Изменница (закончен)

Пенелопа лежала на кровати в той же позе, как упала, когда я её оттолкнула. Глаза бессмысленно смотрят в пустоту, губы шевелятся почти беззвучно. Но в этом унылом шевелении легко угадывается уже знакомое слово. Чтобы оно значило? И что значит лучик чистого сознания, прорвавшийся в этих странных словах — "Следуй своему пути!"? И были ли эти слова вообще произнесены? Быть может это игра воображения? Может, я уже нахожусь в забвении, а забвение находится во мне? Или я попросту схожу с ума? По крайней мере, слушая однообразное мычание сотоварки по несчастью в это поверить проще, чем в то, что она могла произнести хоть что-то разумное.

Вот попала я впросак, так попала. Меня начала бить нервная дрожь и чтобы хоть как-то укрыться от этого всепоглощающего холода и заползающего в душу страха, я потянула на себя тонкую ткань простыни. В глаза тут же бросились собственные запястья, украшенные багровыми пятнами синяков. Пробежавшись по ним пальцами, я укрылась под тряпицей с головой. Память тут же услужливо подсказала, как именно я получила эти временные отметины.

Чувство брезгливости и стыда, когда чужие руки раздели меня и, облачив в свободную рубаху и штаны, уже босую потащили к двери и запихнули внутрь, всколыхнулись вновь. А до этого Турс... За что?!

— Жди!— кинули мне тогда коротко и ни до свидания вам, ни извините.

А чего спрашивается ждать в этом Ветрами позабытом месте? Разве что спасительный сон — маленькую толику безобидного забытья перед вечностью забвения.

Твёрдые шаги по коридору вырвали меня из объятий дрёмы.

"Дождалась!"— промелькнула испуганная мысль, да серой мышкой укрылась в подсознании.

— Мира... Мира... Мира...

Ещё эта Пенелопа. И не надоело же ей?! Хотя о чём это я...

В замке повернулся ключ. Тихо скрипнув, отворилась дверь. Я подняла взгляд. На пороге стоял мужчина — среднего возраста, среднего роста, средней полноты. Человек как человек, ничем непримечательная личность. Так сразу даже и не поймёшь к равнинным или горным жителям он принадлежал, какой Эмпирии давал присягу верности. Взор грустных небесно-голубых глаз вперился в меня, проникая в душу и пуская там корни, познавая то, о чём я думаю, о чём мечтаю, чего боюсь и на что надеюсь.

Я тряхнула головой, прогоняя наваждения. Бред! Он не может залезть в мои мысли, пока я сама того не захочу, пока не открою свою душу и не поделюсь сокровенным.

— Вечер добрый, юная леди,— тем временем произнёс мужчина на удивление приятным баритоном — с губ незнакомца не сходила обезоруживающая улыбка, что никак не могла перекрыть холод ледяного взгляда.— Меня зовут смотритель Свонсник. Теперь я являюсь для вас единственным связующим звеном с прежней жизнью. От меня зависит ваше дальнейшее благополучие. Да что там благополучие?! Существование!

Он замолчал ненадолго, смотря на меня в упор и давая возможность обдумать его слова. Не знаю, какой именно реакции ждал посетитель, но я ответила ему тем же молчанием и таким же проникновенным взглядом.

Смотритель понимающе хмыкнул. Но мог ли он понять хоть малую толику того смятения, что творилось у меня в душе?

Наше обоюдоострое молчание нарушалось только бессвязным бормотанием Пенелопы, что успело стать для меня чем-то вроде шелеста листвы или щебетания птиц — звуком не подвластным мне, неотвратимым и привычным.

— Мира... Мира... Мира...

А вот Свонсник поморщился.

— Проследуем в мой кабинет, дорогая,— он приглашающим жестом вытянул руку в сторону двери.

Я облизнула разом пересохшие губы и с жадностью воззрилась на многообещающий проём. Не это ли мой последний шанс, в который я верила и ждала?

