Последние львы империи

Налево? Направо?! А может быть обратно к окну: выбраться тем же путем, чтобы не быть застигнутым в месте, где находится никак не должен? Наверное, ищейки графа Рибозы сильно удивляться, повстречав вместо таинственного шпиона, такую известную личность как я.

Рискнуть или ретироваться?

Вино потихоньку начало выветриваться, и мое отчаянное рвение уступило здравому смыслу. Погоня за тенью не стоит проблем с Подвальными дел мастерами — по крайне мере не сейчас и не при данных обстоятельствах.

Повернувшись спиной к темному зеву коридора, я двинулся назад и остановился. Мой нос, случайным образом отреагировал на присутствующий в комнате посторонний запах. Его я угадал без труда. Амбра — чуть суховатый, слегка напоминающий табак, но при этом имеющий яркие сладковатые очертания. Сделав шаг обратно, в сторону коридора, мне открылась одна истина — путеводная нить никуда не пропадала, а была всегда рядом. Просто нужно было ее разглядеть.

Добравшись до противоположной части комнаты я уткнулся в огромную резную дверь. Ручка подалась вниз на удивление легко и открыла проход в очередной коридор. Но предательский скрип заставил меня замереть и, протиснув голову внутрь оглядеться вслепую. Серые пятна света, застыв на полу ровными квадратами, довольно сносно освещали пролет, соединяющий северное крыло с центральным строением. Я наконец вспомнил это место. Здесь была собрана небольшая коллекция флотесканских живописцев, которых начал коллекционировать еще дед маркиза. Пару лет назад, Нориан с трепетом и преисполненный восхищения водил гостей в отдельные залы, где хранилась полная коллекция предка, пока один из графов Турески не заметил, что данные малевания не имеют никакого отношения к искусству трехсотлетней давности. Маркиз сконфужено отшутился и следующим же днем изгнал наследие прародителя в самые отдаленные залы особняка. А которые выглядели поприличнее — украсил этот небольшой пролет.

Миновав этот короткий маршрут я умудрился не издать ни единого звука, и лишь оглушающее биение сердца было неподвластно моей железной воле. Теперь я чувствовал себя более уверено. Поднявшись по крутой винтовой лестнице, я впервые ощутил трепетное волнение. Незнакомец был где-то рядом. Запах амбры усилился, вызвав во мне легкий приступ тошноты. Я инстинктивно потянулся за шпагой. Но вместо оружия под руку попалась только рукоять каминной кочерги. Уж не знаю, откуда она здесь взялась, но с ней я мгновенно почувствовал себя грозным сарлийским пехотинцем. И как это обычно случается: воодушевленный предстоящим подвигом, совершил наиглупейшую ошибку. Размашисто шагнув вперед, со всего маха угодил в дровницу. Маленькое помещение наполнилось таким шумом, что впору было бежать без оглядки.

Только вот куда?!

Уткнувшись в каменную кладь стены я понял — моя память совершила зеркальную ошибку. Вместо каминного зала запах привел меня в прислужные покои.

Закуток для черни был своего рода чуланом, содержащим в себе невиданное количество хлама, которое во что бы то ни стало надо скрывать от придирчивого взгляда хозяев. Небывалый букет отвратительных запахов ударил в нос, заставив меня окончательно распрощаться со своей путеводной нитью. Едва не угодив в пугающий мрак, я чудом схватился за поручень, но так и не смог удержать равновесие и кубарем покатился вниз.

Неуклюжее падение закончилось где-то на семнадцатой ступеньке. Лестница близнец располагалась симметрично, всего в двадцати шагах от точной копии и по ощущениям, была гораздо круче своей металлической сестры.

Не успев прийти в себя, мне удалось уловить быстрые удаляющиеся шаги. Кто-то пытался ускользнуть по узкому коридору, ведущему к широким мраморным ступеням парадной залы.

