Шепот моря

— Мария Андреевна, я могу быть вам чем-то полезен? — капитан был сама галантность, и вида не подал, глядя на чуть опухшее от слез, но красивое лицо девушки.

— Эмм... Да, Петр...эээ...Иванович! Расскажите мне о корабле! Ведь это парусник?

— Шхуна, Мария Андреевна! Я вам сейчас же расскажу все по пути. Нам следует ехать, прошу вас, — капитан подал ей руку и препроводил к коляске.

Они заняли свои места, и экипаж двинулся дальше, набирая скорость. Солнце поднималось все выше. Мария и капитан давно бы уже взмокли в своих, не по-летнему темных траурных одеждах, но бьющий навстречу движению воздух хорошо освежал. К тому же услужливый возница поднял кожаный верх коляски, пока палящие лучи полуденного солнца не стали невыносимыми. И весь дальнейший путь они проделали в относительном комфорте.

— "Забияка", одна из лучших шхун в своем классе, — продолжил Акимов особенным тоном, где отчетливо звучали гордость и величие, — у нее чудесная история. Это бывший военный корабль, отдавший свою дань недавней войне...

Капитан напрягся, вспомнив о гибели матери девушки, но Мария спокойно кивнула, желая продолжения. На тех редких прогулках-встречах, отец не говорил о своих делах — они негласно условились не касаться этой темы. Теперь Мария узнавала, какова была его жизнь с этой незнакомой для нее стороны. Ей захотелось выяснить решительно все. Поэтому когда Мария услышала название шхуны, то сразу представила какой нрав у парусника, как он напористо рассекает зеленовато-голубую волну, преодолевая морские дали.

Удивительный рассказ поведал ей капитан. Слушая его, впечатлительная Мария так увлеклась, что через несколько минут распахнула во всю ярко-голубые глаза, округлила свои прелестные алые губы. Охала, прикрывая уста своей маленькой, словно детской ладошкой. Даже улыбнулась, обнажая чудные зубы, когда капитан рассказал смешной случай среди моряков.

История шхуны "Забияка" началась до войны, в уже далеком 1839 году на Николаевской верфи. Там, в конце лета упомянутого года, шхуна впервые сошла в воды Черного моря. При длине в сто футов3 и ширине двадцать пять, шхуна имела осадку всего двенадцать футов, неся шестнадцать пушек и две мачты с косыми парусами. Располагались пушки на верхней палубе: четырнадцать мощных восемнадцати-футовых карронад вдоль бортов и только два трех-футовых фальконета, стоящие на носу и корме. От перечисления этих корабельных терминов Мария быстро запуталась и просто вежливо кивала, собираясь позже испросить разъяснений. А капитан, тем временем, рассказывал.

С момента постройки шхуна вошла в состав военного флота Российской империи и послужила в разных назначениях. В 40-х годах использовалась для топографии берегов Черного и Мраморного морей, была в распоряжении русской миссии в Константинополе, а затем вплоть до начала войны успешно действовала в составе флота у Кавказского побережья.

— Только представьте, Мария Андреевна! — вдруг воскликнул капитан, сам увлеченный собственным повествованием, — за всю историю Черноморского флота была построено всего пять таких кораблей. Четыре из них на Николаевских верфях, как наш "Забияка", но один — в Севастопольском адмиралтействе! А одним из кораблестроителей был тогда еще молодой подпоручик корпуса корабельных инженеров Андрей Николаевич Белов!

— Мой отец? — девушка искренне удивилась.

— Да, Мария Андреевна, точно так! — подтвердил с легкой улыбкой Акимов, удовлетворенно отмечая, насколько девушка успокоилась. — Построенная вашим батюшкой с другими корабелами шхуна называлась "Смелая", но к сожалению, затонула от пробоин во время войны в Севастопольской гавани, оставаясь на страже арсенала. В память о ней ваш батюшка купил эту шхуну, хотя она тоже побывала на морском дне.

— Как это на дне? Я не понимаю! Вы верно шутите? — Мария так опешила, что забыла прикрыть ладошкой округлившийся в удивлении прекрасный рот.

