Часть третья

      — Ну и зачем облегчать им работу?

      — Хорошо, но разве без взлома нельзя отследить, кто игрок? Ну, есть же тест Тьюринга?

      Посол не успел ответить, вмешался второй секретарь:

      — Большинство здешних программ влегкую проходят не только Тьюринга, но и эмоциональный тест Войт-Кампфа.

      — Это из кино? “Бегущий по лезвию”, Филипп Дик, да?

      — Да. Скажу больше. Тест Войт-Кампфа на сопереживание проваливают некоторые тюремные надзиратели, убойщики скота со стажем, просто убийцы. Те же снайперы спецназа его довольно часто не проходят.

      — Но компьютер же не решает задачу осознанно! Вот, например, в шахматы он выигрывает простым перебором вариантов. Раньше мы полагали, что цвет и музыку можно передавать исключительно аналоговой непрерывной функцией. А, оказывается, при достаточно мелком разбиении, оцифровать можно хоть симфонию, хоть Мону Лизу. Лишь бы мощности сервера хватило. Может быть, и в этих тестах компьютер просто подставляет верные ответы.

      — Докажите, — улыбнулся посол. — Тест пройден? Пройден. Ответы верны? Верны. Вывод?

      — Ты еще докажи, что сам не робот, — вмешался автор первоначального вопроса. — Это не тебе вчера спам-бот сверхновую микроволновку впарил? А еще сотрудник Проекта. Фу! Позор джунглям!

      — То есть, робот, научившийся имитировать ошибки... Ну ладно. Господин посол, ну, допустим, мы не можем определить, кто там игрок. Если бот слепит лажу, то как ее отличить от человеческой лажи? Ведь в чувствах люди ошибаются сплошь и рядом, интуиция тоже подводит... Ну, пускай так. Но зачем вообще разговаривать? Посольство это, капсулы, протокол, как в настоящей дипломатии. Взял кусок оперативки, да и создал там хоть коммунизм, хоть Валгаллу.

      — Друг мой! — посол вежливо, но решительно поднял руку:

      — Вы когда-нибудь программировали... Хотя бы веб-сайт? Простенькую такую визиточку?

      Автор вопроса замялся:

      — Я занимаюсь, главным образом, финансами.

      — Ясно. А кто программировал?

      Отозвались трое.

      — Начну немного издалека, — сказал посол. — Как я уже предупреждал, кому скучно, могут погулять за дверью до следующей серии. В тысяча девятьсот шестидесятых годах...

      — Ничего себе “немного”! — охнули все слушатели в один голос.

      — Да-да, примерно тогда. Компьютеры были большими. В каждом из них была память, процессор...

      — Один? Единственный?

      — Да. И он программировался с помощью перемычек. Такие проволочки. Регистры программировались в двоичном коде. Каждый ноль или единичка задавалась своим переключателем. В одном числе шестнадцать переключателей; в одной координате одной-единственной точки шесть чисел. Три положения по координатным осям, три вектора скоростей по тем же осям. Представьте решение простенькой задачи отражения луча?

      Слушатели несколько пришибленно замолчали. Посол, удовлетворенный эффектом, продолжил:

      — Тогда люди мечтали, чтобы с компьютером можно было договориться. И пойти пить чай или вообще с работы домой. А считает пусть сервер, он железный...

      Посол вздохнул:

      — Потом языки общения с компьютером...

      — Языки программирования?

      — Языки общения с компьютером. Это более широкое понятие. От него проще перейти к языкам общения с чем-нибудь еще... Так вот, языки совершенствовались. Вбирали в себя все более сложные понятия. Появились разные ассемблеры; языки Николауса Вирта, паскаль тот же, к нему графическая среда “дельфи”... — посол мечтательно закатил глаза.

      — Так вот почему вас называют пасквилянтом, — сообразил второй секретарь. — И дельфином тоже!

      Посол благостно покивал головой, встряхнулся, посерьезнел:

      — Но набор понятий человека в полной мере может отзеркалить лишь другой человек. Или, в более общем случае, некий разум, не уступающий человеческому по сложности... Кто заскучал, не стесняйтесь, уходите. Мне не нужно много людей: чем нас меньше, тем больше доля каждого!

      — То есть, искусственный интеллект — это, по сути, такой переводчик с человеческого на машинный?

      — И это тоже.

      — И поэтому мы вынуждены с ним договариваться?

