Страж кладбища (Быть некромантом 2)

Страж кладбища.

* * *

Я зевнул и позволил себе на мгновенье закрыть глаза. Хорошо-то как! Летнюю жару наконец-то сменила ночная прохлада, легкий ветерок мягко ласкал колосья ковыля, а за забором упоенно бренчали цикады. Я взглянул на небо. Молодой месяц лениво поднимался над кромкой восточного леса, озаряя окружающий пейзаж приятным серебристым светом. Улыбнувшись новоявленному собеседнику, я спросил:

— Месяц, а месяц, может, ты пояснишь мне, почему люди боятся кладбищ?

Но месяц молчал. Тогда я продолжил.

— Хоть жгите меня, я этого решительно не понимаю. Не, не понимаю. Ну и что тут такого этакого? — Я обвел взглядом широкое пространство деревенского погоста. — Такое себе тихое, спокойное и уютное местечко. Не то, что наш рынок, уж точно. — Я задумался. — А еще это отличное место, которое заставляет задумываться над жизнью, что даровали нам вы, Старшие Боги: Отец-Солнце, Отец-Месяц и Мать-Земля. Поразмыслить и над своим прошлым, и над своим будущим. — Я умолк, потому что больше умных мыслей у меня не родилось. — И правда, это очень полезное место. Так почему же, Отец-Месяц, люди панически его боятся?

Но месяц остался глух к моим словам. Впрочем, от Старшего Бога я иного и не ожидал.

Ну и пусть!

— А еще кладбище — это отличное место, чтобы немного подзаработать, — усмехаясь, закончил я и показал ночному светилу язык. Не внаглую, а тайком, незаметно, чтобы небесный бог не заметил и в случае чего не обиделся. Ведь если бог не отвечает на твои слова, это вовсе не означает, что он тебя не слышит.

Прислонившись к высокому каменному обелиску, я снова мысленно вернулся в сегодняшнее утро, к предшествовавшему разговору.

* * *

Утром в наш дом, в деревню Шти, с деловым визитом явился староста соседней деревни, Крестца. Моего отца по обыкновению не было дома, и встречать соседа пришлось матери. Разлив нам с братом по тарелкам суп, она быстро вытерла руки и направилась в сени приветствовать дорогого гостя.

— Да будут благосклонны Старшие Боги к этому дому, хозяюшка, — услышал я зычный голос старосты.

— И вашему дому их милости не умалятся, — церемонно ответила мать.

Закончив традиционное восхваление главных богов, гость взял быка за рога.

— Я, соседушка, пришел к тебе в дом по делу. Не откажешь?

— Не откажу. По делу так по делу. Заходи на кухню, я тебе кваска налью, холодненького. Заодно и поговорим.

— Не откажусь, — самодовольно ответил гость, и они вошли в кухню.

Первой в дверях появилась мама — невысокая полноватая женщина, одетая в темно-зеленое платье на шнуровке. Взглянув на нас братом, она сурово погрозила пальцем — гость в доме, ведите себя прилично. А я что? Я ничего. Я прилежный мамин сын. Это старшему брату вечно неймётся — не может, чтобы не сказать мне какую-то гадость. При виде гостя я и Жаж — высокий бледнокожий юноша с черными волосами, перестали злобно зыркать друг на друга и забыли о своих разногласиях. На время.

Мамин квас понравился старосте. Седой дедок так присосался к кувшину с напитком, что не заметил, как вскоре тот заструился по густой бороде и принялся капать на пол. Хотя, что же тут странного? Лето, жара в самом разгаре. А мамин квас — ох, какой вкусный. И холодный.

— Что же хочет от нашего дома уважаемый Карим? — спросила мать, когда старик наконец-то оставил кувшин в покое и вытер бороду рукавом красивой домотканой рубахи. — Может быть, моей сливовой настойки?

— Нет, не сегодня, — отказался старик, но его прищуренные глаза так и засияли. Ага, понял я — значит, пробовал.

— Может, ты зашел за свиной колбаской? — вновь попыталась догадаться мать. — Так она еще не готова. Рано еще. Приходи завтра.

— Я не за ней.

— Тогда зачем же ты пришел к нам, Карим? — Теперь уже мать терялась в догадках. Терялся и я — в самом деле, чего этому соседу от нас понадобилось?

