Ролевик: Ловчий. Глава 6

— Благодарю, Ник...

— За что, Синеглазка?

— Ты помог мне вспомнить, что я женщина.

Я удивлённо посмотрел на Карину:

— А разве ты сама этого не видела?

Грустно вздохнув, эльфийка прижалась щекой к моей груди.

— Можно сказать, воспринимала тело как рабочую, неприхотливую оболочку.

— Наверняка для этого были причины...

— Были... — биомант потёрлась щекой о грудь и, хрипло мурлыкнув, сладчайше потянулась. — Сииду... Мой...

Почувствовав дрожание в её голосе, погладил по руке:

— Если тебе неприятна эта тема, не надо говорить — незачем рвать себе душу.

Синеглазка упрямо тряхнула головой:

— Я... Должна выговориться.

— Не имею права тебе что-либо запрещать, Карина.

— Благодарю, Ник...

Извернувшись, эльфийка легла на моё плечо, поднырнув под руку. Прохлада металла артефакта её нисколько не беспокоила.

— Началось всё пятнадцать лет назад. Была совсем глупой соплюшкой, с радужными единорогами и прекрасными принцами в мечтах. Впрочем, это нормально для молодых эльфов, к какой бы расе они не принадлежали. Обучение в Храме ведётся гораздо интенсивнее, чем вовне, и разумные, даже бессмертные, взрослеют очень рано. Но есть предел, ниже которого полноценная личность всё равно не состоится, сколько знаний в его голову не умещай, хотя в данном случае — это совершенно лишняя информация. Хотя... Знаешь, мои сверстницы во внешнем мире сейчас только-только заканчивают первичное обучение и перестают играть в куклы.

Я чуть не подавился воздухом. Это чего, если вдруг сейчас сюда заглянет эльф из внешнего мира — он тут же предъявит мне обвинение в совращении малолетних?!

Карина хихикнула:

— Физиологически эльфы полностью созревают и готовы к продолжению рода к пятидесяти пяти — шестидесяти годам, а вот психика... Психологическое детство молодёжи внешнего мира заканчивается только к середине первой сотни лет, да и то не у всех. Виной тому и наша постоянно растущая демографическая яма, и избыточная забота и опека над каждым родившимся ребёнком. Можешь себе представить, практически все эльфы, присутствующие на галеоне, за исключением, пожалуй, капитана, по меркам внешнего мира только-только готовы приступить к обучению в старших классах?

Я честно попытался представить знакомых мне эльфиек... Половозрелые красавицы в школьной форме, с аккуратными белыми фартуками и огромными бантами в волосах, прилежно тянущие руки на вопрос учителя... Не, ну его нафиг, сюжет для какой-то низкосортной порнухи получается, а не адекватная картина.

Уловив мои эмоции, Карина горько усмехнулась:

— Именно. Смешно и нелепо и, наверное, страшно... Но это так, пояснение было касательно моей прежней легкомысленности. Я только-только закончила предпоследний курс биомантии и лекарского дела, и была определена на полевую практику в сводную исследовательскую группу, собранную из практикантов с других курсов. Не заметить Сииду, красавца-тирэльнара, было невозможно, даже среди эльфов он выделялся статью, чистотой крови и тем, что принято называть шармом. Мы раскапывали древний город, построенный уже после Падения эльнар, и в одном из святилищ попали под обвал. Двое погибли сразу, их раздавило и перемололо обрушившимся потолком, а трое уцелели, и я в их числе. На поверхности в это время группа отбивалась от налёта молодой орды орков, но это узнали позже. Нас откопала поисково-спасательная группа, возглавляемая Сииду. Сколько лет прошло... А до сих пор вижу, как наяву, эти обеспокоенные, светящиеся красным глаза, сияющие даже сквозь плотную одежду родовые Знаки, серебро растрёпанных волос... Я... Я тогда жалко выглядела — вымазанная в грязи и крови, с иссохшей кожей, со змеями капельниц, тянущихся от моих рук к выжившим... Мне одной-единственной удалось отделаться царапинами, остальные получили множественные переломы и травмы внутренних органов, а следом и заражение крови... Не придумала ничего лучше, как прогонять их кровь через себя, разогнала Ядро до предела...