— Отнюдь, Мария Андреевна! Все именно так и было! — капитан развел руками, и видя незнание Марии начал рассказывать. — Со шхуной Андрею Николаевичу повезло, если можно так сказать. Однажды он мне поделился, как больно ему было смотреть, когда по приказу затапливали корабли. В Севастопольской гавани легли на дно пятнадцать великолепных парусников. Но гораздо больше, десятки судов хладнокровно затопили в других прилегающих мелких бухтах. На то был свой резон — дабы не достались врагу, и англо-французский флот не смог подойти близко к берегу для обстрела. На дно легли отличные русские корабли — фрегаты, корветы, шхуны, транспорты. Когда война закончилась, адмиралтейство проявило невероятную бережливость — последующие четыре года поднимали все затопленные суда и учиняли досмотр. Если корабль остался исправен, то после ремонта шел снова на службу или продавался частным владельцам. При оставлении города, в сентябре 1855 года "Забияка" легла на дно — исправное судно затопили в гавани. А спустя ровно год — в сентябре 1856 года, шхуна была поднята, пушки большого калибра сняли, и ее продали. Именно так, отставному штабс-капитану посчастливилось недорого заполучить собственную шхуну.

За увлекательным разговором, Мария не заметила, как экипаж въехал в пригород Ялты. Потянулись домики и сады. Очнулась Мария только когда увидела блеснувший крест небольшой церкви у кладбища, и неумолимая память вернула ее в суровую действительность. Напрягся живот, потяжелели ноги. Капитан заметил, что девушка снова замкнулась и понимающе замолчал. Мария постаралась не думать о предстоящем погребальном обряде.

Она вернулась мыслями в покинутый пансион. В памяти всплыл тот единственный день в году, когда туда пропускают людей извне. День выпуска! В большом зале, в белоснежных красивых платьях в лентах величественно выстраиваются выпускницы, и ждут с сияющими лицами заветных слов Елены Максимовны. В зале у стен стоят воспитанницы старших классов, радостно и невольно завидуя. Здесь же стоят родители выпускниц. А строгая начальница, с материнской грустью рассказывает об успехах каждой, по памяти, без подсказки. А затем начинается выпускной бал, где девушки демонстрируют в танцах свою грацию, играют и исполняют песни. Всего этого у Марии уже не будет.

Мария вздохнула и мысленно призвала все свое самообладание, припоминая слова монахини. Чем ближе они подъезжали к кладбищу, тем сильнее сжималось ее сердце. Вновь в душе проснулась недавняя боль, задремавшая в беседе с капитаном. Экипаж остановился у входа в церковь. Акимов помог Марии сойти. Где-то в стороне послышался отдаленный шум. Они повернулись — на дороге показались три повозки. Впереди, не спеша, четверка лошадей тянула черный катафалк, за ним следовала бричка с рослыми людьми в темных одеждах, а на третьей приехали несколько моряков.

Когда они остановились, Мария сразу разглядела черные, расклешенные к низу брюки и накинутые поверх одежды морские темные плащи. Широкополые шляпы с синими лентами они сняли и скорбно держали в руках. Один из них был в возрасте — седина на висках бросалась в глаза. Капитан быстро им кивнул.

В этот момент со стороны церкви появилась фигура мужчины в застегнутом наглухо черном сюртуке со строгим неподвижным лицом, он тихо подошел и представился распорядителем похорон. Затем вручил всем траурные шарфы, на руках присутствующих появились черные перчатки. Марию качнуло от его сухих слов и формальных соболезнований, звучащих заученно и безжизненно. Все это время она не отводила глаз от массивного гроба из вяза, расположенного внутри подъехавшего катафалка.

Дальнейшее для нее прошло как в плохом сне. Отпевание, прощание, движение к могиле, где рядом с гранитной плитой ее матушки зияла страшная свежевырытая яма. Придерживая край своего траурно-черного платья, Мария медленно шла рядом с капитаном, крепко опираясь на его локоть. Шестеро нанятых мужчин в черной одежде с шелковыми похоронными шарфами несли гроб. Они остановились у могилы и опустили гроб на небольшую подставку. И снова невысокий полноватый священник вещал прощальные слова, но она их не слышала.