— А пришел я к тебе в дом, Изольда, совсем по другого рода делу. По, эм...по колдовскому, — благоговейно прошептал старик.

— А! Так бы сразу и сказал. И нечего жеманиться, как девица не целованная, — вновь улыбнулась мать. — Говори, зачем пришел? Чего желаешь: зелья лечебного, от болезни какой? Или зелья от зубной боли — помниться мне, на прошлой седмице она тебя донимала? Или, — она прищурилась, — не дай боги на старости лет, зелья приворотного? Карим-Карим, в твои-то годы...

Старик молчал.

Тогда я еще удивился — чего это он, в самом деле? Ну, пришел по колдовскому делу. И что с того? В этом же нет ничего необычного. Вся наша семья — отец, мать, старший брат и я — потомственные волшебники. Об этом известно по всей округе. Волшебство в этих краях не возбраняется и никого не смущает. Мы ж не эти гордые городские маги — всех примем, никому не откажем. И хозяйское волшебство очень пользуется спросом. Если, например, грызунов настырливых из амбара нужно извести — это к нам, ежели капканы и яды их не берут. Паразитов там разных, если нужно повывести — насекомых там, плесень едкую — тоже к нам. И лечебное зелье дадим, если лекарское снадобье не помогает. А ежели роды... тут даже не обговаривается: мама на родах — привычное дело. А уж от желающих получить заветное приворотное зелье и вовсе отбоя нет. Даже из соседних деревень за ним приезжают. Но, понятное дело, в этом мы не каждому помогаем. Мы ж, как никак, светлые волшебники, хе-хе.

Но по непонятным пока причинам староста чувствовал себя достаточно неловко.

— Дело мое к тебе, Изольда, вот какое, — заговорил он, наконец-то набрался смелости. — Говорят на нашем погосте... неспокойно, и потому я...

Мать не стала дослушивать до конца.

— Говорят? — насмешливо переспросила она с немым укором в глазах. — Кто говорит?

Глава деревни стыдливо потупился, и его бороденка уныло уставилась в пол. Ох, как не хотелось признаваться Кариму, что и он верит в эти неправдоподобные истории. Но... ему говорили. Снова и снова. А положение обязывало действовать.

— Уркаш, наш кладбищенский сторож, — неохотно признался он. — Он говорил, что...

— Уркаш? Этот пропойца? — удивилась женщина. — Да он в хмелю кота от ишака отличить не сможет. Нет, это не тот, чьему слову можно верить.

— А горшечник Виго? — не сдавался старик. — Он говорил, что тоже видел на нашем погосте что-то странное.

— Виго? Виго тоже тот еще выдумщик, — моментально парировала мать. — Соврет за потертый медяк и глазом не моргнет. Карим-Карим, ну ты прям как юнец какой-то — нашел, кого слушать.

Гость нахмурился.

— А Ларьен, кузнец? Он говорит, что тоже что-то видел.

Тут уже мать ничего не могла сказать. Кузнеца наша семья знала хорошо, и ничего плохого ни о нем самом, ни о его семье, мы сказать не могли. Хороший человек, разумный. Такой слово на ветер бросать не станет.

Вот теперь мать слегка озаботилась.

— Да и путешественники, что заезжают в наш постоялый двор, тоже стали о всяком-таком перешептываться, — добавил сосед уже более уверенно. — Дорога-то к нам мимо самого погоста проходит. Вот люди и замечают, как говорят, необычное.

Мать стояла, в нерешительности пожевывая губы.

— Хорошо, — сдалась она неохотно. — Допустим. Что они видели?

Довольство мигом сошло с морщинистого лица старика.

— Да разное... — неохотно ответил он. — Кто то, кто се.

— Ты, Карим, правду говори, — решительно потребовала хозяйка дома. — Ежели ты от меня помощи просить хочешь, как я помогу, если не знаю, о чем речь?

Старик озадаченно почесал подбородок.

— Да ты понимаешь, — неуверенно промямли он, — каждый, кто ко мне приходил по энтому делу, заверял, будто видел на кладбище, ну... скажем так, нечто необычное. А чего именно — не говорил. Это и понятно — ночь на дворе, темень. Да и не такой у нас народ, чтобы кладбищенские ужасы из близи разглядывать, — пояснил он Изольде. — Увидал, испужался, ноги в руки — и ко мне на доклад, с жалобой. Так мол и так — видел нечто.