Быстро вскочив на ноги, я ринулся следом. Едва различимый в полумраке костюм незнакомца мелькал среди мрачных ночных теней. Преследование продолжилось лишь с одним отличием. Теперь я желал не просто понаблюдать за проделками черного плаща, а настичь и стрясти с него ответы на несколько довольно щепетильных вопросов. Наплевав на ночные развлечения и мелодичные звуки бала, я словно ищейка рычал, чувствуя, как вскипает кровь. Азарт предстоящей встречи рождал во мне истинные порывы гнева. И хотя лично мне незнакомец не нанес ни одного маломальского оскорбления, я продолжал винить его во всех смертных грехах. И прежде всего за окончательно испорченный вечер. Если бы не он, я бы мог непринужденно наслаждаться божественным вкусом санрийского вина и флиртовать с хорошенькой фавориткой Его величества. Но вместо этого, был вынужден как последний недоумок пытался догнать того, кто был мне совершенно безразличен. Но признавать свою вину в данном весьма очевидном обстоятельстве я естественно не собирался.

Очередной резкий поворот заставил меня сначала сильно удивиться, а затем и испугаться. Острое лезвие, вырвавшись из темноты, едва не коснулось моей шеи. Удар последовал мгновенно, окончательно выбив меня из колеи. Наблюдая за незнакомцем с балкона, я представлял его более безобидным оппонентом.

Отступив на шаг, мне удалось быстро сориентироваться и чудом избежать очередного смертельного выпада. Острие едва не распороло Лик, когда чужак закрутил несколько выразительных приемов и продолжил нападение. Взмах. Еще один. На удивление, я был все еще жив. Но не благодаря своей изворотливости — причина крылась в другом. По всей видимости, мой противник просто решил поиграть в поддавки.

Однако и тут мне пришлось признать очередной просчет. Следующий удар все-таки достиг цели. Зажмурившись, я отступил, уткнувшись спиной в стену. А нож коснулся мягкой поверхности маски, располосовав незатейливый узор моего иллюзорного совершенства надвое. Я вздрогнул и ощутил на щеке что-то влажное. Тонкая струйка крови упала на рукав камзола. Моя жизнь повисла на призрачном волоске.

Локоть впился в шею и я захрипел. Мне едва хватило воздуха чтобы сделать вдох — рука противника сразу же зажала мой рот.

— Ненавижу! Слышишь?! Ненавижу все ваше жалкое отродье. Ты желаешь смерти или пощады? Ну же, говори!

Только теперь я ощутил нарастающий страх. Увеселительная затея закончилась, обратившись настоящим кошмаром. И мое воображение живо нарисовало неутешительную картину: на месте слуги теперь лежало мое бездыханное тело. Короткий кивок, стало лучшим ответом на заданный вопрос.

Желание жить разгоралось во мне диким пламенем. Что угодно: деньги, вечное молчание или даже сотню жизней в обмен на собственную — сейчас я готов был пойти на любую сделку за глоток спасительного воздуха.

— Вот и замечательно, синьор, — победно произнес незнакомец.

Рука медленно соскользнула вниз, позволив мне вновь жить.

— Ты больше не будешь меня преследовать и никому не расскажешь того, что увидел здесь и сейчас. Веселись и празднуй пока. Но знай, скоро вас ожидает падение, синьор. — Незнакомец отступил на шаг.

Пытаясь сохранить холоднокровие, я попытался получше рассмотреть скрытое полумаской лицо победителя, но тот быстро опустил голову, оставив не удел мои ухищрения.

— Возрадуйся новому рождению, — гордо заявил он. — Правда ненадолго!

Серый занавес мрака почти скрыл его размытые очертания и тряпичную полумаску. Именно в этот момент мне в голову пришла очень странная, но скорее всего правильная мысль. Голос, фигура, глаза — тот, кто даровал мне жизнь, при всем моем уважении, не мог быть мужчиной.

— Трабико! — произнесла напоследок незнакомка.

Одними губами я повторил неведомое мне слово.

