Пояс для Эмилии

— Вам не было обидно?

— Как сказать, — Лукерья повела плечами, из косы выбилась серебристая прядь, — в первой жизни я видела её всего раз. В день раскрытия тайн мироздания, когда меня и сестёр провели за грань. Здесь мы встречались, но у матери нет любимчиков, все дети равны. Тебя, наверное, интересуют объятия и улыбки? Нет, этого не было и не будет. Мы для неё средства для достижения великих целей.

Мила поникла. Понимала, перед прародительницей стояли другие задачи, но поддержка семьи означала бы многое для любого. Простолюдин или одарённый магическими талантами человек — неважно, каждому улыбка родного придаст сил. А тут, изначально выстроенная стена, через которую не перелезть. Точнее, перебраться можно, но рады тебе не будут. Почему-то загадочная Дара напомнила Миле Анатолия.

Внезапно что-то просвистело над ухом Алой Леди. Мила резко пригнулась, а в бронзовый побег воткнулся ледяной шип.

"Чужая! — коридор содрогнулся от громогласного рокота, с цветов осыпались лепестки, - кто пустил чужую?"

Около толстой ветви парил мужчина. Мерно взмахивали чёрные крылья с шипами, как у летучей мыши, сияли в тёмных глазницах звёзды. Седые кудри, схваченные у висков рубиновыми заколками, вились до пояса. Незнакомец поигрывал по плечам острейшими ногтями, причём, на указательном пальце тот отрастал заново. Концы блестели, точно у спиц, готовых пригвоздить к стволу неугодную Леди.

Ветер волновал свободную тунику и брюки оттенка угля, расшитые огнём и золотом. Особенно взгляд девушки приковало ожерелье: горящая роза ветров на тройной цепи, будто награда за подвиг. Пламя исходило из середины и алыми искрами полыхало на краях, не причиняя владельцу вреда.

Вокруг летали вороны и словно ждали приказа: атаковать! Но мужчина выжидал. Или размышлял: как эффектнее наказать "чужачку"?

— Она не чужая! — Лукерья закрыла Милу собой, — она моя правнучка! Радагаст, оставь шутки для других!

"Поэтому в ней капля сил? Измельчал твой род, измельчал. Неудивительно, что в её мире творятся беды. С такими-то хранителями!"

— Откуда знаешь?

"Птичка на хвосте принесла".

Страж опустился хозяину на плечо и ласково клюнул в ухо.

— Она пришла исправить твою ошибку.

Радагаст чиркнул пальцем, и с кончика сорвалась спица. Засиявшей ладонью Лукерья уверенно отбила её в небо.

"Запомни, полукровка: я никогда не ошибаюсь".

Голос послышался отовсюду, словно Радагасту вторили шелестящие листья и горящие цветы, даже ветви одобрительно поскрипывали. Как бы не сбросили!

— Напомнить? Как ты должен был поступить с сестрой? Что сделал на самом деле? Не побоялся обмануть мать, а теперь обезумевшая от ярости Верлиока рвётся в коридор, чтобы отомстить! Если это не промах, то что?

Мужчина призадумался. Точнее, так показалось Миле. Звёзды в глазницах потускнели, словно Радагаст обдумывал слова Лукерьи.

"Чего ты хочешь?"

— Пропусти нас, — учительским тоном произнесла покровительница, — и, если не успеем, не дай зеркалу растаять. Это в твоих силах.

"Я подумаю".

Он взмахнул крыльями и закружился между ветвей. Стая последовала за хозяином, последний страж крылом коснулся плеча Милы. На рукаве остался золотистый след, будто мазок художественной кисти.

— Кто это? — Мила коснулась отметины.

— Брат Верлиоки.

На лице девушки отразилось столь явное изумление, что Лукерья пояснила:

— Один из тех, кто заключил её в ледяной склеп. Радагаст должен был успокоить сестру, вот и постарался.

— Уверен в себе.

— Самоуверен.

— Он поможет?

— Нет. Скорее всего, поступит наоборот, — Лукерья торопливо взбиралась по лестнице, — Радагасту выгоднее скрыть истину, поэтому он разобьёт зеркало. Ты растворишься, Верлиока останется за гранью, и он сохранит доброе имя.

