Overlady_part.8

— Ага, мы такое видели... типа, раза два раньше, — сообщил Маггат, качая головой.

— А может и три, — поправил его Макси. — Не знаю. А считается, если большая штука является ангелом-младенцем, но ещё и пришита к другим штукам?

— О, да, я это вспомнил! — обрадовался Маггат, пока остальные миньоны тянули верёвку, которую они заранее привязали к Феттид, пытаясь вытащить её из-под горы мяса.

— Нам мяса на пару недель хватило! — Он облизнулся. — И думаю, что в этот раз будет так же!

— У кого-то есть яблочный соус? — поинтересовался Макси, доставая из кармана прекрасный набор серебряных столовых приборов и грязную салфетку.

— Это декадентское буржувазное блюдо.

— Чар, заглохни, — огрызнулся Маггат, подключившийся к процессу вытягивания Феттид. — Я не хочу слышать ни единого слова против яблочного соуса. Это как обед для нас на Серебрянную Пентаграмму. Он так плохо пойдёт под этого ангеломладенца, когда мы будем его есть...

— Маггат, — окликнула его Луиза, борющаяся с тошнотой. — Немедленно замолчи. И оно называется Серебрянным Пентаклем.

Гора плоти двинулась. С влажными звуками она начала смещаться и подёргиваться.

— Эгей, — обрадовался Скил. — Гигантский ангелочек двигается.

— Ага, так будет проще выудить Фетид, — согласился Маггат.

— Погодите, что? — переспросила Луиза, удивленно моргая, когда до неё, наконец, дошел смысл болтовни миньонов. — Этого не должно происходить! Убейте его! Убейте его!!!

Этот приказ был принят миньонами с типичной радостью тех, кто правда ценит методы управления их леди, когда она в плохом настроении. Живая волна оружия, краденой одежды и мерзких гоблинов облепила тело, лупя по нему чем придётся. Естественно, это означало, что они стояли на пути красных, которые из-за их спин дали залп огнём, что неизбежно привело к дружественному огню.

— Чар, ты идиот! — заорал Маггат. — Возьми своих тупых гобов под контроль! Мы тут пытаемся ему голову отпилить.

— А вы нам не мешайте! — заорал Чар в ответ. — Оно враг Редволюции! — Он поправил свой замызганый красный берет и махнул мушкетом вперёд, отдавая приказ красным. — Вперёд, соминьоны!

В фонтане крови что-то проделало себе путь наружу из-под трупа.

— Феттид, это ты? — позвал Скил.

Но это была не Феттид.

Под отвратительный треск костей голова мадам де Монтеспан встала на место. Стеная от боли, она подняла одну изломанную руку, через кожу которой торчали кости. Луиза смогла рассмотреть, как кости пальцев ныряют обратно под кожу, после чего кожа стала срастаться. Монтеспан пыталась говорить, но раздробленная челюсть только болталась без всякой пользы. Тёмный свет кипел под кожей, а её зубы выстраивались в правильном порядке с серией отвратительных, мясных хлопков.

Чар поднял мушкет, руны на его руке вспыхнули ярко-зелёным. Оружие рявкнуло. Монтеспан упала на колено, большое красное мокрое пятно появилось на правой стороне груди, указывая место, куда попала пуля.

— Видали, — уверенно заявил Чар, вызывая шар огня в руке и бросаясь к задыхающейся от боли женщине. — Объединенных миньонов не по...

Небрежный удар отправил миньона в полёт, превративший его в пятно на стене.

Баелоджи поднялась на ноги, сделав глубокий, дрожащий вдох. Она сильно закашлялась и в итоге выплюнула сплющенную пулю.

— Это очень, очень, очень больно, — тихо сообщила она. — Больнее, чем что-либо другое. — В её голосе не было гнева. Она зашла настолько дальше гнева, что за его границами обнаружились прохладные воды безмятежности — и только эти воды не позволили ей вопить от боли.

Луиза дёрнулась и почти сумела встать прямо.

— Почему ты не сдохнешь? — взвизгнула она. Её руки протестовали против её попыток направить посох на покрытую кровью женщину.