Сцена вторая: Вокруг одни маски

Едва прикоснувшись к глубокому порезу на щеке, я одернул руку, не в силах оторвать глаз от жуткого шрама. Темные края запекшейся крови и глубокий рубец теперь еще долго будут напоминать мне насколько близка была в эту ночь смерть. Раньше я не часто попадал в подобный переплет, но если такое и случалось, мной руководила отнюдь не бравада, а великолепное вино, бьющее в голову не хуже картечи. В те времена реки упоительной амброзии пробуждали во мне невиданные до сели силы, и я не страшился ни кого и ничего. Смело окунался в любую авантюру и всегда выходил победителем. Правда пару раз мне все же приходилось зализывать раны после неудачной дуэли; в трех случаях из семи — я приносил глубочайшие извинения, но никогда раньше везение не подводило своего хозяина. Хотя нет, все-таки был один раз.

От этой неудачной стычки я отходил очень долго. Мой тогдашний промах оказался куда серьезней пьяных распрей или случайных стычек после застолья.

Обвинение было из ряда 'рудниковых' или выражаясь иным языком — особой тяжести.

Слухи о том, что первый наследник маркиза Патрисио дель Пьяра совершил ужасный проступок, направленный против самой короны разлетелся по городу и окраинам со скоростью ветра. Позже, мне, к счастью, удалось отстоять свое доброе имя. Только черные, масляные пятна чужих взглядов все еще впивались в спину, когда я открыто прогуливался по узким улочкам Италлы. И достаточно было одного неосторожного слова, чтобы оживить события давно минувших дней.

— Синьор, позвольте? — из-за двери возникла кудрявая голова слуги.

— Пабло, твой господин уже давно встал. И ты это прекрасно знаешь...

— Так и есть, — кивнул юный шельмец.

— Тогда к чему вопросы?

Слуга от чистого сердца улыбнулся и, пожав плечами, заявил:

— Разве это не признак хорошего тона, синьор?

Я искренне рассмеялся. Пабло всегда вызывал во мне только положительные эмоции. Даже в те редкие дни, когда мое плохое настроение становилось причиной вечных придирок, он умудрялся с ловкостью факира менять гнев хозяина на милость.

Взгляд слуги остановился на Лике, вызвав неподдельный интерес.

— Прошу простить, но ваша внешность?

— Ерунда, — недовольно огрызнулся я.

— Дуэль?

— Небольшая потасовка.

Зная непомерное любопытство своего слуги, я поспешил перевести разговор на отрешенные темы, дабы не подпитывать его излишний интерес к увиденному. Слухи и так уже поползли по замку, шипя преувеличениями и выдуманными подробностями.

— Как насчет завтрака?

— Всенепременно, синьор. Ваши любимые лакомства.

— Безусловно. Но для начала распорядись по поводу одежды. Платье.

— Уже...

Я на миг замолчал. Слуга предугадывал все, ну или почти все. Любая прихоть или приказ — даже если только подумаю, он уже тут как тут.

— И еще, надобно привести в порядок...— Пабло изобразил умный вид, почесал подбородок и указал на мою испорченную маску.

— Ах, да, — с неохотой согласился я.

Покидать бал мне пришлось в невероятной спешке: гости вовсю веселились, а ваш покорный слуга, прикрыв лицо руками, старался избегать случайных взглядов хмурых лакеев.

Несколько разоблачителей дежуривших у самых ворот, косились на дорогие кареты. Правда их больше интересовали те, кто пополняют ряды гостей, а не покидают поместье. Однако мой ранний уход, как я не старался скрыть его, не остался не замеченным. Пристальный интерес к моей персоной сыграл-таки злую шутку. Хочешь, не хочешь, а клеймо опасного смутьяна теперь преследовало меня повсеместно. Тем более Лик без герба притягивал случайные взгляды как магнит. А как иначе? Ведь высокий суд едва не лишил меня самого ценного — фамильного титула.

Не попрощавшись с маркизом, — вряд ли в самый разгар праздника он нуждался в этом — я запрыгнул в карету и был таков.

Когда мы покидали пределы шикарного сада, до меня долетели встревоженные голоса лакеев, а может быть и самого графа Рибозы. Вероятно, они обнаружили следы таинственного незнакомца.

Я подозвал возницу, шепнул ему на ухо наставление и приказал гнать до самого города. Череда неприятных совпадений играла не в мою пользу. Мельком оглядев камзол, я обнаружил на нем пару угольных следов и распоротое плечо. Теперь моей персоной наверняка заинтересуются королевские ищейки и не отвяжутся до тех пор, пока не найдется новая жертва для подозрений.