Карина на некоторое время замолчала, и даже я со всей своей толстошкуростью понял — рассказывая, она заново переживает дела минувших дней. Что я мог сделать в данный момент? Говорить? Совсем не вариант. В её монологе не должно быть сейчас никаких посторонних голосов. Поцеловать? Совершенно не та ситуация. Остаётся лишь крепче обнять и ненавязчиво гладить живой рукой по спине и волосам.

— Я не знала, сколько мы там, в ловушке, просидели, хронометры тогда казались всего лишь забавными игрушками, а в полной темноте время летит совершенно незаметно. Как оказалось, под завалом мы провели полторы недели. Ещё несколько часов — и дышать бы стало просто нечем... Но — пришёл Сииду и всех спас. Знаешь, какой щенячий восторг я испытала в то время, когда он — герой! — выносил меня на руках к лагерю?.. Я кожей, прямо через грязь и засохшие коросты крови, чувствовала, как те девушки, кто оставался наверху всё это время, завидуют мне... Правда, длилось это недолго — он донёс меня до лекарской палатки, и, забрав носилки, просто ушёл за оставшимися.

Шевельнув ушками, Карина задумчиво принялась перебирать пальцами негустую растительность моей груди.

— Потом он навещал нас... Говорил, что гордится храброй практиканткой... Комплименты, скромные букетики полевых цветов, свежие фрукты — и всё это для страшненькой, искалеченной собственным Ядром девчонки. Как-то всё завертелось невероятно быстро и стремительно, и, вернувшись из практики, мы сразу же вступили в брак. Всё было прекрасно... Понимаешь, Ник, как в тех самых сопливых мечтах с ароматом роз и детского мыла — заботливый, нежный, великолепный любовник и надёжный муж. Но... Всегда есть "но", Ник. Какой бы прекрасной женой я ни пыталась быть — перестать быть биомантом уже не в состоянии. Да, командировки сведены к минимуму, но в группах есть другие мужчины. И пусть все вылазки обходились без необходимости вычищать мусор из их аур, Сииду... Сииду просто ревновал. Ревновал жёстко, яростно, бескомпромиссно. Уходил в запои, загулы — и я прощала. Не было у меня никого ближе и роднее, даже родители и сёстры — и те были несравненно дальше, чем он... А потом... Однажды он просто собрал рюкзак, оставил на столе сломанный брачный браслет, и ушёл. Ушёл не только от меня — из Храма. Ушёл к жрице Талаэ из его народа. Ты... Можешь ли ты себе представить, каково это, когда разумный, в котором заключается весь смысл твоей жизни, отказывается не только от тебя, но и от пути познания, и уходит путём добровольного рабства?

Эльфийка вновь замолкла, на этот раз — на очень долгое время.

Я буквально физически ощущал, как через неё проходит невыносимая тоска... Проходит, чтобы исчезнуть.

— Но он сделал свой выбор, не мне его судить. А я почти свихнулась... И должна благодарить леди Азиранайю и леди Сеяшантерианайю за то, что сжалились тогда надо мной, уберегли от сумасшествия, помогли забыться в работе. Вот так и прошли последние десять лет, Ник. Работа, сон, изучение профессиональных материалов, практика, снова работа и сон. Понимаешь... Я существовала словно бы в двух независимых ипостасях, отдельно — мысли, отдельно — тело. Тело — оно тело и есть, ему нужно принимать пищу, быть вымытым, справлять потребности. А мыслям нет никакого дела до тела. Даже борьба с излишками витальной энергии — механически, с помощью артефактов.

Девушка, приподняв голову, посмотрела на меня:

— Видимо, мне действительно катастрофически не хватало мужчины, чтобы вновь выстроить мостик между душой и телом, чтобы почувствовать, что я — женщина, и ничто женское мне не чуждо, чтобы вынырнуть из болота стагнации и апатии.

