Часть 2. Марс.

Указатель потока нейтронов в реакторе шустро ползёт вверх. Когда он доходит до нужной отметки следует другая команда.

Зажигание!

Есть зажигание!

Это значит, что в реакторе водород уже достиг состояния плазмы и начал свою бешенную карусель с частичками плутония.

Поля´ пуск!

Есть поля пуск!

Это электрическое и магнитное поля взяли в тиски набирающую температуру плазму и надёжно изолировали её от стенок реактора.

И наконец:

Старт!

Водород широким потоком хлынул в камеру реактора. Тут же невесомость сменяется весом. Почти нормальным.

Понеслась Савраска в даль! — от избытка чувств восклицает командир.

И вот только тут меня и 'пробило': Ведь Летим! На Марс!

Именно с главного ускорения, когда мы начали свой длинный главный разгон, я и почувствовал Начало. Не там, на Земле, не где-то в промежутке, а только тогда, когда тело почувствовало тяжесть ускорения от нашего главного двигателя. И ведь не зря!

Уже несколько секунд этого ускорения означало, что мы полностью уходим за пределы сферы действия Земли — наша скорость становилась заведомо больше предела второй космической6. Мы первые люди. Кто так далеко заберётся в космос. Я, конечно, и близко не предполагал, не догадывался и не предчувствовал того, что это будет означать именно для меня.

Почему я говорю о предчувствии? Опять таки из-за журналистов, — у них это один из любимых вопросов. Не верю я ни в какую оккультную чушь! Есть интуиция, но она всегда имеет вполне предметное основание.

Тогда же, когда кончился разгон, для меня главным и единственным на тот момент было переживание Начала Пути.

...Ну ещё гордость за страну, за то, что именно мы ставим окончательную точку в давнем споре держав в претензиях на лидерство, А отсюда ещё ответственность за наше общее Дело.

Владимир хмыкнул, и несколько отвлёкся.

— Опять вспоминаю вопросы журналистов Запада. Опять та же самая чушь. Ну действительно ГОРДОСТЬ за страну, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО за Общее Дело!

Удивительно, но они это воспринимают как-то странно — как будто всё это фальшь. Как будто 'всё это красная пропаганда'... насчёт наших чувств и настроений...

Они этого не понимают, и, возможно, уже никогда не поймут. МЫ — не они. Мы для них слишком другие.

Для нас эти самые мысли и переживания были как-то весьма обычным. Я, например, вообще не понимаю, как это можно делать действительные Дела без патриотизма и осознания нужности для людей этого самого Дела...

А вот то, что для меня было действительно необычным, чему я действительно тогда удивился, это как-то осталось за рамками вопросов.

Даже наши журналисты, которым надо бы понимать такие нюансы именно нашей психологии, но даже они на это как-то особого внимания не обратили.

Я же потом долго размышлял над этим психологическим парадоксом и вышло следующее.

Старт с Земли, все эти пересадки, Это всё равно, что инженер, получив назначение на завод, долго добирается до него. На самолёте, автобусе, пешком... и только придя на рабочее место, взяв 'бразды правления' в свои руки, начинает работу. Только с этого момента для него начинается Работа и Новая Жизнь.

Для многих из нас было именно так.

Восторг первых суток быстро прошёл и настали будни. Эксперименты, наблюдения, профилактика корабля, физкультура и медконтроль. Уже через двое суток полёта Земля съёжилась до малюсенького шарика диаметром в один градус дуги.

Уже через две недели полёта Земля и Луна стали похожи на пару очень ярких звёзд. Уже сам диаметр лунной орбиты был едва-едва больше диаметра полной Луны, какую её видим мы с Земли. Только очень хорошо приглядевшись, можно было заметить два маленьких полумесяца. И тут наступил ещё один психологический рубеж. Мы всё больше и больше осознавали, что на этот раз мы действительно один на один с космосом.

