Часть 2. Марс.

Зная порядок, не раз бывав в подобных домах, группа весьма чётко и организованно, проходит в прихожую, аккуратно выстраивает где было указанно, свои лыжи, а вдоль правой стены сваливает рюкзаки.

Да вы их сразу в комнату заносите, — предложил зашедший после всех хозяин, — э-э, свет там на стене сразу слева зажигается.

Также без лишних разговоров, группа цепляет каждый свой рюкзак и заносит в правую комнату.

Эк-кие вы 'военные', — смеясь заметил хозяин входя вслед за ними — раз — раз и всё готово! Ну давайте знакомиться.

Хозяин без треуха и толстой шубы оказался плотным мужиком лет 45-50 с аккуратной, ухоженной бородой и пышной, но также ухоженной шевелюрой.

Одет он был в толстый коричневый свитер, плотно заправленный за широкий брючный ремень, и серые шерстяные брюки, заправленные в валенки. Производил же он впечатление крепкого, бодрого, энергичного и слегка ироничного человека. Многочисленные седые пряди волос в шевелюре только подчёркивали это впечатление.

Каменский Борис Ефимович! — торжественно представился он, и зачем-то добавил — пожалуйста, не путать с Немцовым, ибо тёзка, чтоб ему пусто было!

'Видно сосед, какой-то, этот Немцов' — подумали ребята и по очереди представились сами.

Как ни странно, но имя и фамилия Владимира, представившегося своими подлинными именем и фамилией, на хозяина никакого впечатления не произвели. Ну совершенно никакого. Что было странно. Обычно, как минимум, переспрашивали: 'тот или не тот самый...'.

Вот здесь располагайтесь как вам удобно. Печку топите сами.

А вам разве не надо? — спросил Николай.

А у меня там своя, — ответил хозяин — ну а если надо что сготовить, — продолжил он, под лестницей видели дверь, рядом с поленницей? Вот там кухня с газовым баллоном. Вот только ту аппаратуру, — хозяин указал на стоящие в углу микрофоны и прочую звукозаписывающую аппаратуру, — если мешать будет, в шкаф задвиньте что рядом. Ну вы пока тут располагайтесь, а я на кухню пошёл, — большой чай ставить.

Когда через минуту Эля и Николай, нагруженные котелками и пакетами зашли на кухню, то они обнаружили хозяина полоскающим большой электросамовар.

Давненько у меня гостей не было, запылился малясь, — пояснил тот смущённо, — а плита вон, — кивнул он на стоящий напротив него стол, — умеете пользоваться?

Умеем! — с энтузиазмом заявил Николай и тут же полез за спичками.

Пока он разжигал плиту, и ставил котелки с водой, а Эля прикидывала по своему блокноту что готовить, хозяин домыл таки самовар и стал большим черпаком из стоящей тут же большой бочки наполнять его водой.

И откуда, эт вы так идёте, если не секрет, -поинтересовался хозяин.

От Белкино! — гордо заявила Эля.

Ого! В такую даль?! — искренне поразился хозяин.

Так а чё далеко?! — удивился Николай, — эт не далеко, это близко. С нашим командиром и гораздо дальше ходили.

Эта реплика сильно развеселила хозяина.

Ну вы монстры прям какие-то! — рассмеялся он, — сто килóметров только по прямой и это 'близко'? — ну вы даёте!

Эля и Николай недоумённо переглянулись.

И... э... а куда мы, собственно говоря, вышли? — осторожно полюбопытствовал Николай.

А вы разве не знали?

Да у нас ещё вчера вечером 'погонялы' вырубились обе. Так что сегодня просто шли по азимуту...

И слегка заблудились, — призналась Эля

Ну считайте, что 'разблудились'! — хохотнул хозяин, — вон там в пяти километрах, Большие Хутора. А там — хозяин махнул в противоположную сторону, — Выселки. Но на Выселках, как и здесь, на Лесхозе, давно никто постоянно не живёт. Там только лесопилка осталась, но её что-то в этом году не часто использовали. Одни сторожа сидят.