Мила ощутила, что на глазах выступили слёзы:

— Тогда всё бесполезно?

— Отнюдь, — улыбнулась прародительница, — мы успеем раньше. Злым деянием Радагаст подтвердит твои слова и опорочит себя. На печати останется след.

Ветви истончались, трещины в светлеющей коре зарастали. Огонь в цветах полыхал ультрамарином, только из сердцевин пробивались жёлтые язычки. Побеги раскачивались и скрипели — девушки добрались до вершины дерева. В небесном покрывале колыхались оранжевые складки, пахло свежестью горных родников.

Послышался писк, и Мила увидела на рогатом сучке трёх воронят. Комочки сизого пуха щёлкали клювиками, махали крылышками и казались безобидными птенцами, но хищный блеск рубиновых глаз выдавал сущность. Непримиримые, пусть маленькие, стражи остановят любого, кто нарушит законы коридора бесконечности. Но есть ли кто-то, кому известны все устои мира звёзд? Возможно, создателю...

Вскарабкавшись по лестнице, Лукерья пропустила наследницу и присела на колени. Ветер трепал косу, словно хотел сорвать ленту.

— Дальше ты сама. Путь закончен.

— Что я скажу?

— Правду. Я в немилости и сделаю хуже. Твой порыв она оценит, — покровительница склонила голову, — строгая, но справедливая.

— Хорошо.

На краю ветви стояла та, ради кого Мила переступила через грань.

Ладия. Мать Верлиоки.

На последней странице дневника Алая Леди отыскала упоминание о существе, породившем грозную мстительницу. Тогда же незримая Лукерья пообещала помочь, если подопечная пройдёт сквозь печать. Отвести к Ладии, чтобы, возможно, та успокоила дочь. Иного спасения девушка не знала.

Записи не содержали портрета, и Мила, медленно шагая вперёд, во все глаза изучала сильнейшую из таинственного, малопонятного мира ушедших Леди.

Полураскрытые лебединые крылья мерцали жемчугом, концы скользили по коре, словно создательница опиралась о ветвь. Огненный венец на голове сиял, как солнце, складки звёздной фаты скрывали спину и волосы, и наследница видела только поднятую руку. Белую, словно покрытую толстым слоем рисовой пудры, такими природа не награждает людей. Мила сжала кулаки: в последнее время её окружали иные сущности.

Длинным, как спица, ногтем Ладия рисовала лепестки нового цветка. Плавная дуга, острый конец и снова дуга — вспыхнул в тёмно-синем ковре луч печати, затем ещё один... Алая Леди глубоко дышала, наблюдая, как создаётся мир.

Но как произнести слово, если страх сковал железными обручами?

"Я чувствую тебя, — раздался пугающе низкий женский голос, — коридор — не твой дом. Первый путь не закончен, рано становиться на второй. Уходи".

Ни капли интереса, только недовольство нарушением правил. Должно произойти чудо, чтобы Ладия повернулась к гостье.

— Не могу. Мне... моему миру очень нужна ваша помощь.

"Какому?"

Мила смутилась, вместо неё ответила неподвижная Лукерья:

— Аэрис.

"Его цветок юн и погаснет нескоро. Что за беда? Какой завет вы нарушили? Агле Лукерья, Аэрис расплачивается из-за очередного своеволия твоих детей? Поэтому ты привела наследницу? Надеешься оправдать себя?"

— Нам угрожает Верлиока, — Мила не дала покровительнице ответить, — она освободилась из плена и сейчас борется около печати с моей матерью и другими Леди! Верлиока хочет проникнуть в коридор и отомстить за унижения! Без вашей помощи она разрушит мой дом и вторгнется в ваш!

"Ложь, — резкий жест, и край лепестка раздвоился подобно змеиному жалу, — дочь развивает Ольман, так сказали сыновья".

— Они обманули и...

"Откуда это знать тебе, не прожившей секунды вечности?"

— Я видела Верлиоку, слышала угрозы. Не знаю, сколько лет, она томилась во льдах нашего мира! Сейчас её освободили и привели в Солонну! Ваша дочь жаждет мести и не остановится ни перед чем!

