Впервые за долгое время он смотрел в будущее, и не видел ничего. Ни удушающего последние месяцы ощущения близкой смерти, ни счастья. Можно ли это принять за надежду?
— Ничего, Шарлотта. Может, наконец-то у нас все будет нормально. Может, ты мне еще детей родишь, а?
Графиня с горькой нежностью улыбнулась ему в плечо.
— Спи, Лици, — сказала она. — Все будет так, как ты хочешь. Отдыхай.
Глава 18.
Среда, 28 декабря
Барон фон Съедентент, лохматый, взбудораженный и явно что-то задумавший, появился в кабинете придворного мага Инляндии в обеденное время.
— Я только поцеловать! — заверил он деловую, под горло застегнутую Вики, тут же приступил к озвученному, и в процессе, тиская ее за умопомрачительные тылы, как и следовало ожидать, немного увлекся. Хотя только с утра, развалившись на смятой постели, блестящими глазами наблюдал, как Виктория одевается в его спальне, в его доме, в который волшебница все-таки, пусть не со всеми вещами еще, пусть слабо сопротивляясь, переехала.
— Зачем у этого платья столько пуговиц? — ругался он, сдабривая попытки расстегнуть их смачными блакорийскими эпитетами. Одежда поддавалась с трудом — вот показались ключицы, краешек роскошного белья — и блакориец подергал его зубами, жалобно посмотрел на раскрасневшуюся Викторию, махнул рукой и подсадил ее на стол.
— А как же "только поцеловать"? — строго спросила волшебница.
— Я и поцелую, — заверил барон невозмутимо, задирая ей подол, — вот сейчас сниму это кружевное недоразумение, и так поцелую, Вик... О, чулки... люблю чулки... умм...
Ей и самой уже не терпелось, и Виктория незаметно запечатала дверь и теперь посмеивалась, глядя на его порывистые движения, принимая его нетерпение почти по-королевски снисходительно. Но не успела одна из сильнейших магов на Туре прерывисто вздохнуть и запрокинуть голову, вцепившись пальцами в края стола, как зазвонил рабочий телефон.
— Ты обедаешь, — настойчиво и немного невнятно проговорил Мартин. — Как раз сейчас набрала в ложку чудесный грибной суп-пюре и никак не можешь ответить. Ну Вииик!
Она покачала головой и взяла телефон. Мартин все не останавливался, и она дергала ногами, улыбалась, пытаясь оттолкнуть его.
— Да? — спросила Вики в трубку, делая страшные глаза. Март со вздохом вернулся к пуговицам, коснулся губами шеи, начал водить туда-сюда подбородком, сбивая ее с мысли. — Конечно, ваше величество. Я сейчас буду. Нееет... нет, — она потянула блакорийца, глухо хмыкающего ей в грудь, за волосы назад и строго свела брови, — все в порядке.
Телефон вернулся на место. Барон понятливо и с утрированной печалью на лице отступил назад, наблюдая, как быстро застегивает волшебница пуговицы на платье, бросает взгляд в зеркало, поправляет прическу, двумя уверенными движениями красит губы.
— Как я понимаю, вечером мы наверстаем и обед и ужин. И полдник, это я тебе гарантирую, родная, — пообещал он немного напряженно. — Раз десерта мне сейчас не досталось.
"Десерт" усмехнулась, рассматривая платье сзади — не очень ли помялось.
— Вряд ли, Март. Его величество жаждет посетить Форштадт, а, значит, может и завтра вернуться.
— Но ты ведь ночью придешь? Да, Вик? — спросил он с надеждой и запустил пальцы в волосы, потряс их.
— Да, — проговорила она, с удовольствием глядя, как светлеет его лицо. Направилась к двери — но у порога ее остановил томный голос Мартина.
— Ты ничего не забыла, родная?
— Поцеловать тебя?— откликнулась Вики смешливо. Ее должно было бы раздражать это ребячество, но не раздражало, а удивляло и радовало, а если уж совсем честно, она бесконечно наслаждалась им.
— Безусловно, — блакориец понизил голос, подходя ближе, почти вплотную. — Но я имел в виду другое. Конечно, я рад, что так задурил тебе голову, что ты забыла про это...
И он аккуратно провел ей по щеке губами и с выражением необыкновенного самодовольства достал из кармана трофей — черные кружевные трусики. Белье было изъято, нахальный барон со смехом изгнан, и Виктория наконец-то пошла работать.
А фон Съедентент благодушно вкусил щедрый обед у себя дома, не торопясь вернуться на службу и параллельно просматривая присланные ему из его академии документы. Нехотя встал и отправился в дворец Блакори. Честно отработал положенное время, но на сегодня никаких вечерних дел у его величества Гюнтера не планировалось, поэтому маг со спокойной совестью вернулся домой.
И заскучал. Он уже так невозможно за эти четыре дня привык к Виктории рядом с собой, что в ее отсутствие дом казался наполненным мертвенным покоем. Даже потрескивание дров в камине не спасало.
Напиться можно было бы, но в одиночку это тоже было скучно. Он ткнулся было к Алексу, но тот, как всегда, был с Алмазом, и его там не ждали. Вспомнил о Марине — и позвонил, но она не брала трубку. Оставался только Макс, не отвечавший последние дни на звонки и опять наверняка ушедший в работу. И трогать его в такие рабочие "запои" было опасно. Ладно, разозлится, но ведь обидится еще и будет обливать презреньем с месяц, цедя нотации о неприкосновенности личного пространства и о том, что бездельникам только дай помешать творчеству его, гения. А с другой стороны — беспокоит эта его отключка. Наверняка ведь Малыш все эти дни не ест и не спит, и если не дернуть, так и свалится у себя в лаборатории, померев за созданием мази от пролежней.