Н-ну нихрена ж себе! — поражённо выговорил Николай.

Не может быть! — откликнулась Эля, — не могли мы за неполный день больше шестидесяти километров пройти.

Ну вы весёлые ребята! — видя их искреннее удивление расхохотался хозяин, — чтобы ТАК заблудиться, вы первые кого я знаю.

Слушайте, а здесь 'мобила' у вас работает? — спросил Николай.

Нет... кстати, действительно интересное совпадение — как раз со вчерашнего вечера и нет связи. У вас, говорите джипиэс загнулся?

Кто-кто? — не поняли оба.

Ну этот, как его... — смутился хозяин, — который по спутнику координаты определяет.

Ну да, обе загнулись. И наша, и Юркина, — он на нас с ней вчера выходил.

Так что вот..., сам сижу без мобильной связи! Одна электронная почта только и осталась.

А как вы ею пользуетесь, если мобильник не работает?

Да как. У меня тут старая телефонная линия (ещё медный кабель) на Большие Хутора. С номером. Вот к ней-то свой 'ноутбук' и присоединяю.

'Англоман что ли? — подумал Николай, — Так 'планшетку' только они называют'.

Но то, что у человека здесь есть доступ к Сети, несмотря ни на какие катастрофы с ретрансляторами, и электронная почта, это его сильно успокоило.

Давайте, помогу, — подхватился Николай тащить полный десятилитровый самовар.

Ну давай. Поставишь его в углу на стол, возле розетки, а я сейчас шнур поднесу.

Когда Николай зашёл с самоваром, Юрий как раз крутил 'погонялу'.

Ну как, есть сигнал?

Не, ничего. Будто все спутники сгинули.

Юрий решительно сложил 'погонялу' и сунул в верхний карман рюкзака.

А я только что узнал, куда нас занесло.

И куда? — заинтересовались все присутствующие.

Мы в пяти километрах от Больших Хуторов.

Не может быть!

А вот так!

Мистика! Семьдесят км за один день мы не могли пройти в принципе!

А чего вы так переполошились? — спросил хозяин, заходя в комнату, — ну вышли. И хорошо, что вышли. Не заблудились, не потерялись, не сгинули, в каком-нибудь 'Бермудском треугольнике'.

И то верно! — сконфуженный Михаил в крайнем изумлении полез пятернёй скрести затылок, — но всё равно... Бред какой-то!... А ладно. Разберёмся в рабочем порядке.

Вот это правильный подход! — прокомментировал хозяин присоединяя шнур к самовару и втыкая его в сеть, — щас чайку сварганим, вот только вареньев у меня маловато.

Зато у нас много! — сказала Эля входя в комнату, — Миша, доставай банку.

О! — Михаил хлопнул в ладоши и потирая руки направился к своему рюкзаку, — повеселимся!

Так вы и есть командир? — спросил хозяин у Эли.

Не, Борис Ефимыч, — ответил за неё Николай, — она завхоз. Она продуктами командует. А командир у нас Михаил.

У, как у вас всё запутанно.

А вы как здесь, постоянно живёте? Или работаете? — спросил Владимир Бориса Ефимовича, — или то и другое вместе?

Не то и не другое. Это, типа, мая дача. А здесь я потому, что от цивилизации удрал. Временно.

На лоно природы... Дайте я угадаю кто вы.

Попробуйте! — на лице Бориса Ефимовича появилось озорное выражение.

Вы поэт или писатель-прозаик.

Вы это знали! — махнул рукой хозяин весело улыбаясь.

Извините, но никогда не читал Ваших произведений.

Если не читали, то наверняка слышали. По радио часто песни мои гоняют.

Значит, поэт-песенник.

Ну да!

Об этом можно было бы догадаться по аппаратуре, — как бы между прочим заметил Юрий.

И верно!

Леночка же Гареева аж подпрыгнула от восторга.

Оба на! — вскинулся Николай, — детки и конфетки, Леночка и Поэзия!

Почему только она? Тут все хорошую поэзию уважают, — заметила Юля.