Ладия опустила руку и медленно повернулась к Миле. В глазницах бурлили звёздные водовороты, словно создательница пребывала в ярости. Роза ветров на левой щеке полыхала бордовым пламенем, которое стремительно чернело. Рыжие, льняные и угольные пряди выскользнули из-под фаты и закружились подобно щупальцам — в те мгновения мать напоминала безумную дочь.

"Радагаст и Алель пообещали напомнить сестре истинные цели. Почему я должна сомневаться в детях? Кто ты такая, чтобы оговаривать моих сыновей? Тех, кто с рождения оберегает зеркала коридора вечности?"

Мила расправила плечи. Либо сейчас, либо никогда. Скажи прямо, решительно и дерзко! Интуиция подсказывала: драгоценное время истекает.

— Да, у меня нет ни одного латыря, и пояс похож на ленту для волос, но я не лгу! Пойдёмте! Если обману, то сделайте со мной всё, что захотите! Иссушите! Отдайте на растерзание стражам! Сбросьте в бесконечный обрыв!

— И со мной, — добавила Лукерья.

— Пожалуйста, поверьте! Я готова на всё!

Сияние в глазницах потускнело, татуировка посветлела. Алая Леди кусала губы и про себя молила всех святых о помощи! Неизвестно сколько времени прошло дома, пока девушка взбиралась по ветвям!

Мысли оборвал мелодичный звон, будто разбилось зеркало. Ветер закружил серебряные осколки, а Мила почувствовала, как подгибаются ноги, и накатывает слабость. Покачнувшись, девушка упала с ветви. Руки становились прозрачными, а в голове бились горькие мысли, что мама не удержала Верлиоку, либо Радагаст "помог" родственникам. Ступившая за грань раньше положенного срока Леди растворялась в коридоре бесконечности.

Внезапно падение прекратилось. Что-то жёсткое, но гибкое держало Милу, которая раскачивалась, словно на детской карусели. Девушка открыла глаза и оказалась лицом к лицу с Ладией. Вблизи та ещё меньше походила на человека. Перламутровая кожа, плачущая огнём татуировка и глазницы, где поселилась бездна, — смотришь, и воля сминается подобно бумажному кораблику в руках шаловливого мальчугана.

"Я проверю твою истину, — Ладия мерно взмахивала крылом, вторым удерживала наследницу, — за ложь ты будешь сурово наказана. За правду — вознаграждена. Согласна?"

— Да, — прошептала девушка и слабо улыбнулась.

Не зря она решилась на безумный поступок.

Не зря.

— Глава 22. От судьбы не уйти.

Ночь расстелила в небе антрацитовую мантию. Расшитая искрящимся бисером, она величественно колыхалась, бархатными складками окутывая вершины мглистых гор. Звёзды взирали на плато и будто подмигивали лежащим на камнях мужчине и женщине. Подмигивали и твердили: вставайте! Поднимайтесь и бегите! Отдых — после! Сейчас — борьба!

Дарью тошнило. В заточении она не пила и не ела принесённые помощниками Игоря продукты, жидкости впитывала в подушки и прятала раскрошенные хлеб и овощи за шкаф и под кресло. Соловьёва пригубила только бутерброды и воду в блюдечке, что Аркаша глубоко за полночь проталкивал под дверью. Дважды в день в будуар приходил Глеб и проверял, как действует подмешанный яд. В те минуты врач пустым взглядом смотрела на ковёр и односложно отвечала на вопросы. Маслаков считал, что узнаёт секреты Ольги, на самом деле — глотал заранее заготовленные фразы. Верил или нет, пленница не знала. Надеялась, что сдобренная известными фактами ложь кажется убедительной.

Горло сжималось не только из-за голода. Кольцо Маслакова, наощупь тёплое, окутывало руку холодом, который расползался по телу. Медленно, но неотвратимо ядовитая стужа сковывала жизненное тепло, и Дарья превращалась в куклу. Сонную, едва способную поднять книгу или твёрдой походкой дойти до зеркала, посмотреть на осунувшееся лицо. С каким трудом врач спускалась по тоннелю! Голова кружилась, одежду пропитывал пот, а ноги цеплялись за камни. Только вера в подругу помогла не впасть в забытьё.