      — Балбес. Поэтому мы имеем шикарную возможность не щелкать переключателями за каждую циферку шестнадцать раз! А договориться, чтобы компьютер сам создавал для нас удобную, подробную среду. Пока мы будем готовить эвакуацию в мире внешнем. Сядь и прорисуй хотя бы один стол или там стул. Чтобы получилось неотличимо от реальности. Оцени объем работ. Мы же планируем запихать в виртуал не десяток-другой фанатов, которым плевать на стыки текстур и проходящие сквозь стену руки. А у большого числа обычных людей в резко искусственной обстановке психика поедет обязательно.

      Посол выдохнул:

      — Со старыми компьютерами мы связывались по протоколу TCP/IP. Тебя не унижало требование точно соблюдать формат заголовка каждого пакета? С новыми вычислительными системами мы связываемся по привычному среди людей протоколу — дипломатическому. Да с его помощью Сталин договорился с Черчиллем! Неужели мы с этой ледяной банкой не договоримся?

      — Кстати, о Сталине, Черчилле, а также об их нынешних аналогах. Господин посол, а что нам делать, если правительство просто прикажет нам зачистить театр будущих действий? Разве не для их эвакуации мы готовим площадку?

      Посол горько засмеялся:

      — Правительство! Для правительства мы игрушка! Ну как это солидные, уважаемые отцы нации, финансовые тузы, все эти могущественные люди, повелевающие в реальной земной жизни — и будут прятаться от оледенения в железном ящике? Да еще в форме компьютерных персонажей? Они это в голове уместить не могут.

      — Это и есть новый мир! — вздрогнул второй секретарь. — Но мы... Представить не могли, что все будет настолько по-другому. Мне почему-то казалось, ну будут чуть быстрее поезда и машины. Ну, на Марс полетим. Эльфы вот на Альфу Центавра флот собрали... А здесь — так?

      — Истинно говорю Вам, если не будете, как дети, не войдете в Царствие Небесное, — хмыкнул первый секретарь. — Вот оно безо всякого символизма, данное в ощущениях...

      Посол заговорил тоном ниже, явно погрузившись в прошлое:

      — Я пришел в Проект мальчишкой, вот наподобие вас. Да, и у меня когда-то плечи были шире живота. Хоть сегодня сам с трудом верю... Мы создавали модели. В том числе и эту. Задавали условия, и смотрели, как она развивается. Нам казалось: если мы не ухватили бога за бороду, то — как там писали эти крези рашенз? “Можем посоветовать богу”. Вот же прямо в руках решение вопроса, не найденное тысячами богословов за тысячи лет. Почему всемогущий и всеблагой господь допускает зло? Да потому, что его всемогущество не мгновенно, его скорость конечна, как скорость света; хотя велика весьма. Вот удачный способ примирить науку с религией! Господу скучно дышать за нас, любить за нас, жить за нас; он создал нас — как мы создали эту модель. И даровал нам свободу воли; как мы запрограммировали здешних обитателей самообучаться. А дальше мы только подбрасывали и подбрасывали ресурсы. И радовались каждому случаю, который мы — со всем опытом программирования — не могли предсказать!

      — Посол! — подхватился один из молчавших все время сопровождающих. — Вы кощунствуете! Вы сравниваете свои творения с носителями бессмертной души!

      — Кощунствуете здесь вы! Вы дерзаете ставить пределы всемогуществу господа; для бессмертной души даже наше тело лишь временный сосуд. Что же мешает ему вдохнуть душу в то, что сделали мы? Или вы притязаете на знание божественного замысла?

      — Браво! — хмыкнул второй секретарь. — Теперь я понимаю, что только двинутые на всю голову техноромантики могут поверить в то, что за Порталом. Можно убедить еще сколько-то сотрудников. Семьи. Но в такую вот философию сильные мира сего не поверят никогда! Мы выложим Портал им на подносе, они же брезгливо повернутся спиной. Что вы спорите, — обратился секретарь к еще сопящему сопровождающему, — или вы не видите здесь прохода в упомянутое Царствие Небесное, только не сквозь игольное ушко, а сквозь любимое антропологами “бутылочное горлышко” эволюции?

      — Господа товарищи! Ну, куда вас несет? Все эти метафизические... Э-э... Бредни... Уместны лишь для случая, когда за порталом на самом деле нас встретят разумные... Программы? Существа? Ну, вы понимаете меня. Если они неразумны, то и правда, достаточно нажать несколько клавиш. А вот если разумны...

      — И что же господин скептик нам посоветует в таком случае?