Леночка меж тем уже завела оживлённый разговор с хозяином из которого он быстро понял две вещи: первая — перед ним весьма фанатичная поэтесса, и второе, бóльшая часть имён и произведений упоминаемые Леной, ему неизвестны.

Последнее его сильно заинтересовало и он попросил привести примеры творчества из них, как он выразился: 'те, которые больше нравятся'. Он это сделал и по той причине, что не хотел показывать перед потенциальной почитательницей своего неожиданного невежества.

Процитированные стихи оказались исключительно хороши. Он ещё больше удивился тому, что таких не знает и пригласил её в комнату напротив, где у него 'библиотека'. За ними же увязался любопытствующий Вадик. Через двадцать минут, когда ужин сготовился а самовар закипел и Николай зашёл за ними звать всех на ужин он застал всех сидящими за хозяйской 'планшеткой' и что-то там увлечённо читающими.

Повторив приглашение, Николай любопытствуя подошёл ближе, посмотреть на аппарат. Как программисту ему всегда было интересно знать, кто на чём работает.

Когда он увидел, его удивлению не было предела.

Во-первых, 'планшетка' оказалась американского производства, во-вторых, дизайн клавиатуры для русского был изумительно скверный, так как был, естественно, ориентирован на количество букв латинского алфавита, на котором англичане и американцы пишут. Из-за чего, например, буква 'Ё' оказалась вынесенной в отдельный ряд и труднодоступной. Вместе с тем, множество знаков, потребных для печати, было вообще погребено под переключениями на латиницу. Также присутствовали кнопки явно излишние, причём там, где они могут для печатающего текст, принести максимум неудобств и неприятностей.

Также поразил факт, что поэт работает в РУСИФИЦИРОВАННОЙ американской программе и, что явно, в американской же операционной системе. Николай даже и не подозревал, что в США есть разработки по русификации англоязычных программ.

С точки зрения Николая, работать на русском языке, да в англосаксонской программе, когда есть родные, и гораздо лучше и удобнее, специально сделанные под русского, это всё равно, что пытаться правой ногой чесать за левым ухом.

Когда же он спросил о параметрах этого 'технического чуда-юда', то удивился ещё больше — параметры машины соответствовали параметрам изделий десятилетней давности.

'Антиквариат какой-то!' — подумал Николай, но вслух ничего не сказал.

Меж тем, Лена выдала несколько ценных советов по улучшению какого-то стиха, видно совсем недавно написанного хозяином. Тот не долго думая быстро внёс изменения в текст. Как отметил Николай, делал он это очень быстро и ловко. Чувствовался весьма длительный опыт использования этой англо-саксонской клавиатуры. Наконец, всей троице надоело испытывать терпение остальных, они прервались, закрыли американскую планшетку и подхватив обалдевающего Николая, отправились таки на коллективный ужин.

Часть 2. Марс.

Ветер звёздных странствий

-Борис Ефимыч! Я видел, у вас гитара есть. Давайте Леночке дадим, а она нам споёт, — подал голос Николай.

— О! Она умеет ещё и петь и играть на гитаре? — поразился Борис Ефимыч.

— Ах, ну да, — поправился он, — вы же туристы. Среди вас многие с гитарой управляются. Сейчас принесу.

В его глазах сверкнул неподдельный интерес.

Группа заворочалась предвкушая удовольствие, а Леночка ещё больше зарделась от смущения.

Через минуту вошёл хозяин, аккуратно неся гитару. Сразу было видно, что гитара откровенно не массового производства. Это был именно что Инструмент.

-Пожалуйста! — подал он её Лене с полупоклоном.

— Ну что вы! — начала было ломаться та, но её поддержала Эля.

— Лен, давай! Я подпою, уважим хозяина.

— На пару они поют — это вааще! — зашептал восторженно Борису Ефимычу на ухо Николай, но был прерван укоризненным взглядом Юли. На это он вернул ей ослепительную невинную улыбку. Юля же для острастки незаметно для окружающих погрозила тому кулаком.