— Здесь как бы это выразиться... атмосфера не располагает для бесед,— продолжил смотритель и, словно прочитав мои крамольные мысли, добавил.— Сразу же предупреждаю, что попытка совершения побега не в ваших интересах и ни к чему хорошему не приведёт.

— А что в моих интересах?— криво усмехнулась я, с досадой понимая, что он и в самом деле читает меня как открытую книгу.

Он одарил меня обворожительной улыбкой.

— Всего лишь поведать мне правду, без утайки и прикрас. Ну-с, пройдёте сами или мне кликнуть надзирателей? Знаете ли, не хотелось бы, если честно.

Мне тоже! Содрогнулась, вспоминая их блуждающие по моему телу руки.

Я поднялась и, направившись к двери, невольно кинула взгляд в окно на багряное умирающее в крови небо. Закат. Возможно, последний... в моей разумной жизни...

Вот теперь-то я имела возможность ещё раз убедиться в том, что наружная стена не имела ни окон, ни дверей и здание шло по кругу. Тишина, не нарушаемая монотонным шёпотом, в первые мгновения оглушила. Мы прошли мимо множества коек, на которых лежали молчаливые люди, пустыми взглядами уставившиеся в потолок, миновали, располагающийся напротив лежаков, стройный ряд одинаковых дверей, спустились по узкой лестнице вниз, снова минули двери, прежде чем Свонсник остановился перед одной из них. Отворив её массивным ключом, мужчина распахнул створку и, снова обезоруживающе мне улыбнувшись, приглашающим жестом выставил вперёд ладонь.

Повинуясь его безмолвному приглашению, я вошла внутрь. Затравленно оглядевшись, не заметила особых различий между его кабинетом и комнатой грозившей стать моим последним пристанищем. Те же обшарпанные стены, потрескавшийся потолок, царапанный пол. Разве что вместо коек и тумб, здесь стояли стол, стул, шкаф, да табурет. Я замялась у порога, не зная, оседлать ли мне табурет или дождаться, пока мне его предложат.

Тем временем смотритель запер дверь изнутри и, не глядя на меня, подошёл к окну, задёрнул шторы и обернулся. Я занервничала ещё больше, понимая, насколько он отрезал мне пути к отступлению, и благополучно забывая о том, что у меня их и подавно не было. Ни плотные шторы, ни тяжёлый замок не являлись мне ни союзниками, ни врагами. Здесь каждый сам за себя!

— Пройдёмте со мной, уважаемая всадница,— серьёзно кивнул смотритель и подошёл к противоположной от двери стене — к голой и облупившейся не менее и не более, чем другие.

Я сделала несколько неуверенных шагов и с удивлением увидела, как Свонсник нажал на какие-то только ему ведомые части однородной поверхности и, казалось бы, сплошная стена плавно отъехала в сторону, не издав ни звука. Снова приглашающий жест. Я с интересом прошла внутрь и ахнула.

Эта комната заметно отличалась от кабинета смотрителя и моей новой клетушки. Здесь не было окон, да и двери тоже, ведь стоило нам войти внутрь, и стена встала на своё место, словно никакой внешний мир никогда не касался этого потаённого уголка, позволяя ему жить своей собственной жизнью.

Возле двух из четырёх стен стояли книжные шкафы, заполненные фолиантами. У дальней стены разместился усыпанный небольшими подушками кривоногий диван, на нём же сидела пёстрая тряпичная кукла. Откуда она здесь взялась? Кому принадлежала? Игрушка, казалось бы, смотревшаяся в таком заведении совсем не к месту прекрасно вписалась в здешний интерьер. Посередине комнаты расположился круглый стол, вокруг него — три стула с резными спинками. На столешнице прикорнули кувшин и поднос. На подносе находилось всего два блюда — тарелка с пирожками и таковая же с фруктами, да две круглые чаши. Этого вполне хватило, чтобы у меня во рту скопилась слюна. Я сглотнула. Когда я ела последний раз? Уже и не помню. Желудок предательски заурчал, что не укрылось от слуха моего провожатого.

