не очень разбираетесь в ситуации, если я правильно поняла?

— Возможно, и так. Иван-сан, вы объясните?

Засельцев, наконец-то сумевший побороть сдавленное ржание и восстановить серьезное выражение лица, кивнул.

— Да легко. Но прежде познакомимся. Как вас величать, э-э-э... преподобная?

Монахиня без промедления представилась:

— Мать Тереза Чанг, Мандалайский экзархат Апостольской церкви непротивления насилию, рада знакомству.

— Аналогично. Так вот...

— Простите, пожалуйста, уважаемый Иван... — прервала его молодая матушка Тереза. — Я правильно понимаю, что Иван — это русское имя? В наших краях нечасто встретишь ваших соотечественников. Если не секрет, как вы здесь оказались?

Рука Ивана машинально потянулась почесать затылок. Что-то неопределенно промычав, он глянул на девушек, словно ища помощи.

— Я же говорю, сексуальный раб, — нервно хихикнула Кейко.

— Иван-сан оказался рядом, можно сказать, случайно, — серьезно проговорила Амико. — Он... отстал от своей группы и решил помочь нам.

Русский поморщился и снова почесал в затылке, но все же вывернулся:

— Ну да, случайно, в общем, вышло. Работал этим... ну как его... охранником! У туристов, понимаешь, богатеньких. Но как-то, знаете, не сошлись характерами — выгнали меня на полдороге, короче. Ну, это... за пьянство, значит. Пришлось вот наняться к этим шизанутым самурайским девицам — экзотику им подавай.