Часть третья

      — Ну, допустим, одна минута. И как во всех играх, респавн в храме.

      — Допустим, с этим согласятся. Хотя, скорее всего, люди захотят откатить события к самому началу неудачной цепочки.

      — Так пусть сохраняются перед входом в темную подворотню! Перед подземельями же сохраняются.

      — А где брать память под все сохранения? Под воспоминания? Их же с каждым годом прибывает?

      — А что, — точным движением бывалого геймера сын прочертил трассу в обход очередной разведанной трещины, — нельзя сделать общие воспоминания? Для экономии? Типа, был праздник, там присутствовали восемь человек. Пусть описание праздника одно, а ссылок на него восемь. И все помнят одинаково.

      — Э... Это не очень шаблонно?

      — Пап, а всем одинаковую таблицу Менделеева помнить, всей планете Земля — это не шаблонно?

      Виктор забрал подбородок в горсть:

      — Так это же технические сведения, а то личные впечатления!

      — Ну вот, пусть личные помнит у себя, а общие про праздник на серваке лежат...

      Тут отец даже полез чесать затылок:

      — А как разобрать где чье? Вот погляди: у нас тут всего-то один переезд, а до сих пор сколько вокруг мешанины.

      — Промаркировать память... Опа. Это, получается, мы должны разделить память. А тогда ее можно захватить... Пап, ты же говорил, что система безопасности виртуала стоит на том, что нет единого всемогущего администратора. Никто не может подмять под себя все.

      — И каким боком это к памяти?

      — Личная память. Личное пространство. Уязвимость.

      — Не понимаю твоего креатива. Уязвимость в чем?

      — Кусок памяти с личностью определенного человека можно будет уничтожить физически. Например, взорвать бомбу, растопив ледяной массив.

      Виктор засмеялся самую чуточку натянуто:

      — Посмотри “терраформинг Марса”, там расчет растопления марсианских ледяных шапок. Сколько льда может испарить “кузькина мать”, даже при взрыве в толще ледника, чтобы всю энергию в лед?

      Леопольд открыл необходимые справки мгновенно:

      — Меньше кубического километра... М-да... Невыгодно. Ладно, пап, Второй Удар пока отменяем... Но ведь админы могут переносить запись личности?

      — С чего ты взял?

      — Ну вот зеркало это, которое телепорт.

      — Вообще-то могут. Но только при соблюдении условностей. Грубо говоря, чтобы перенести тебя из мира в мир, недостаточно кнопки нажать или словесную команду отдать. Тебя должны связать и просунуть в зеркало. И там обязательно будет проверка на добровольность перехода... Как бы объяснить. Ну вот автомат выдает кофе, пирожные или там конфеты. Чем зарядишь, то и выдаст, это все в твоей власти. Хочешь, вместо кофе заряжай лимонад или вместо пирожных сало. Но заставить автомат не выдавать пирожные рыжим, или там сыпать в кофе вместо сахара те же конфеты — физически невозможно, конструкция автомата не позволяет.

      — Это как? Наш же автомат виртуальный! Все можно переписать, код подменить.

      — При любом несовпадении контрольной суммы код просто заменят новым из хранилища.

      — Пап, но я же видел в кино “Повелители Драконов”, как Джафар подменил планку памяти с паролем. И все прокатило!

      Виктор с удовольствием повел рукой по экранам:

      — Укажи мне, о мой старший сын и наследник, в какой точке всея Гренландии находится сегодня кусочек льда с паролями? Куда мы направим легионы верных колесных платформ, и как подменять ячейки памяти на глубине в километр, к примеру? И в какой точке ледника будет находиться пароль к тому светлому мигу, как наши легионы зла докопаются до его старого местонахождения?

      — Ага... И сделать столько платформ тоже втихаря не выйдет, это ж сколько ресурса надо... Непременно кто-нибудь заподозрит. И в кино Джафар для ремонта все же отключал компьютер. И противник его был алгоритм. Разветвленный, сложный, но безупречно логичный. А тут все придется делать “на горячую”, под внимательным взглядом неизвестного числа подозрительных админов, у которых неслабо прокачано чутье на всякие такие фокусы, и которые одним кликом обесценят всю твою подготовку...