      — Включить диснеевский “Аладдин”, сцену, где герой спрашивает у джина: “Так раб или друг?” — вмешался посол. — И крутить до просветления!

      — Эй, в диснеевском фильме такой сцены нет!

      — Постойте с этим. Господин посол... Видя вашу полную уверенность... Нельзя игнорировать ваш опыт... Короче! Мы никак не можем отличить программу от человека?

      — Пятый раз говорю: да! Мне уже кажется, это вы здесь боты.

      Не отвечая на подначку, второй секретарь медленно сказал:

      — Получается, наша контора этак мимоходом создала искусственный разум? Вот так вот просто? Без фанфар? С нуля?

* * *

      — Но вы же как-то создавали именно с нуля? — Леопольд проверил управляющий скрипт колесной платформы нового поколения, запустил в “песочнице”, и теперь наблюдал, как робот ищет дорогу через чащу снеговых скульптур. Прибавил изумленно:

      — Все окружение! От камушка до листика!

      Виктор осмотрел помещение: в помещении царил неописуемый рабочий порядок. Стол с полусобранной платформой; остывающая паяльная станция; разложенные по порядку части подвески; отключенный манипулятор — что-то непонятное с прохождением команд. Виктор подозревал, что надо поменять местами старший и младший байт еще в порту контроллера; но делать ли это программно? Или тупо перепаять шлейф? Ответил он слегка рассеянно:

      — Есть и сегодня люди, которые через Портал выходят на голую планету с тремя литрами кислорода и мастерком в кармане. Они так выбрали. И будут строить Галактическую Империю с нуля.

      Леопольд почесал голову:

      — Ладно, пап, это все частности. Главное, чего меня беспокоит: разве плохо, если можно откатить смерть? Мир без смерти — это я даже представить не могу, как здорово!

      Александров-самый-старший возразил:

      — Это будет игровой мир. Где нет необратимых поступков, где все можно откатить. А потому нет необходимости думать о последствиях. Мне кажется, исказится само понятие времени, причины и следствия. И невозможно будет планировать хоть что-то. А раз так — и разум довольно скоро атрофируется, останется: “хороший, добрый слег”.

      — Ну, Стругацких я тоже читал. Но я не верю, что людей делает людьми только страх умереть от голода.

      Виктор пожал плечами:

      — Ты, наверное, и “Адаптацию” Царенко читал?

      — Чернуха!

      — А по мне, так это уровень Ефремова, разве что чересчур многословно. В “Адаптации” хорошая попытка честно довести до логического завершения мысленный эксперимент. Смоделировать, что произойдет, когда смерть перестанет что-то значить.

      — И что?

      — А что происходит в любой онлайн-ролевой игре? Возьми “Творцов судьбы” Дулепы, или “Тактику малых групп” Зайцева, если “Адаптация” для тебя чересчур животная. В любой игре без жесткого сюжета — химически чистая модель самоорганизации общества. Сразу создаются гильдии, кланы, начинается конкуренция. Неугодных игроков убивают прямо на выходе из безопасной зоны, это называется”хейтить”, кажется?

      — Поиграл бы, а тогда и спорил. Это называется “гангить” или “пэкашить”.

      — В моей жизни не нашлось места на виртуал.

      — И ты перетащил в виртуал всю жизнь. Но зачем было перетаскивать сюда еще и смерть?

      Виктор отложил манипулятор и ответил устало:

      — У нас же все абсолютно инстинкты и рефлексы заточены на то, что смерть — это плохо. А тут вдруг оказывается, что смерть — это пофиг. Кому-то башню снесет, он пойдет испытывать новые и новые виды смерти — а что? Это же теперь можно! И вот погляди, насколько легко люди пользуются этим разрешением во всех играх. А ты, глядя на это, говоришь: чернуха!

      — Ну так прямо все ломанутся убивать?

      — Ляп. Ты во взрослый мир семимильными шагами рвешься. Мне пофиг, чьи глаза тебе светят в конце этого тоннеля, Акаме или Беата — дело личное...

      — Пап! При чем тут девчонки! — перебил наследник. — Я в школе с племянником барона Носхорна поговорил. Тут мир такой. Или я повзрослею, или меня повзрослеют.

      — Что ты серьезные вопросы ставишь, меня только радует. Только боюсь, не понимаешь ты силу тока в розетке, куда суешь палец. Ты знаешь, что в первобытном обществе, если группа мужчин встречала одиночку, практически всегда убивала его? Избавляться от конкурента, пока он слаб! Более того, этот инстинкт старательно культивировался во все времена.