— И вот еще что — все рассказчики сходятся в одном, что непотребства эти происходят только на старой части кладбища. Чай, не в случай, а, Изольда? Скажешь, не аргумент, хозяюшка?

— Хм, — растерянно протянула мать.

— Изольда, ты меня не вини — я передал так, как мне передали, — деловито продолжал гость. — Как говориться, за что купил, за то и продаю. Мои люди увидели на погосте нечто-то невразумительное. И энто меня беспокоит. Словом, — гость решительно подобрался, — я пришел попросить, чтобы вы осмотрели, что там у нас да как. Ежели ничего такого не найдете, добро — будет чем утихомирить народ. Ежели там чего объявилось на самом деле, — старик передернул плечами даже от мысли о такой возможности, — ну, вы волшебники. Знаете, как поступать.

Мать не сразу нашлась, что ответить.

— Знаешь, Карим, — осторожно заговорила она, — делами такого рода по обыкновению занимается мой муж. Но сейчас его, увы, нету дома. Давай, когда он вернется...

— А Жаж? — Карим нетерпеливо кивнул в сторону моего старшего братца. — Он ведь тоже в вашем деле мастак, не так ли? Он также может осмотреть наш погост.

— Жаж он... — Мать запнулась. — Он не может. Ему нездоровится.

— Как же, нездоровиться, — усмехнулся я про себя. — Он просто псих. Какой из него работник? Вечно норовит перегнуть палку, чтобы показать всем, что он у нас мастер первой гильдии. Гордец харков.

— Ну, положим, — согласился старик. — Ну а меньшой? — Старик решительно показал на меня. — Он и дома, и он не болен. Отчего бы ему не заняться этим?

Я напрягся. Нет, не то, чтобы я был против такого дела. Я очень даже "за". Просто знал, что мне его не поручат. Не по мне рубашка.

— Гилберт еще слишком молод и неопытен для этого, — протянула мать, однозначно выгораживая меня от задания.

Староста насмешливо фыркнул.

— Гилберт? Неопытен? Да неужто! Молод? Да. Но он отнюдь не неопытен. Или мне напомнить тебе, как твой недомера и худоба совершил великий подвиг, о котором до сих пор говорят по всему краю?

При словах "недомера и худоба" я немного обиделся, хотя должен признать, что я действительно худощав и к тому же небольшого роста. Но при последних словах я горделиво выпрямился. Да, я совершил подвиг. Может и не великий, но вполне достаточный, чтобы оказаться внесенным в местную летопись. Я в одиночку, или почти в одиночку, одолел ужасного местного монстра — брохра. Страхолюдная, должен признаться, тварь — тело медведя с головой крокодила. Брр-р — мерзость. Празднование в честь этой победы не затихало целых три дня. Сколько в мою честь было поднято тостов, а сколько я поймал пылких девичьих взглядов...

Но, увы — у такой известности есть и обратная сторона. Как говорит мой отец: героем слава, зрителям — хлеба и зрелищ. Хочешь слыть героем — надо, так сказать, соответствовать образу.

— А может, все же стоит отложить выяснение этого дела? — не желала сдаваться мать. — Кавалорн все-таки опытнее.

Но староста упрямо стоял на своем.

— Нет, не можно, — заявил он и тут же пояснил. — Завтра у нас в Крестце будет большая ярмарка. Приглашены и купцы из соседних деревень. Ежели все у нас пройдет с прибылью, то приезжие и на гульбища раскошелятся. — Старик вздохнул. — Такой, понимаешь ли, замысел был. А тут, вишь, энто. — Староста снова горько вздохнул. — Сама помысли — такие истории о нашем погосте их отпугнут. Так что времени, Изольда, у нас аккурат в обрез, — решительно закончил он. — Сие дело нужно решить этой ночью. Ну как, возьметесь?

Выразив свое желание, упрямый старик застыл в ожидании ответа.

Мать колебалась. Карим тем временем, выжидательно смотрел на меня.

И я решился.