— Я тёмная богиня, захватившая эту оболочку из мяса и мерзости, — всё так же тихо ответила Баелоджи. — Я не умру. Я не могу умереть. — Она склонила голову, улыбаясь слишком уж широко из-за не зажившей до конца раны. — Это то, что скоро станет общим для нас. Я дам тебе вечную жизнь. Каждая часть твоего тела будет расти и делиться вечно, не способное умереть.

— Ты не первый демон-лорд, который угрожает мне вечными муками, — сообщила Луиза, чей живот, казалось, был наполнен бабочками. О Боже, подумалось ей, а что если это не метафора, и Баелоджи на самом деле проделала это? Она казалась способной на такое. Быть разорванной на части бабочками будет такой постыдной смертью. Она больше никогда не сможет никому в глаза посмотреть.

— Они могли угрожать. А я собираюсь выполнить. Ты, сучка, — сообщила Баелоджи, чье спокойствие дало трещину на секунду. — Человеческие тела — это жалкие мешки с мясом, полные болевых рецепторов. Знаешь, что это значит? — В мгновение ока она оказалась перед Луизой, а сломанная рука ухватила её за горло. — Знаешь, что это значит?

Луиза пнула её в голень своей стальной обувкой, и Баелоджи с тихим вскриком рухнула.

— Да, и знаешь что? — огрызнулась Луиза. — Боль — это больно! Привыкай! — Она вбила свою ногу в противницу, получая удивительное количество удовольствия от болезненных вскриков тёмной богини. К такому она могла и привыкнуть.

К сожалению, ей такого шанса так и не выпало. Вспышка тёмной энергии отправила её в полёт через разрушенную комнату, через разбитое окно и в сугроб.

...

Луиза открыла глаза, глядя на черное небо. В ушах звенело. Спина ощущалась как один сплошной синяк. А над ней стоял миньон, собирающийся подарить ей поцелуй жизни.

Означенное зрелище послужило заменой постельного режима и медицинской помощи, дав Луизе вспышку энергии, немедленно поднявшей её на ноги. Она вскочила так быстро, что с неё слетели остатки краденой меховой шубы.

— Явпорядкеявпорядкеявпорядке, — выпалила она — Ой.

— Ух ты, я так крут в целовании жизни, что даже целовать не нужно, — поразился Скил, драматически запахиваясь в свой плащ. — Повелительница! Мы сражаемся с Балоней, но...

Ударила пурпурная молния и разорвала Скила на части, забрызгав Луизу кровью миньона.

— Тебе не сбежать от меня, — произнесла Баелоджи, вылетая из изрядной дыры в стене теологического департамента. — Но ты можешь попробовать. Беги. Беги. Беги так быстро, как только можешь. А я всё равно тебя поймаю.

— Воспламенение!

Её крылья вспыхнули розовым пламенем, словно факелы, и она шлёпнулась на землю. Луиза продолжала держать руку направленной в её сторону, даже когда она, по колено в снегу и спиной вперёд, начала отступать.

— Зелёные, заходите с флангов! — заорала Луиза. — Красные, продолжайте швырять в неё огнём! И коричневые, ко мне! И кто-нибудь, верните Скила!

Довольно поредевшая орда миньонов ринулась вперёд, пробиваясь через глубокий снег. Сверху сыпались залпы огня, с треском лопающиеся и растекающиеся по защите тёмной богини. Луиза не видела зелёных миньонов, но чуяла их по запаху. И что более важно, теперь её прикрывало изрядное количество коричневых, стоящих между ней и Баелоджи, на тот случай, если она снова начнёт швыряться молниями.

Дрожащая и трясущаяся одержимая женщина поднялась на ноги. Её крылья превратились в обугленные обрубки.

— Ну всё, — прошипела она. — Хватит с меня. Ты. Твои отвратительные миньоны. Этот город. Я всё это уничтожу. — Она вытащила наружу кристалл, висевший на её шее. — У меня ещё столько силы, которую я могу использовать! О да! Да! Вы все умрёте! А я буду хохотать! Хохотать!

— Но такую женщину Жан-Жак никогда не полюбит, — огрызнулась Луиза. Её слова попали в цель, словно нож.