— Проходите к столу, юная леди, присаживайтесь, перекусите и порадуйтесь простой, но вкусной пище, пока у вас ещё есть такая возможность,— тихо произнёс он и, как мне показалось, в его словах сквозила лёгкая грусть.

Не в силах побороть искушение, я приблизилась к угощениям и с подозрением заглянула в кувшин. Моему взору открылась ярко-красная жидкость, а в ноздри ударил сладковатый запах ягод.

— Можете смело приступать к еде. Поверьте, если бы в моих планах было вас убить, я не стал бы действовать столь изощрённо и так бездарно тратить время на банальное отравление,— Свонсник налил сок в чаши — одну из них протянул мне, вторую же пригубил сам, подавая мне пример.

А! Была, ни была! Махнула я на всё рукой и, бухнувшись за стол, схватила одной ладонью ручку кружки, вторую протянула к пирожкам.

Насытившись, утёрла руки салфеткой и оглядевшись в поисках мусорного ведра, не найдя его, положила бумажку на край стола.

— Спасибо!— вымолвила тихо первое слово, что он от меня услышал за время трапезы.

— Не за что, совершенно не за что, дитя моё.

Вот тут уже я не сдержалась, фыркнула насмешливо, с лёгкостью разменивая благодарность на скептицизм. Конечно, не за что! Перед забвением не наешься. А его "дитя моё" вообще звучало издевательски. Своих детей не запирают в Лечебницах и уж определённо точно не лишают разума!

Ты в этом так уверена, Тамила? А как же кукла, любовно усаженная среди пухлых подушек?

Ошарашенная неожиданной мыслью, невольно огляделась, стараясь приметить то, что, быть может, не рассмотрела при первом брошенном взоре. Показалось ли мне, что среди усеивающих полки книг несколько выделялись слишком яркими для взрослой литературы корешками? А в уголке за диваном мне почудилась проведённая детской рукой меловая черта.

Наблюдающий за мной смотритель довольно улыбнулся.

Ещё бы ему не радоваться. Всё наверняка шло так, как он и планировал. Увести пленницу из убогости её окружающей, привести сюда и накормить, давая прочувствовать разницу между тем, что она имела, и тем, что ждало её в скором будущем. И, что самое обидное, он добился желаемого. Мне совершенно не хотелось смотреть на него как на врага. Конечно, он не виделся мне другом. Скорее просто попутчиком, нечаянно повстречавшимся на жизненном пути. Сколь неожиданно наши линии судьбы пересеклись, так же резко наши дорожки разбегутся — уже скоро.

Вот мне только интересно, сколько посетителей побывало в этой потайной комнате до меня? И ощущали ли они что-то сродни моим чувствам или же в их случаях всё происходило по-другому? И ещё, неужели дети наравне со взрослыми попадают в эти каменные казематы? Прежде я об этом как-то не задумывалась.

— Ну-с, девушка,— выдернул меня из размышлений голос смотрителя,— а теперь я попрошу вас поведать мне о том, что именно заставило вас пуститься в бега? И что столь интересного нашло в вас наше правительство, коль уж так спешно без суда и следствия желает отправить в забвение настолько юную и привлекательную особу, да ещё и всадницу, насколько я понимаю? Пусть меня и пытаются убедить в обратном.

Услышать о себе такую лестную реплику конечно приятно, но вот всё остальное радости не доставляло. Что есть настоящее забвение? Неужели мне предстоит бессмысленной тушкой валяться на кровати до конца дней своих? Такое будущее не впечатляло. Делиться неудачами своей непутёвой жизни с недавним незнакомцем тоже желания не было. И, тем не менее, я, вздохнув, принялась рассказывать ему всё как на духу. А что мне скрывать? Ничего нового я лечу не открою, а то, что знала я, наверняка знали и мои враги, к коим, как ни крути, причислялся и Свонсник, пусть последняя его фраза и показалась мне странной. А так хоть на каплю, но облегчу душу, да отблагодарю за последний ужин в моей жизни.

Смотритель слушал внимательно, смотря в сторону — то размеренно кивал, то сочувственно покачивал головой. А ведь всё рассчитал правильно. Проходимец!