И Соловьёва не ошиблась. Вопреки всем правилам Ольга привела врага в святую святых, освободила близких и перенесла на плато, чтобы самой столкнуться лицом к лицу с чудовищем! Что Глеб, что... существо, волосами убивающее людей! Кем надо быть, чтобы взять в союзники свирепое исчадие ада! Не иначе, как обладать с ним или ней общей кровью. Или ещё, бог знает, чем.

Дарья сглотнула. Осколки кольца остались в пещере, и женщина ощутила прилив сил. Вдыхала морозный воздух, судорожно сжимала булыжники, не чувствуя острые края, и силилась встать. Встать и вернуться в подземелье. Уцепиться за стенку и дойти кое-как, ведь, как говорится, долг платежом красен. Пусть Соловьёва не способна яростно биться, но можно притаиться и в решающий момент помочь подруге. Никто не ждёт, что Дарья вернётся, тем легче будет "кольнуть" врага.

Рядом покатились камни.

— Даша, ты как? — Аркадий прикоснулся к плечу. Бледный, вены на шее и лице проступали сиреневой паутиной.

— Прихожу в себя, — хрипло ответила Соловьёва, — потихоньку.

Тошнота отпускала, дыхание успокаивалось. Сейчас бы принять душ и поспать несколько часов, но нельзя. Не время!

— Прости за...

— Неважно.

— Спасибо, — он выдохнул, — не могу бросить Олю в западне, так что оставайся, а я побежал, — мужчина с силой сжал голову, — толку мало, но обязан что-нибудь предпринять. Я виноват больше остальных.

— Нет! — Дарья сжала кулаки, — я тоже пойду!

— Уверена?

— Да, — твёрдо ответила врач, — и...

Плато накрыл купол тишины. Мгновение назад в низине ухали совы, скрипел падающий с ветвей снег, сейчас в горах воцарилось безмолвие. Хрупкое, будто стеклянное, способное разбиться от щелчка пальцев. Врач сжала губы. Наверное, в подобные моменты Ольга видит рассыпанные по материку латыри.

— Надо торопиться.

Аркадий помог Дарье встать. Шагая по тропе, женщина мысленно призывала каждый минерал в браслете и просила не подвести в напряжённую минуту. Пусть разные, но собранные воедино они пробьют любую защиту. Главное — успеть.

По колоннам сыпались камни. Крошки гранита стучали по перламутровой глади и укрывали мраморный постамент. Кр-рак! Крупный осколок перечеркнул радужные переливы подобно скальпелю и откатился на середину коридора. Заточённые в гранитный плен стражи рвались на свободу. Горели дьявольским огнём глаза-рубины, дрожали острейшие перья, но даже неистовое желание разорвать врага не могло пересилить оцепенение и снять оковы с воронов. Магия обители розы ветров оживёт в минуту перерождения луны.

Хранители печати не уповали на помощь грозных птиц. Ольга и Тирунеш сражались против Верлиоки, Женя бился с отцом. Новоявленный лорд самоцветов чувствовал небывалый прилив сил. Казалось, только юноша беседовал с великими сёстрами у ручья, как прыгнул в огонь и переместился в пещеру. Пронизанную ледяным ветром, освещённую угасающей звездой и огнями под ступенчатым потолком, пропитанную духом древнего колдовства. Всё, как в книжных описаниях, которые бы остались в воображении, не случись беда. Сколько дней миновало с момента, когда Женя открыл зачарованную дверь?

Своды полнились кристаллами. Младший Маслаков ощущал, как источают энергию латыри, спрятанные в каменный плен. Светятся и буквально просят освободить! Начинающий журналист не разбирался в минералах, но откуда-то знал, что по левую руку скрываются халцедон и селенит, способные создать барьер и обездвижить противника, с правой стороны пульсировали шпинель, гессонит и аметист. Выносливость, равнодушие к боли и спокойствие — всё в нужный час пойдёт на пользу.