Наверное, примерно то же самое ощущали первые космонавты вышедшие за пределы Земной атмосферы. У них тоже было очень серьёзно — небольшая поломка или отказ аппаратуры вполне могли их обречь на гибель. Это сейчас, как мы его называем Приземелье, очень хорошо обжито, и если у кого-то что-то не заладится, то в течение максимум суток до них доберутся спасатели. У нас было также как и у первопроходцев космоса. Может мы ими и являлись? Ведь первая пилотируемая экспедиция на другую планету... Возможно.... Лететь чёрти куда, в малюсенькой скорлупке, хорошо осознавая, что тебе, кроме тебя самого никто не поможет....

И именно из-за возможности отказов на корабле, предполагалось изначально послать не один, а два корабля, чтобы в случае чего второй мог бы прийти на помощь терпящему бедствие. Это сейчас, когда у Марса висит орбитальная станция и там целых два челнока, которые в случае экстренной ситуации вполне можно снарядить как перехватчик терпящих бедствие, — можно быть спокойным.

Тогда же этого не было. Мы были, именно что, предоставлены сами себе и всё зависело от нас. Многие, с кем я впоследствии беседовал здесь, на Земле, представив эту тотальную оторванность от Земли, чувствуют себя сильно неуютно. Но мы восприняли это весьма легко. Нас тренировали и нас отбирали по части психологической устойчивости к таким стрессам.

Как это воспринималось именно мной? Да собственно никак! Как ещё один ФАКТ, нашего полёта, нашей работы. Ну вот просто ФАКТ, и мы ПРОСТО живём и работаем.

Ведь если постоянно пугать себя тем, чего не случилось и возможно никогда не случится, согласитесь, можно свихнуться! И нахрена нам это?! Будем решать проблемы по мере их возникновения и поступления.

Вот вы тоже ПРОСТО смеётесь, а наши и особенно не наши 'журнылы' меня этими расспросами про наше психологическое состояние натурально упарили!

Ну нормально мы себя чувствовали, нор-маль-но! Даже дурачились. Довольно часто.

Да-да! Тот эпизод, кстати, что после часто крутили по ТВ был один из первых. Заснял его опять таки наш доктор Цай.

Вообще невесомость весьма благодатная почва для изобретения разных хохмочек. Я тогда выдул из 'чайника' большой шар 'чаю' и с диким выражением лица пытался тот шар 'обкусить'. Вся экспедиция хохотала так, что корабль трясся, от носа до реактора.

Вон, даже камера в руках доктора часто прыгает.

На втором месяце полёта 'звезда по имени Марс' стала заметно ярче и крупнее, а Земля с Луной изрядно потускнели. Мы нет-нет, но поглядывали на неё через иллюминаторы. И наши мысли как-то сами собой всё больше и больше стали переключаться на то, что нам ТАМ предстоит сделать. И вот тут-то наш знаменитый доктор выдал то, о чём ни на Земле, ни тут на корабле даже не подумали. А соображения были элементарны и просты как валенок.

Это было как раз после ужина, и мы обсуждали прошедший день и планы на завтрашний. А он сказал буквально следующее:

'Вот посмотрите: Флаг СССР — красный, Флаг КНР — красный, песок на Марсе — тоже красный. Установка Флагов будет сниматься и транслироваться на Землю. А будут ли видны на видео, на фоне красного песка красные же Флаги?'

Быстро прикинули, и пришли к выводу, что будут хорошо видны только флаги СЭВ и ООН.

Облом!

Посовещались и решили для всех Флагов сделать окантовку из золотисто-жёлтой фольги. Для всех, чтобы ни кто не обиделся.

Когда это 'историческое решение' было принято? Гм... на 43-й день полёта.

А вообще быт и работа на нашем корабле 'Антарес' мало отличалась от таковой, но на орбитальных станциях. Одно отличие от них — мы в межпланетном пространстве и в иллюминаторе только звёзды и солнце.

Вход в сферу действия Марса, торможение и выход на орбиту прошли как по маслу. ЦУПовская программа нас аккурат к спускаемому аппарату вывела. Чётко вывела. Здорово! А то мы приготовились было долго маневрировать, чтобы к нему на его орбите вырулить.