Мир будто затих вокруг. Бесшумно двигаются люди, шевелит губами священник, ветер трогает черный бархатный покров на гробе, качает декоративные подвески. Как шепот волн, отдаются внутри головы чудные слова, совпадая с ударами сердца, странно похожие и непохожие на голос отца: "корабль...море...корабль...море". Будто зов чей-то услышала. Марии вдруг нестерпимо захотелось покинуть это место, где люди механично, бездушно вели обряд, укладывая в землю бренную, пустую оболочку любимого ею человека. Рядом с могилой дорогой матушки. Мария теперь ощутила, поняла — это лишь ступенька, шаг в другой мир, ее родители теперь свободны и они вместе.

Священник закончил говорить, гроб медленно осторожно опустили в могилу. Мария своей маленькой ладошкой в черной перчатке дрожа всем телом, зачерпнула темно-коричневой земли из рыхлой кучи рядом и бросила вниз, на крышку гроба. Бум — громко, как колокол, отдалось внутри. Капитан, священник, матросы — сделали также. Мария поддавшись порыву, выхватила платочек из рукава и, зачерпнув еще жменю земли, завернула в тонкую ткань, завязав узелком. И теперь держала этот тугой комочек в руке и смотрела, как вынырнувший сзади мужчина, в истрепанной одежде, лопатой ловко засыпает могилу. Запоздало, издали, со стороны моря донеслось гулкое эхо одиночного пушечного выстрела. Шхуна дала прощальный привет своему владельцу. Капитан достал часы на цепочке, открыл крышку и, кивнул сам себе, глядя на циферблат.

Глава 4

Больница встретила Алексея разнообразием медицинских запахов. К матери его не пустили, сообщив, что ее пока лучше не беспокоить. Полноватая медсестра вручила список лекарств, подчеркнув самые важные — видимо взъерошенный вид Алексея не внушал достаточной уверенности в его финансовом благополучии. Он двинулся в аптеку, расположенную у входа в больницу, купил все по списку, а когда вернулся с пакетами, в кармане осталось денег только на проезд домой. Та же медсестра забрала пакеты и велела приходить завтра за новым списком. Но он все-таки пробился к маме, которая увидев его, слабо заулыбалась и заплакала. Алексей сел рядом на кровать, положил на тумбочку пакет с фруктами и взял ее за руку.

— Лешенька, сынок! Ты здесь! Вернулся! Ты прости меня, что я опять... — она извинялась за слабость и винила себя в скором возвращении сына.

— Ну что, ты мам! Не переживай, пожалуйста! Да и вредно тебе, меня еле пропустили к тебе! — Алексей, успокаивал мать, уговаривая ее не переживать. — Вернулся, значит так надо.

С давних пор Алексей начал верить в знаки судьбы, даже если не понимал их — этому научил его дед, который часто говорил, что в мире ничего случайного нет. Весь наш мир, планеты, звезды — целая вселенная движется, живет, взаимодействует с каждым своим элементом. Человеку не дано познать бесконечную сложность этих глубочайших связей, но они существуют. Кода возвращался, Алексей просто принял как данность — ему нельзя пока уезжать, как бы он не стремился в море, которое, кстати, совсем рядом. Алексей живет на его берегу. И возможно, именно этот берег не отпускает его в другие места.

Они еще немного поговорили, пока в дверях палаты не появилась недовольная медсестра и состроила грозное лицо.

— Все, мамочка, до завтра, — Алексей попрощался с мамой и поцеловал ее в щеку, — напоминаю — я дома! И не уезжаю никуда, точно. Остаюсь! Выздоравливай скорее, ты очень мне нужна. До завтра!

Алексей вернулся домой, поел, но ему там не сиделось. Пустые комнаты наводили на грустные воспоминания, мешающие сосредоточиться на настоящем. И он решил сходить на то самое место у моря, где в детстве рыбачил с дедом.

Наступил вечер, в летних сумерках ярко зажглась ночная иллюминация города. В северной части Балаклавской бухты, благодаря естественным изгибам берега практически никогда не было сильного волнения, даже при серьезных штормах в море. Уже пару десятков лет это место стало популярнейшей стоянкой яхт Севастопольских толстосумов. Как только теплеет — с раннего апреля до позднего октября здесь идет своя шумная, людская суета.

