3.Смоленский поход

Парни тут же испарились, будто их тут и не было, а я, обернувшись к Храповицкой, улыбнулся.

— Право, прекрасная пани напрасно сердится.

— Вам легко говорить! Вы победитель и считаете, что все вокруг принадлежит вам и вашим людям. Наш город только что взят врагами, многие доблестные шляхтичи погибли, а прочим предстоит плен, а эта маленькая дрянь тут же спуталась с вашим жолнежем!

— Вы как будто сожалеете, что бедняжку не изнасиловали?

— Тогда в этом не было бы греха!

— Вам легко говорить, ваша милость, — залилась слезами Эйжбета, — вы знатная пани и вам покровительствует русский царь. Вас никто не посмеет оскорбить, а я бедная девушка и меня может обидеть каждый. Эти ужасные казаки и немецкие наемники смотрели на меня так, будто хотели съесть живой, а пан Михал заступился за меня и прогнал их. Я просто хотела его поблагодарить, а потом я не знаю, как это получилось...

— Полно Эйжбета, ступай и приведи себя в порядок, а мы с твоей госпожой навестим бедного пана Якуба.

Девушка всхлипнула в последний раз и, дождавшись кивка хозяйки, сделала книксен и убежала.

— Прошу простить меня, ваше королевское высочество, — извинилась пани Марыся, — я совсем забыла о правилах гостеприимства.

— Не извиняйтесь, вы позволите предложить вам руку?

— Почту за честь, ваше королевское...

— Все поляки упорно титулуют меня герцогским титулом. Вы полагаете мне не удержаться на царском троне?

— По правде говоря, я уверена, что если в ваши руки что-то попадет, вы ни за что это не выпустите. Но поймите меня правильно, мой муж, не смотря на все свое к вам уважение, полагает вас узурпатором.

— Уважение?

— О, если пан Якуб и уважает кого-то, то это вы, герцог. Вы его кумир!

— Не может быть!

— Еще как может, только он даже сам себе никогда в этом не признается. Кстати, как вы накажете своего человека?

— Прежестоко!

— Вы прикажете ему жениться на Эйжбете?

— Ну, не такой уж я тиран! Я полагал ограничиться сажанием на кол. Женитьба все же немного чересчур!

— Вы все шутите, как тогда, когда советовали мне выйти замуж за этого "пана Михала", если Якуб не выздоровеет.

— Святая пятница, так вы приревновали Эйжбету!

— Боже, и этого человека считают великим полководцем!

Так непринужденно болтая мы достигли покоев раненого Храповицкого. Войдя в довольно просторную и светлую комнату, мы застали пана Якуба читающим молитвенник.

— Ты не спишь, — кинулась к мужу пани Марыся, — у нас гости.

— О, ваше королевское высочество, прошу простить, что я не могу встать, чтобы поприветствовать вас должным образом, — заговорил тот прерывистым голосом, увидев меня.

— Как вы себя чувствуете друг мой?

— Мне уже лучше...

— Отец Мартин говорит, что Якубу не следовало проделывать раненому такой трудный путь, — мягко прервала его жена.

— Отец Мартин?

— Да, он из ордена бенедиктинцев, они имели здесь госпиталь.

— Да, помню.

— Отец Мартин добрый человек, но он не понимает, что неизвестность была бы для меня, куда большим испытанием, нежели дорога, — тихо говорит пан Якуб, глядя на Марысю, — где ты была, встречала нашего гостя?