      Леопольд вздохнул. Передал платформам сигнал “Буран”, и теперь наблюдал, как желтые точки прячутся кто куда или собираются в клубки весом более двухсот килограммов: такую массу ветер уже не сдвигал.

      — Ну ладно, пап. Ты меня успокоил. А то проснешься — опа, незнакомый потолок!

      

* * *

      — Незнакомый потолок!

      Через пять лет после Мятежа, в гостиной Александровых, за чашкой медового чая, Эсдес попросила:

      — Вот расскажите мне, что в этом потолке такого важного? Почему Енот настаивал, чтобы в фильме звучала именно эта фраза, слово в слово? На какую такую классику он ссылался?

      Программист переглянулся с женой. Детей и в тот раз за столом не случилось, а то Тимофей, пожалуй, не смолчал бы.

      — Не знаю. — Виктор потянулся наливать чай. — А кроме потолка?

      Эсдес поморщилась:

      — Я на самом деле очнулась в каземате. Только не прикованной к стене за горло, запястья и лодыжки. И одежда на мне была боевая... — генерал резко поставила чашку. — Вы же видели последний бой в кино?

      Анна хихикнула:

      — Еще бы. Некоторые прямо в зале слюной захлебнулись!

      Виктор потупился.

      — Да-да, дорогой, и ты тоже.

      — Ладно там юбки, в конце концов, ног мне стесняться нечего. И даже Акаме в некоторых... Ракурсах, м-да... Но эти ублюдки сняли так, будто я весь фильм сражалась на каблуках! На каблуках!

      — А! — сообразил и Виктор. — Так вот почему режиссер с первого показа сбежал?

      — Я пообещала, что вся сценарная группа будет бегать в каблуках от храма предков до седьмой триумфальной арки. Этот плод незаконной связи хорька с бетономешалкой когда-нибудь все же попадется мне... — синеволосая прижмурилась, воображая. — Юбки на них надевать смысла нет, у мужиков ноги кривые и волосатые... А вот каблуки...

      Эсдес замолчала и принялась медленно тянуть чай.

      — Если не хотите...

      — Не хочешь.

      — Если не хочешь, — сказала Анна, — не говори.

      Синеволосая отставила чашку, блюдце звякнуло:

      — Вот честное слово, сейчас тут сидеть и вспоминать почему-то смешно. Да еще фильм этот. Ну не притаскивали мне Вала на цепях! И не валялся он в ногах, и прощения не просил.

      

* * *

      — Прощения не прошу, — сказал Вал. — Для меня его нет.

      — Могу понять, почему ты ушел. — Эсдес приподнялась и села на лежанке. Победители поступили с ней куда лучше, чем полгода назад она сама с Тацуми. Доски топчана сухие, тюфяк без плесени, одеяло чистое... Каземат, конечно — но в охране все сплошь ветераны северных кампаний, многих из которых Эсдес узнала. Они ее помнили тоже. Не пытались лапать или оскорблять. А теперь вот и гостя пустили.

      Моряк стоял, переминаясь с ноги на ногу, опустив глаза в пол.

      — Вал? — Эсдес потянулась потрогать: вдруг сон. Дотронулась до брусьев решетки, опустила руку.

      — Прощения не прошу, — повторил Вал.

      — Тогда почему пришел? Помню-помню. Премьер говно. Идеалы скисли в уксус, и лучше уйти, чем пачкаться. Но вернулся зачем?

      — А я сам не знаю, — моряк попробовал улыбнуться. — Мы с Куроме просто дезертировали. Мы не перешли на службу в “Рейд”.

      — Так и так оставили меня без поддержки. Все-таки, зачем пришел?

      — Не знаю, — процедил Вал. — Стыдно. Жалко. Но я не хотел, чтобы сестры убивали друг друга. А ведь все к этому шло!

      — Сестры... Я и подумала: вас поймали на Акаме... Она кинула мне рукоять сломанного Яцуфусы.

      — Это я Второй Проклятый Меч сломал.

      — К-как? — от удивления Эсдес даже забыла, что сидит в каземате. — Он же легендарный!

      — Я тогда в доспехе был. Ну, об колено. Доспех оказался более легендарным, а вот Яцуфуса не выдержал.

      Генерал представила себе сцену и даже засмеялась:

      — А что Ривер сказала на это?

      — Там были только сестры... И Тацуми.