Громко играла музыка в барах и ресторанах вдоль набережной — бурлила ночная жизнь. Алексей быстро прошел мимо, туда, ближе к морю. Он остановился на привычном месте, и вдруг понял — весь этот трудный день он шел сюда. Беспокойство в душе, грызущее в последнее время изнутри как-то сразу улеглось. Иногда людям нужно бывать наедине, чтобы ответить на собственные вопросы. Честно ответить — себе ведь не солжешь. Только так можно понять, куда двигаться дальше, иначе застрянешь, влипнешь как муха в паутину, сотканную собственными ограничениями, ленью и нерешительностью. Главное правильно выбрать время и место. Одни идут в храмы, другие находят свои особые места как он сейчас, а третьи... да множество вариантов. Так размышляя, он подошел к самой кромке воды. Остановился и залюбовался колеблющейся гладью. Налетел легкий ветерок, освежая разгоряченное быстрой ходьбой лицо. Алексей глубоко затянулся бодрящим морским воздухом и медленно протяжно выдохнул. Внутри стало так тихо, что услышал как бьется собственное сердце, прокачивая кровь по телу.

"Что же делать, как быть? Нужны деньги на лечение матери, нужна работа", — Алексей мысленно обратился к деду, к его памяти. Лишь тишина была ответом. Он задумчиво смотрел на воду, где отражались фонари, расплываясь светлыми дорожками. Время потекло медленно как неустанно сменяющие друг друга волны перед глазами.

-...а-а-ть! — внезапно чей-то громкий вопль заставил его вздрогнуть.

Алексей поднял голову, выходя из глубокой задумчивости. Напротив медленно двигалась по бухте большая красивая, двухмачтовая яхта. Вся в огнях, она горделиво шла со спущенными парусами, направляясь к яхтенным причалам. На палубе толпилось много людей, слышался смех и громкая музыка — веселье в полном разгаре. И тут он увидел того, кто кричал. Полумесяц на чистом звездном небе давал достаточно света, плюс освещение фонарей вдоль берега. В воде вяло шевелился человек, медленно погружаясь в воду — он явно тонул. На яхте еще не заметили потери. Время шло на считанные секунды. Алексей рванул с себя куртку, следом на землю полетели кроссовки, и сразу прыгнул в воду. На яхте увидели необычный прыжок Алексея в одежде, люди начали показывать на него, но яхта удалялась. Как он не спешил, но когда доплыл до нужного места — тонувший уже скрылся под водой. Алексей набрал полную грудь воздуха и нырнул.

Как обычно, когда он оказывался в глубине, включалось особое чутье. Алексей обнаружил это случайно, с тех пор, как деда не стало. Камень на груди потеплел. Но он не связывал эти факты, относя их к неизбежному взрослению и накоплению опыта. Выкинув из головы посторонние мысли, Алексей устремился вниз, забирая вправо — туда, где показалось смутное движение. Хотя как можно глубоко под водой, ночью что-то разглядеть? Но он просто был уверен, что плывет правильно. Вдруг перед лицом махнула какая-то тень — Алексей тут же схватил чью-то руку, и потянул вверх.

Когда они всплыли, человек, которого Алексей спасал, оказался пьян настолько, что не мог нормально говорить. Этот парень лет двадцати пяти стал нечленораздельно ругаться, фыркать и шумно дышать. Но, похоже, несколько протрезвел от шока и сразу начал бороться за жизнь — полез на Алексея, топя своего спасителя. В итоге Алексей получил ощутимый удар коленом в грудь и локтем в лицо, пока не сообразил применить прочно вбиваемые в училище правила спасения утопающих. Быстро расслабился, давая себя "притопить", а потом поднырнул под сопротивляющегося парня, зашел за спину и взял за шею в захват. Положил на спину и, потянул было к берегу. В этот момент рядом, на воду упал спасательный круг, с привязанным к нему тросом — Алексей забыл про яхту, которая вернулась. Похоже, там еще остались трезвые и вменяемые люди. Недолго думая, он вцепился в круг свободной рукой и их потащили.