Как-то случайно, мне вспомнился настороженный взгляд капитана Лоренцо. Нет, я просто уверен, что их визит к маркизу имел под собой нечто особенное. Рибоза, при всем уважении к графу и его отталкивающим талантам всюду совать свой крючковатый нос, никогда бы не позволил омрачать столь яркий вечер, прекрасно понимая, что в такой компании гости себя будут чувствовать весьма неуютно. Если только его намерено приставили к этому званому ужину. Но кто? Надавить на главу тайной канцелярии — практически не возможно. Правда можно еще вежливо попросить.

Но кто этот влиятельный человек?

Кандидатура Его величества возникла у меня случайно. Других претендентов на это звание, увы, не нашлось.

Зная короля не так хорошо, я все-таки был уверен, что дело здесь весьма щепетильное. Иначе уже все дворовые канарейки щебетали бы направо и налево, разнося слухи Мариатского двора. А там глядишь и каждый дворовый балабол шуршал бы беззубым ртом, раздувая маленькую оказию до вулканических размеров.

Заинтригованный собственными рассуждениями я даже не заметил, как карета ворвалась в туманную пелену, опутавшую город на воде. Наш плавучий и непотопляемый символ человеческого мужества сотканного из тысячи узких каналов и упрямого благоразумия, которые не позволяли мостовым окончательно погрузиться под воду, встретил меня феерией праздника. Пантеон величия и безумия, веселился! Но до эпицентра карнавала еще надо было добраться, а пока я проезжал Лохматые трущобы.

Вооружившись платком, я отстранился от окна. Ужасное зловоние ударило в нос. Очистные сооружения функционировали летом из рук вон плохо и никакая магическая сила не могла заставить город перестать смердеть как столетний старик.

— Аккуратнее, Трипли, — приказал я вознице.

Пытаясь скорее добраться до поместья, тот готов расстараться и загнать новую пару лошадей, списав их бледный вид на дурное влияние планид и прочую ерунду. Что поделать, такой у меня кучер — в меру вольнолюбивый и отрешенный от мирской суеты.

Я машинально выглянул в окно, приметив двух женщин полощущих старые тряпки у Львиного моста: мрачные одежды, протертые до дыр платки, серые, словно дорожная пыль, лица. Безликий Мим! Когда же наш мир избавится от подобного отрепья, позволив наслаждаться жизнью только избранным?

Немного не рассчитав, возница слишком сильно прижался к краю, заставив одну из товарок, напугано взвизгнуть и спасаясь от неминуемого наезда, сигануть в воду. От души посмеявшись, я решил наградить Трипли за усердие и пообещал ему полноценный серебряный суон , если он повторит этот трюк. В ответ раздался залихватский свист и слуга пришпорил коней. Отклонившись назад и уткнувшись в мягкую спинку сидения, я устало зевнул и мгновенно провалился в приятное забытье.

Но сон мой продлился не долго. Едва приятная слабость поработила все тело, как послышался противный треск. Звук был таким громким, что я едва удержался от крепкого словца. И только открыв глаза, понял — мой слуга тут абсолютно не причем. Дорогу карете перегородили бродячие комедианты.

Театр ля Конте вызывал горячую любовь у простолюдинов и жгучую ненависть у дворян. Эти варвары умудрялись так ловко высмеять наши самые высокие помыслы, что толпа просто боготворила их, несмотря на многочисленные запреты королевского двора. Бывали случаи, весельчаков ловили и прилюдно высекали мокрыми прутами. Но вместо страха и уважения, власть добилась лишь большей неприязни. Челядь ликовала. И даже во время прилюдной порки, когда артист начинал петь и весело хохотать, провозглашая в адрес короны скабрезные шуточки, толпа взрывалась овациями. Отвратительное зрелище! Позднее, королевские экзекуторы одумались и послали подобные методы к чертям собачим! Самый ужасный страх — это смерть, а полумерами эту дурь из артистов и пустоголовых горожан не выбьешь.