      Тацуми! При звуках этого имени сердце всегда пропускало удар, а то и два. Но сейчас Эсдес чувствовала одну обиду:

      — Вот же я дура... Оказывается, и так можно было! Получается, это никакой не хитрый план. Акаме всего лишь хотела поговорить с сестрой... Знай мы это раньше!

      Вал пожал плечами:

      — Вы меня даже не выругаете? Не плюнете? Не полоснете льдом сквозь решетку?

      — Я что, похожа на обсчитанную блядь? Если виновного не за что убить на месте — прости.

      — Но я же вас предал!! Теперь даже это смерти не стоит?!

      — Вал. Ты же не поржать надо мной пришел, так зачем? Тебе мое прощение нужно? Прощаю. Катись!

      Моряк взялся за брусья, растерянно захлопал глазами.

      — И я предала своего учителя, не прорывалась ему на помощь. И с тобой сколько раз обсуждала: стоило мне сбежать с Тацуми? И самого Тацуми я могла прошить ледяным шквалом, когда его грузили на летучего ската. И обязана была сделать это! У меня руки не поднялись убить любимого. А тебе хватило смелости вмешаться, выдернуть Куроме с дороги в ад...

      Эсдес поправила волосы. Вал молча выдохнул.

      — Так не мне тебя судить. У меня с Тацуми не получилось, у Ривер с Лаббоком не получилось. У тебя с Куроме могло получиться — нет же, вернулся. Тебе на тренировках верхние полушария отбило? Думай нижними, тебе привычно!

      — У меня был выбор: дезертировать или смотреть, как ход вещей столкнет Куроме и Акаме. А потом жить с этим...

      — Ты точно думал жопой. А попросить отставки?

      — И меня бы отпустили? В таком-то раскладе? Пришлось бы отпускать и Куроме. А тогда от “Охотников” остались бы только вы.

      — Так и так осталась только я. Но я бы хоть знала, что вы живы, что не в плену “Рейда”!

      Вал скривился. Опустил плечи:

      — Как бы то ни было, я выбрал. И согласен платить.

      Спросил деловым тоном:

      — Вы узнали охранников?

      Эсдес насторожилась:

      — Все они воевали со мной на Севере. Не то, что кандалов нет — у меня даже руки не связаны. Мне дают “золотой мост”? Твоя работа? Кстати, а как тебя сюда пустили? Ты в “Рейде”? Сам вступил, или выторговал у Ривер за свободу Куроме? Или, наоборот, откупился поломанным тейгу?

      — Ничем я не откупался. Ривер хочет меня припахать, но вполне предсказуемо не доверяет. А я тоже не поверил, что вас не убили. Сказал: “Покажите живую Эсдес, тогда подумаю”.

      — Ну вот, показали. Что дальше?

      Пленница поглядела влево-вправо. Стражники с намеком качнули заряженные арбалеты. Вал махнул рукой — и весь десяток вдруг отступил за пределы видимости. Моряк сказал:

      — Они знают вашу силу. Глупого геройства не будет. Если решите сбежать, то они скорее вам помогут, чем встанут насмерть. А лошадей я приготовил, на воротах договорился.

      — Отлично. Ты еще и этих кинешь. Не запутаешься в долгах?

      — Я предусмотрительно не присягал новой власти.

      — Кстати, как они сами себя зовут?

      — Республика.

      — Республика... Но что потом? Годы очередной войны во имя старой Империи? От которой ты уже один раз дезертировал? И это если допустить, что Империя поддержит меня, а не Ривер. И так западники под стеной Столицы. В конце концов, победителю просто не останется, кем править... И опять же, новая война — новый риск для Тацуми.

      — Для Мейн тоже.

      Генерал зашипела:

      — Что мне помешает в случае удачи подстеречь крольчиху и просто убить?

      Не находя ответа, Вал спрятался за казенной донельзя фразой:

      — Тацуми это не обрадует.

      И тут же сменил тему:

      — Кони есть. Есть деньги на первое время. Ривер точно так шипит из-за Лаббока, да и глаз с рукой вряд ли простила. Разумно ли упускать шанс?

      — Если одноглазая сволочь не сыграла тебя втемную. Проще прибить меня при попытке к бегству, чем возиться со сбором доказательств.

      — О таком коварстве я как-то не подумал... Но, насколько я узнавал, охрану подбирал Енот.