Ну вы знаете, что до нашего старта были сделаны несколько чисто грузовых пусков автоматов к Марсу по гомановским траекториям. С ними прибыли грузы, необходимые для создания станции ну и сам спускаемый аппарат. Так как предполагалось его длительная эксплуатация, то он был большой толстый и с атомным движком.

Наш брат телезритель, обычно видит кадры хроники, видит этот злосчастный спускаемый аппарат по имени 'Ласточка' скользящий в тишине на фоне простирающихся далеко под ним марсианских ландшафтов. Видит, как он медленно, вырастает, как стабилизируется, как мы с ним, наконец, стыкуемся.

А для нас всех то время как затянувшийся старт спринта. Ведь окно старта обратно за Землю, при параболических траекториях, очень мало. Это при полёте через Венеру время ожидания получалось до 80 суток. А у нас тут всё впритык получалось.

За это время надо, высадиться на Марсе, построить базу, оценить её с точки зрения безопасности проживания, заселить её первым экипажем и в срочном темпе умотать. И на всё про всё — неделя.

Вы скажете, что реально там у нас было почти 12 дней, но те 5 дней — это на разные неожиданности и неувязки прибавлялись.

Так что когда гидравлика ещё только стягивала наши корабли, мы все — первая группа высадки — уже выстроились у люка шлюза.

Всего трое: второй пилот, — Лёха Шатилов, механик Ли Чао, и я. Наша задача самая почётная и самая тяжёлая. Не просто высадиться на Марс, но успеть собрать и запустить первый модуль постоянной Базы.

Следующим шагом программы был старт 'Ласточки' с Марса с двумя людьми на борту. Я остаюсь и спешно домонтирую вторую секцию модуля, что оставляют на Марсе просто отстегнув от 'Ласточки', и подсоединяю к Базе уже окончательно, мой любимый ядерный реактор.

Следующим рейсом прибывает уже 8 человек, а отбывает двое — я, и пилот.

Шестеро оставшихся принимают 'грузовик' с ещё четырьмя секциями, и присоединяют их к Базе.

Последний рейс 'Ласточки' чисто страховочный — с корабля вниз спускаются контейнеры с разнообразными запасами, и если что пойдёт на Базе наперекосяк — забирает экипаж на орбиту. Вот так это выглядело в планах.

Где, по мнению всех специалистов, было самое узкое место? Элементарно! Посадка грузовика с недостающими секциями Базы. Если автоматика выкидывает коленце — он может сесть слишком далеко. Вот в этом случае и нужен был третий рейс.

Рейс, когда неудавшихся 'зимовщиков' поднимают на орбиту и увозят обратно на Землю.

Ну а пока, как только открылся люк, мы спешно обмениваемся рукопожатиями с остающимися и ныряем в спускаемый аппарат.

Последнее впечатление перед закрытием люка: доктор машет рукой и показывает по-нашему — большой палец.

Ну доктор есть доктор, он за нами всеми поспевал...

Закрываются люки и мы разлетаемся по своим местам. Только пристегнулись — пошла расстыковка.

— Садимся на автомате? Уточняю я у Алексея.

Да, а на последнем этапе, если понадобится, доверну вручную.

Координаты места посадки давно уже заложены в бортовую ЭВМ 'Ласточки'. Поэтому наша задача чисто контрольная. Основная работа для нас там, на поверхности.

К тому же в районе посадки стоит с радиомаяком наш давешний 'Марсоход'. Именно на него, автоматы 'Ласточки' и будут наводиться на заключительном этапе спуска.

Сели мы тютелька в тютельку. Автомат сработал великолепно. И вообще...

Мне сильно понравилось как наша посадка выглядела со стороны телекамеры 'Марсохода' 

Откуда-то сверху появляется бледно-голубой столб пламени, потом, вслед за ним появляется наша 'Ласточка', и всё это красиво и величаво тонет в здоровенной туче пыли!