Между тем, Лена взяв несколько аккордов смущённо попросила разрешение 'чуть-чуть перестроить'.

— Конечно, конечно! Перенастраивайте, — подхватился Борис Ефимыч, — ведь я же её под себя настраивал, а вам оно, конечно, другое нужно.

— Что будем петь? — спросила Лена у Эли, когда Инструмент был настроен.

— Что-нибудь из своего — подал из своего угла голос Михаил и лукаво указал взглядом на сидящего к нему спиной Владимира. Лена еле заметно кивнула, подобралась, посерьёзнела. Пошептавшись с Элей и придя к какому-то соглашению, она тронула струны.

От Юли перемигивание Михаила с Леной также не укрылось. Она подобралась как кошка перед, ничего не подозревающей, мышкой. На её лице сформировалась хищная улыбка. Она приготовилась не только слушать, но и наблюдать.

— Ой, подождите! — подпрыгнул вдруг Борис Ефимыч, — вы не будете возражать, если я вас запишу?

Получив согласие, он пододвинул микрофоны, ранее стоявшие в углу комнаты к Лене и, включив аппаратуру, стоявшую в углу, пересел на своё место.

На несколько секунд повисло молчание, среди которого раздался шёпот шутника Николая: 'Слушайте, слушайте! Это звучит ветер звёздных странствий!'.

Со стороны это, возможно, выглядело несколько ёрнически, но, как ни странно, группа это приняла совершенно всерьёз.

Лена перебрала струны, взглянула на Элю и, получив от неё кивок, начала петь. Со второй строфы её подхватила Эля.

Пели они долго и самозабвенно. О просторах Земли, о Великой Стране, о людях поднявшихся к звёздам и покоряющих просторы космоса.

Борис Ефимыч, явно ожидавший, что будут петь о походах, снегах и палатках был приятно удивлён. И это удивление всё росло по мере того, как он вслушивался в песни. Пели Романтики. Но не романтики приземлённые, зарывшиеся быте и смакующие его мелочи, не романтики бродяжничества по лесам и прочим просторам.

Перед ним были Романтики Великого Похода Человечества. Похода в Светлое Будущее. Похода к звёздам. Именно так и только так — всё с большой буквы.

Даже если они пели о людях и их чувствах то это были не знакомые и приевшиеся Борису Ефимычу попсовые штампы, так сильно загадившие ныне даже хорошо знакомый ему сегмент самодеятельной песни, КСП-песен. С одной стороны, песни были лишены вычурности агитпропа прошлого и, тем более, настоящего. Они были просты и жизненны.

С другой стороны, вдумавшись, вчувствовавшись в образы людей, в этих песнях воспеваемых, их никак ни одного нельзя было назвать иначе, как с большой буквы — Человек.

Особо сильно ему понравилась совершенно космическая баллада о человеке затерянном среди звёзд, тоскующем по Земле, и несмотря ни на что всё равно вернувшимся. И исполнившем Слово, данное всем:

Я вернусь назад,

Я вернусь назад,

Я вернулся назад, к Вам!

Закончился припев и в доме повисла тишина. Лена оторвала руки от струн и смущённо улыбаясь стала их разминать. Эля наоборот гордо выпрямилась и в её лице, осанке проглянуло что-то очень Высокое и гордое, что Борис Ефимыч назвал бы даже королевским — Человек исполнивший долг и гордящийся этим.

На лице сидевшей рядом Юли застыло мечтательное выражение. Она сидела, уперев локти в колени и подперев кулаками подбородок. Поза, торчащие в стороны золотистые 'хвостики', делали её похожей на замечтавшуюся школьницу.

Парни же кто как: Вадим — сосредоточенное внимание, Юра Чернов — печаль, Коля Гриневич — мечтательная, блуждающая улыбка, кружка, с давно остывшим чаем в руках и взгляд устремлённый к потолку, будто там, сквозь стропила, крышу и снежную муть он видит звёзды. Владимир — целая гамма чувств, среди которых время от времени мелькало удивление и потрясение. Первым от наваждения и потрясения очнулся хозяин дома.