Выскользнув из моих объятий, эльфийка набросила на плечи форменную блузу и, плавно покачивая бёдрами, неторопливо не прошла — прошествовала! — к пищевому блоку. Я невольно залюбовался ладной фигуркой биоманта — редко где встретишь такое сочетание обманчивой лености и грациозности хищника: что ни шаг, то песня, что ни движение — то гимн.

В целом, я с самого начала ошибался в предположениях о фигуре Карины. Невысокая — без сомнения. Но отнюдь не крепко сбитая. Ширину плечам в частности и телу в целом придавала специальная начинка защитного костюма, заточенная сугубо под потребности биоманта. Синеглазка как-то перечислила малую часть того, чем обычно фаршируют начинку брони, превращая носителей хитиновой защиты в ходячие реанимации, но мне и этого минимума хватило, чтобы впечатлиться. Усиленные питательные смеси, дегидрированные лекарства, стазисные артефакты, предназначенные для того, чтобы держать "на подхвате" наиболее необходимые медикаментозные средства и алхимические зелья первой помощи, пружинные тубусы для пилюль и таблеток, инъекторы, полевой хирургический набор, дезинфицирующие средства, вспомогательная аппаратура усиления и стабилизации Ядра, и это не считая ещё и того, что медики в группах попутно ещё и исполняют функцию связистов, неся на себе весьма внушительный набор артефактов, призванных обеспечивать связь как между членами команды, так и между командиром либо биомантом группы и штабом.

Нет, тут явно задействована какая-то технология свёртки пространства или изменения его метрики, иначе просто физически всё это добро не упихнуть в броню. А если и упихнётся, то получится, в лучшем случае, шаротанк, но никак не компактная гуманоидная фигура, вынужденная относительно быстро передвигаться на длительные расстояния.

Но свои сомнения я оставил при себе. Придёт время — узнаю.

А сейчас — сейчас, перевернувшись на живот, подмяв под себя широкую подушку, с удовольствием наблюдал за Кариной.

— Ник, тебе таам-ро заварить или кайгу?

Забавно, но здесь знают и чай, и кофе, только последний называют таам-ро, а первый, соответственно, кайгу. Чай делят на три вида: чёрный, он же просто кайгу, зелёный или белый, он же кайгу-наат, и весь остальной, включая цветочные, фруктовые и иные добавки — кайгу-хатт. Карина хронически ненавидит все виды чая, кроме чёрного, а таам-ро запасла, вообще, исключительно ради меня, в первый день лечения увидев, с каким удовольствием я набросился на природный стимулятор, когда мы выбрались на перекус.

Сама она к кофе относилась с определённой осторожностью — без зелий-демпферов биомантам его принимать не рекомендуется, слишком остро сказывается стимулирующее воздействие на и без того разогнанную сверх всяких приличий высшую нервную и мыслительную деятельность. Зато чай употребляла в таких количествах, что, будь на её месте человек — давно или бы почки отказали, или мочевой пузырь перестал работать: у девушки имелась специальная керамическая кружка вместимостью литра на два, и вот таким вот орудием пищевого труда она за день совершала, с удовольствием и в охотку, минимум шесть подходов.

— Таам-ро, о, несравненная дева жизни.

Хихикнув, Карина повернулась обратно к столику и принялась колдовать.

Нет, определённо, то, что эльфийка называла простой готовкой, к таковой имела самое опосредствованное отношение. Ну вот как можно, имея на руках один и тот же вид зёрен, взятых, к тому же, из одного мешка, и один-единственный рецепт, приготовить два совершенно разных по вкусу напитка? Аппаратура-то — та же самая. Мельница да джезва, вот и весь арсенал. Но — у поваров получается кофейный напиток, а у Карины — настоящий кофе. Магия же, нэ?

Блюда, приготовленные Зирой, вызывали тот же эффект. То, что готовят повара, не менее эльфиистые эльфы, чем мои спасительницы, вкусно, конечно, и питательно, но — не то. А вот штучная работа обеих биомантов — пальчики оближешь и за добавкой побежишь.