Баелоджи замерла с широко раскрытыми глазами.

— Ну всё. Все умрут, — выдохнула она. — Я не люблю смертного! Нет. Я не люблю! Нет, ты, заткнись! Это теперь моё тело! А не твоё! Не твоё!

— Франсуаза-Афинаида, если ты там, — прошипела Луиза через зубы из-за боли в спине, — ты должна бороться! Это твоё тело! И ты можешь получить его обратно, только если будешь бороться и отберёшь его сама! Ты же была героем! Ты хоть раз задумывалась, когда же ты стала злодейкой?

Тёмная богиня завыла, её левая рука задёргалась. Похоже, она боролась за контроль над телом.

Это сработало! Для плана, который она, в общем-то, и не планировала, всё прошло неплохо. Ей достаточно причинить достаточно боли и травм Баелоджи, чтобы Монтеспан могла побороть её! И тогда она будет только против... де Монтеспан, которая была вдобавок тёмной богиней и уже ненавидела её.

... погодите. Может, этот план и не был так уж хорош.

Будь оно всё проклято! Она вляпалась во всё это из-за того, что её план выставить Ате против Баелоджи оказался слишком уж успешным. И лучше бы такому больше не происходить.

Но её путь был выбран. И у неё больше не было альтернатив.

А затем она услышала аплодисменты. Кто-то хлопал в ладоши в очень, очень саркастичной манере.

— Боже, — раздался слишком уж знакомый голос. — Вы только посмотрите. Повелительница говорит культистке, что в ней ещё есть добро.

— Ты! — прошипела Баелоджи, а может и Монтеспан. Её голос теперь звучал, будто два человека говорят хором.

— Я, — самодовольно согласилась Элеонора де ла Вальер, стоящая в тени от руин теологического департамента. Её очки блестели на солнце, тогда как остальное лицо было скрыто в тени. — Баелоджи, ты не поверишь, что я нашла. Ну ты можешь поверить? Вот я сбегаю из тюрьмы, а вот я натыкаюсь на круг призыва в теологическом департаменте.

В животе Луизы возникло неприятное чувство. О. Сахар. Изо всех сил она бросилась назад, фактически, даже немного дальше, чем рассчитывала, потому что она забыла про канал за своей спиной. Размахивая руками, она поскользнулась и тяжело шлёпнулась на лёд.

— Это не важно! Я сожру твою душу и... — начала было Баелоджи. — Нет. О нет. Ты что натворила?

Задыхаясь от боли, Луиза порадовалась, что не надела доспех. Если бы надела, то ушла бы прямиком в зимнюю воду. Одно из преимуществ быть худенькой и тоненькой! А так лёд тревожно трещал вокруг неё, а спина пыталась болеть еще сильнее. Похоже, у её синяков появились свои собственные синяки.

Но даже это было лучше того, что сейчас должно было произойти. Луиза очень хорошо знала старшую сестру и знала этот тон.

— Что я сделала? — переспросила Элеонора, выходя из тени. Она была одета в форму тюремного надзирателя, что сильно намекало на то, что где-то неподалёку лежал припрятанный мужчина без сознания. В руках она вертела кусок мела, даже когда внутренности здания начали светиться ярким бело-голубым светом. — Я подправила твой круг. Ты его сделала слишком уж индивидуальным. Он тянул силы только из Ате. — Стоящая рядом с ней обезьянка-фамильяр сделала жест с двумя поднятыми средними пальцами.

— Нет, нет, нет, нет! — стонала Баелоджи. Она пошатнулась, под её украденной плотью что-то двигалось. — Ты не понимаешь, что натворила!

— Забавно, — произнесла Элеонора. — Я думала, что я совершенно точно знаю, что сделала. Я исправила твой круг так, чтобы тебя с визгом вытащило из Марципан и поймало в том самом кристалле, в который ты упрятала Ате.

— Я риторически!

— Что за манеры, — снисходительно попеняла ей Элеонора. — Если честно, то мне даже любопытно, поймает ли Марципан вместе с тобой. Я буду делать записи. И не сомневаюсь, что она будет, ах, несколько расстроена тем, что ты использовала её тело, чтобы спать с Жан-Жаком. Если она причинит тебе достаточно страданий, то может, я её даже выпущу лет через десять или около того. — Она нахмурилась. — Но тебя или твоего тёмного покровителя? Никогда.