А что я? Я в это время ничего кроме приборов и не видел. Увидел лишь из-за головы механика — он сидел вблизи иллюминатора — как мелькнул и тут же пропал Большой Каньон. После этого аппарат провернулся вокруг продольной оси и через него была видна только тьма космоса.

У Алексея картинка на мониторе была более содержательная. Но и то там если что и было из ландшафтов, то в виде грубой схемы, как его радар видит. Для управления посадкой — в самый раз, а для журналистов и просто пассажиров, кем я до момента посадки и был — ничего интересного.

Момент посадки — мягкий толчок и 'Ласточка' начинает медленно раскачиваться на амортизаторах.

Из звуков — где-то внизу — стихающий вой совершающего холостой выбег топливного насоса, и обычные биканья-миканья бортовой аппаратуры. Алексей поднимает руки над ручками управления.

— Хм! И не понадобилось моё вмешательство! Если будет так и дальше — нафиг я здесь не нужен.

Ли тычет пальцем в иллюминатор и говорит что-то по-китайски. Потом смеётся, поправляется и повторяет по-русски: 'Какую тучу подняли!'.

Алексей смотрит и хмурится: 'Побыстрее бы осела'.

Кстати, как там нейтронный поток?

Как доедем до низу — будет норма.

Ну, тогда пойдём поприветствуем старину Марса, — сказал Алексей и с треском захлопнул гермошлем скафандра.

Почти синхронно с ним сделали это и мы с Ли-чао.

Программа на наш первый день была очень плотная. Поэтому мы с собой взяли не только флаги с телекамерой, но и два ящика с инструментами. Ящики достались нам, с Ли-чао, а флаги и телекамера — Алексею. Вот с таким багажом и втиснулись мы в шлюзовую камеру.

После шлюза — лифт.

Лифт представлял собой просто решётчатую кабину открытую на все четыре стороны, причём настолько открытую, что из неё в любой момент можно было просто выпрыгнуть через перила ограждения. По сути, просто металлическая корзина с двумя символическими дверцами-ограждением. Вот из неё то я и увидел впервые Марс. Козырьки обтекателя как раз в стороны отошли.

Вываливаюсь я вот так с ящиком из шлюза, делаю два шага в лифт, становлюсь и оглядываюсь...

Честно говорю: от охватившего волнения дыханье спёрло. К этому моменту, пыль, поднятая при посадке уже осела. В разрежённой атмосфере она быстро на почву падает.

Красная пустыня, густо усеянная камнями, до горизонта. И над ней темно синее, почти чёрное небо. Дрогнул и покатил вниз лифт. Поверхность всё ближе, ближе, а волнение всё больше и больше.

Исторический же момент! Первые люди на Марсе — иной планете!!!

Оборачиваюсь к Алексею, а он уже снимает. Уставился в меня телекамерой и показывает мол всё замечательно.

На решётке, над главным трапом, что идёт прямо по опоре корабля, обмениваемся с ним грузом — он мне телекамеру, а я ему ящик с инструментами.

Так он и пошёл вниз — со свёртком в одной руке и контейнером в другой. Следом за ним отправляется Ли Чао. Я всё стою на самом верху и снимаю.

Не доходя пяти ступенек до низу Алексей спрыгивает с трапа и эффектно так приземляется в двух метрах от опоры. Ли от него не отстаёт — повторяет прыжок.

А я что, самый убогий? Тоже ведь надо прыгнуть!

Потом этот момент показывали по записи с бортовой телекамеры, она там слегка сбоку от опоры привинчена, обзор у неё лучше, но разрешение хуже, ну и качество картинки соответственно.

С неё видно, как некий в скафандре, с телекамерой в руках уверенно и бодро топает вниз, при этом не забывая снимать. А на самом деле я весь тот путь шёл и думал: 'Как бы не споткнуться с этой чёртовой камерой, как бы не споткнуться! Это сейчас смешно, а тогда было не до смеха. Ведь исторический момент! Нельзя ударить в грязь лицом.