Полна Вселенная загадок...

Наблюдать за Синеглазкой было чертовски приятно. Карина, едва ли не пританцовывая, буквально порхала по крохотному пятачку пищеблока, ткань соблазнительно приоткрывала вид на подтянутые, превосходные ягодицы, когда девушка тянулась к верхним ящикам, и мило и соблазнительно подчёркивала идеальные пропорции бёдер, когда эльфийка склонялась над столом.

Я прислушался к себе и с удовольствием отметил полное отсутствие животного желания, съедавшего меня последние трое суток. При взгляде на эльфийку вновь ощущались лишь восторг и восхищение, чистое эстетическое наслаждение воплощённым совершенством, но никак не позывы срочно приступить к продолжению рода.

Синеглазка, управившись с приготовлением нехитрого перекуса, вернулась к постели, ловко вытянув ногой из-под стола табурет и водрузив на него поднос.

Аромат таам-ро ударил в ноздри, просочился в лёгкие и, дёргая за неведомые ниточки, заставил предвкушающе дёрнуться жёлудок. Обычная, грамм на триста пятьдесят, кружка с кофе просто терялась на фоне убермонстра Карины, заполненного тёмно-коричневым, почти непрозрачным чаем.

— Тай-йо илантэ! — Воздев в шутливом тосте кружку, эльфийка приступила к чаепитию.

— Тай-йо илантэ, — салютую в ответ кружкой кофе, и наслаждаюсь первым глотком.

Карина, хитро прищурившись, наблюдала за мной.

— Что?

Девушка неопределённо повела плечиком:

— Да так... Это, кажется, единственная фраза эльфийской речи, которую ты можешь выговорить, не извратив смысла.

— Это да... Толмача из меня не выйдет.

— Ну и ладно, — отмахнулась эльфийка и длинным подходом уполовинила содержимое кружки.

— У тебя и так достоинств полно, — бодро хрустя овсяным печеньем, продолжила биомант.

— Не смущай, — отъегорился я, пытаясь вспомнить, какие это у меня вдруг нарисовались достоинства.

— Тебя смутишь, как же, — подмигнула Карина.

Кажется, в этом девушка права. Впрочем, после того, что между нами было — смущению места уже нет.

Допив кофе, поблагодарил эльфийку и начал неторопливо застёгивать рубашку.

— Куда это ты собрался, Ник? Контрольную диагностику сам проводить собрался?

Переложив поднос на стол, эльфийка безапелляционно подтолкнула меня рукой в грудь, заставляя принять горизонтальное положение.

— Рубашку можешь не расстёгивать, — умиротворённо улыбнулась Синеглазка, а в её глазах и по кистям рук побежали цепочки зелёных символов.

Эльфийка, прикрыв глаза, сосредоточилась и, вытянув руки надо мной, замерла.

Основываясь на скудных наблюдениях за биомантами, всё же смог понять, что эльфийка вошла в первичный медицинский транс. То, что первичный, определяется довольно легко — мимика, пусть и основательно редуцированна, но в некотором количестве имеет место быть, мышечная деятельность в ту же копилку: подрагивают веки, уголки губ, пальцы. Рисунок дыхания более чем специфичен — глубокий вдох, пауза, выдох в два захода, пауза, два коротких вдоха, пауза, один полный выдох, и по новой. Забавно видеть, как сияние глаз и свет колечка вокруг радужки пробиваются сквозь сомкнутые веки так, словно вообще не видят преграды из плоти.

Биомант в трансе, пусть даже первичном, — это отдельная песня совершенству, заставляющая стонать и биться в священном экстазе внутреннего эстета. Эльфийки сами по себе потрясающе красивы, а медитационное состояние возносит их великолепие на совершенно недосягаемую смертным высоту. В такие моменты начинаешь понимать, что смотришь на Вечность, уютно расположившуюся в абсолютно идеальном сосуде, Вечность юную и живую, и это странно... И невыразимо прекрасно.