— Мы можем... мы можем договориться. Тебе не нужно этого делать! Я могу дать тебе силу! Я могу... я могу...

— Да ничего ты не можешь, — твёрдо заявила Элеонора. — И ты больше никогда ничего не сделаешь. Ну, разве что развлечёшь меня. Я точно буду злорадствовать. Может, я и не побила рекорд Матери по побеждённым тёмным богам, но тебя я точно добавлю в список. А может, и двоих. Я думаю, что я могу засчитать себе и Ате.

Голубой свет вполз под кожу мадам де Монтеспан. Та задёргалась.

— Будь ты проклята! — завопила Баелоджи на два голоса. Но проклинал только один. Потому что второй шепнул:

— Спасибо.

А затем с громким шипением что-то тёмное и туманное вылетело изо рта Франсуазы-Афинаиды и втянулось в кристалл. Голубой свет окутал женщину, а потом медленно угас. Монтеспан еще несколько мгновений стояла с открытым ртом, а затем рухнула на землю. Её пустые глаза смотрели в небо.

— О, — с легким интересом в голосе произнесла Элеонора. Она перешагнула и пошевелила тело Франсуазы-Афинаиды. Оно дышало, но медленно, словно крепко спящий человек. — Похоже, её душу всё же заточило. Как интересно. Глупенькая, глупенькая Марципан. Как же глубоко она пала, если заклинание и её зацепило. Я бы всплакнула о её судьбе, если бы не так сильно была взбешена почти полугодовым сидением в камере.

Элеонора резко развернулась и нанесла пинок в такое место, что заставило Луизу вздрогнуть. Тело на земле даже не дёрнулось.

— И она не претворяется, — продолжила Элеонора. — Всегда важно проверить. Если бы я была ею, я... ну, я не повторила бы её ошибок. Но если бы повторила, то я бы сделала вид, что моя душа поймана и та личность, что играла бы мою роль, повернулась бы ко мне спиной и я могла бы врезать ей по почкам так, что у неё бы голова взорвалась.

Наклонившись, она сдёрнула ожерелье с кристаллом с шеи женщины, держа его за цепочку на вытянутой руке. Камень блестел влажным черно-пурпурным цветом.

— Отвратительно, — тихо сказала она. Снова нагнувшись, она поместила его в снег. Сделав пасс жезлом, она трансмутировала снег вокруг камня в свинец, перед тем как поднять его и сунуть кошель на своем ремне. — Оно так продержится, пока я не найду более безопасный способ его хранить.

Элеонора выдохнула, на её лице расцвела улыбка удовлетворения хорошо выполненной работой. Затем её лицо стало жёстким.

— Так. Теперь остальное. — Она хрустнула костяшками. — Сестрица, живо тащи сюда свою корму.

От шока Луиза снова шлёпнулась. Трясясь, она высунула голову над краем канала.

— О, и сними этот нелепый шлем, — приказала Элеонора, сложив руки на груди и похлопывая жезлом по плечу. — Он на тебе ужасно смотрится. Почти так же плохо, как платье, причем и то, и другое совершенно не подходят для этого климата, да и вообще совершенно неподобающи. Ты похожа на вешалку для шляп, к которой кто-то приладил две вишни и зачем-то завернул в платье. К тому же тёмно-красный — это не твой цвет.

Тёмная злая повелительница тьмы и злобности открыла было рот.

— И ни слова, юная леди! — рявкнула Элеонора. — Я в хорошем настроении, так что приготовилась проявить милосердие. Снимай эту дурацкую шляпу, вернись со мной домой и может быть, я не буду рассказывать Матери, чем ты занималась. Может быть. Если ты будешь хорошей девочкой до конца своей жизни.

Part 11-5

"Мне нравится смотреть, как братья и сёстры пытаются убить друг друга. Это почти так же забавно, как когда один птенец выталкивает другого из гнезда. Звук этих крохотных телец, бьющихся об пол... классика. Я просто старый миньон с простыми вкусами в глубине души".