Перед нашим прощанием Свонсник ещё раз бросил на меня внимательный взгляд и вдруг заявил:

— Напоследок я хочу преподнести вам один небольшой... дар, Тамила из Лероу.

Удивлённо вскинула бровь. Вот уж чего не ожидала в этой обители зла, так это неожиданных подарков.

— Надеюсь, он хоть немного приятный?— фыркнула скептически.

До сих пор смотритель не нанёс мне никакого вреда, но такое благодушие не могло продолжаться вечно. И вообще, с чего бы это мне верить в доброту и расположение врага, коим смотритель, как ни крути, является?

— Более чем,— между тем произнёс главный леч с понимающей усмешкой.— Держите.

И, к моему искреннему удивлению, в его руках словно из воздуха материализовался мешочек с пером Сит. Мой мешочек! С пером моего боевого птаха!

Дыхание перехватило, сердце забилось чаще. Смотритель предусмотрительно держал моё сокровище двумя пальцами за шнурок. Опасался за себя или за перо? Я не раз слышала, что наша связь с птахами имеет особую силу, но сами мы пока так и не в состоянии ощутить её полную мощь, зато, как говаривают, чрезмерно любопытным или алчным чужакам иногда достаётся.

— Вы...— начала я сорвавшимся голосом.

— И не подумал,— понял леч недосказанное мною.— Знаю, что после этого порой происходит.

Я вздохнула с облегчением и взяла дрожащей рукой такой знакомый и родной предмет. Мне показалось, словно его содержимое откликнулось на моё прикосновение, потянулось к излучаемому теплу пальцев. Хотя такого просто не могло быть, но в любом случае на душе немного полегчало. Частичка Сит опять со мной и если нам суждено снова встретиться, птаху будет проще найти меня.

— Спасибо. Но почему?— подняла на дарителя недоумённый взгляд.

Мужчина улыбнулся.

— Возможно, именно так всё и должно быть? Или, говоря проще, мне кажется, коль уж оно принадлежит именно вам, то весьма вскоре может пригодиться.

Благодарно кивнула и больше ни о чём не стала его спрашивать. Пусть недосказанное таковым и остаётся. Главное ведь заключается в том, что смотритель вернул мне моё сокровище.

Какое же разочарование и боль ждали меня, когда я вернулась к Марте и Пенелопе. Свонсник участливо выслушал меня и препроводил обратно. В глазах его таилась нескрываемая грусть и сожаление. Я и в самом деле верила в то, что ему искренне жаль меня, и что он совсем не виноват в том, что со мной вскоре должно произойти. Мы оба оказались лишь жертвами обстоятельств. Тюремщик и его заключённая. Хотя в моей голове и засела одна подлая мыслишка, что то и дело твердила мне, отгоняя все прочие думы — для смотрителя я всего лишь одна из десятков, сотен, тысяч — невзрачная пешка в чьей-то большой игре!

— Мира... Мира... Мира...

Здесь ничего не изменилось. В то время как там, за стенами этого пропащего замка, цвела жизнь — скоро выглянет солнце, запоют птицы, подует ветерок...

Уткнувшись лицом в собственные колени, я снова забилась в угол на койке и захлюпала носом.

Стояла ранняя ночь, когда послышался какой-то шум в коридоре и громкие спорящие голоса — один из них даже показался мне знакомым — вырвали меня из полузабытья. Вот только кому он мог принадлежать, я никак не могла разобрать. Но раз знакомый, быть может, там меня ждёт друг? Или напротив злейший враг?

С бешено бьющимся сердцем я подскочила с постели и, подбежав к двери, приникла к ней ухом, но разобрать слов так и не смогла, особенно в ореоле привычного бурчания соседки по камере. Спит ли она вообще когда-нибудь?!

Но вот шаги и голоса стали определённо приближаться. Неужто и в самом деле по мою душу? Я снова взлетела на кровать и с замиранием принялась ждать неизбежного, независимо оттого что именно оно мне несло, умножение страданий или напротив облегчение.