— Да ладно, мам, — как можно более небрежно заметил я. — Я справлюсь. Дело-то пустяковое. Староста Карим прав — все, что нужно сделать, это провести одну ночь на кладбище.

— Хм, — протянула она с сомнением.

— Я тоже уверен, что все эти слухи — пустой звук. Может, люди какого-то зверя-трупоеда на погосте увидели? Или человек дурной забавляется?

— А если это взаправду дурной человек или зверь?

— Ну мам, — протянул я заискивающе. — Я же тоже волшебник, помнишь? Зверь это или человек — справлюсь как-нибудь. Мне ж уже, как никак, шестнадцать.

Этого заявления старику Кариму оказалось достаточно. Взяв с меня обязательство посторожить ночью кладбище, он сердечно поблагодарил меня, оплатил матери задаток и покинул наш дом, весьма довольный собою.

* * *

Но как только за гостем захлопнулась дверь, мать решительно повернулась ко мне.

— Ну-с, молодой человек, — вопросила она как можно строже, но я видел, что она едва сдерживает улыбку, — и с чего это ты решил, что все эти кладбищенские истории — пустой звон?

Я улыбнулся в ответ своей самой широкой улыбкой.

— Все просто, мам. Я просто сложил одно с другим — то, что я знаю о людях, и то, чему ты меня учила. А кто лучше всего разбираться в нюансах ночного кладбища, как не потомственный некромант?

Да — я и моя семья... мы только претворяемся светлыми волшебниками. Почему? Да из чувства самосохранения. В этом баронстве, да и в соседних тоже, не очень-то жалуют нашего брата некроманта. И если застанут за темной магией, то тогда одна дорога — на костер. Живехоньким. Жуть, брр. Вот и приходится нам выкручиваться, как умеем. И эта идея — назвать себя светлыми волшебниками — одна из самых лучших. Ведь, по сути — кто они есть, эти самые Светлые? Так в народе называют тех волшебников, кто решают беды простых людей. Потому что Свет для них — это помощь.

Вот мы и помогаем. Помогаем магией. Какой? А только хорошей, не запрещенной. Правильной. Да — никаких там принуждающих чар, никаких проклятий, никакого поднятия мертвых или насылания порчи. Все честь по чести — не придерешься. Коровенка у хозяев ненароком заболела — с нас лечебный травяной отвар. Благоверный муж загулял — с нас немного обычного колдовства. Роженица после родов ослабла, ребенок родился слабеньким — тут идут защитные амулеты. Ну а ежели речь пойдет о приворотных зельях, или, скажем, об убийстве разбойников или каких опасных зверюг — дела, что порядочные маги особо не практикуют, то и мы на то соглашаемся не сразу. Так, поартачимся для виду — мы же Светлые, нам со Злом заигрывать ни-ни. Но за хорошую оплату мы соглашаемся. И народ это понимает. И принимает. Слабости — это понятие общечеловеческое.

Тем и живем. Главное — создать видимость добрых и порядочных колдунов, поборников общего Добра и всемирной Справедливости. И если уж местный люд решит, что ты на их стороне, то никакими силами их в этом не разуверить. А потом изучай себе темную магию, или практикуйся ночами на кладбищах. Главное — тихо и аккуратно. Чтобы на глаза не попасться.

Вот потому я и решительно высказал свое мнение. Так сказать — на правах знающего некроманта.

— Мы же все прекрасно знаем, что на крестцовом кладбище ничего такого быть не может, — заявил я матери со всей убежденностью.

— И почему же мой сын так решил? — вопросила она серьезно, но без нажима в голосе.

— Да? — тут же вмешался брат. — Поделись-ка своим мнением, мелкотня.

— Во-первых, мы все знаем, у страха глаза велики, — убежденно начал я. — Простые люди обычно больше придумывают, чем видят на самом деле. Встретят кроля, а бегут, как от кабана. Или гробокопателей, охотников за сокровищами, которых и принял за ходячего мертвяка, — победоносно усмехнулся я. — Да что там могильщики-гробокопы? Люди пугаются даже обычных кладбищенских огоньков. Увидят два огонька рядом — вот тебе и лик могильного монстра, — заявил я и тут же добавил соответствующую гримасу лица — мол, вот каким страшным бывает монстр.