Барон маялся, принимая решение. Полежал в кресле, лениво читая монографию одного из бывших учеников, дослужившегося до профессора. Поужинал. И пообещав себе, что только посмотрит, шагнул во владения Макса.
— Так-так-так, — сказал он себе серьезно. Вынесло его не в гостиной, куда он обычно попадал, и даже не во двор, окруженный деревьями-стражами. Нет. Дубовая роща с оживившимися и угрожающе зашелестевшими зелеными охранниками находилась прямо перед ним, а за ней стоял дом Макса, накрытый невиданными для инляндца щитами. Такими, что верхний купол проходил аккурат по серединке рощи, окружая дом мощным кольцом.
— Так-так, — повторил фон Съедентент, рассматривая щиты в магическом спектре и даже присвистнув. — Ну это просто вызов мне. Прости, друг, но теперь я просто не могу отсюда уйти. Взломаю и поправлю, будут как новые.
Он, поводя плечами, чтобы согреться, и повышая температуру вокруг тела — под ногами хлюпала снежно-водяная грязь, исходящая парком, прошагал к деревьям. Те хищно заволновались, задергались, норовя тыкнуть, порвать, исцарапать.
— Испепелю! — рявкнул он вполголоса, и для наглядности крутанул рукой, создавая вращающееся огненное колесо перед собой. Стало совсем тепло. Деревья зашуршали, вроде бы расступаясь перед ревущей стихией... и вдруг одно из них молниеносно и невероятно быстро для дуба согнулось-хлестнуло по барону. Не будь на Мартине щитов, остался бы он в роще безрассудным удобрением для троттовых питомцев.
— Ах ты ж дрянь, — весело проговорил барон, укрепляя щиты — деревья словно взбесились, и чуть ли из земли не выпрыгивали, с треском лупя вершинами стволов по наглому взломщику. — Ну, Макс, ну я тебе это припомню. Ладно я, а если сюда грибники какие забредут?
Стражи, поняв, видимо, что ударами его не остановить, заволновались, снова зашумели — и начали сплетаться ветвями, образуя непроходимый высоченный частокол.
— Сожгу ведь, — пообещал Мартин, подходя ближе. Кромка щита начиналась шагах в пяти от края частокола. — Пропустите, я вашему хозяину друг, вреда не нанесу.
Ближайшее дерево презрительно и неведомо как фыркнуло и, как собака, быстро-быстро загребая корнями, послало в сторону "друга" комья грязи и песка.
— Чертов Малыш, — пробормотал барон восхищенно, — развел тут бестиарий. Он сам-то знает, что тут происходит вообще?
Он потушил ревущее колесо, послал вперед стену Стазиса и затем долго и аккуратно, стараясь не оцарапаться, пробирался сквозь застывшие спутанные ветви дубов.
Щит оказался сложным, и барон, увлеченно насвистывая, сунул в рот сухой листочек с живого дуба, засучил рукава и принялся распутывать придумку сумасшедшего друга.
Мир Лортах, Макс-Охтор
После встречи с чудовищным богом-пауком и чудесного спасения из гнилой Лакшии лорд Максимилиан Тротт, он же Охтор, спал сном младенца. Долго спал. Сначала его грели женские тела — и не сказать, что это не доставляло ему удовольствия, — затем стало прохладнее, и сквозь сон он слышал уже и перестук дров, заправляемых в печь, и треск огня, и тихие расспросы Далин — бывшая рабыня Венин в ответ что-то сипела, старательно выговаривая слова.
Рана на спине почти затянулась, сон убрал телесную немощь, и когда по домику потек запах свежих лепешек, жаркого и каши, Макс открыл глаза. Потянулся — ничего уже не болело, расправил крылья, напрягая мышцы, взглянул на замолчавших женщин.
Отдохнувший организм прямо-таки требовал устроить праздник плоти. Но две женщины рядом — все равно, что ни одной. Позовешь одну, вторая обидится, затаит ревность, а им еще жить вместе.
— Накрой стол, Далин, — сказал, поднимаясь, — я скоро опять уйду. Венин, подойди ко мне.
Губы Далин расстроенно дернулись, но она сноровисто захлопотала у стола. Бывшая рабыня положила на стол кусок лепешки, сунутый сердобольной хозяйкой, приблизилась. Макс положил руку ей на грудь, начал простукивать вокруг пальцами второй руки.
— Больно здесь?
Она помотала головой.
— Подыши глубоко, — она не поняла, и Макс показал. — Вот так.
Венин старательно начала вдыхать-выдыхать, а он слушал — и ухом, и рукой, — но хрипов не было, вибраций тоже. И температура нормальная, и слизистые не бледные. Удивительно. То ли вчерашний приток силы позволил ему излечить утопленницу так, что не пошло ожидаемых проблем на сердце и легкие, то ли здесь на редкость жизнестойкие люди.
Далин прислушивалась к ним и облегченно улыбалась, и Тротт, на мгновение почувствовавший привычное раздражение в адрес женщин, встал и вышел из дома.
Во дворе вовсю уже жарило солнце, деловито рылись в траве лохматые куры, и Макс, ополоснувшись из ведра, принял из рук младшего сына Далин полотенце, потрепал его по черноволосой голове, вытерся. Мысли, подстегнутые ледяной водой, стали острыми, конкретными.
Главное сейчас — найти дар-тени, которая, если не соврала старуха, бродит где-то в опасных влажных лесах побережья. А до этого решить еще пару вопросов. И уйти, наконец, наверх, потому что непонятно, сколько прошло времени и в каком состоянии он очнется — сможет ли вообще преодолеть сон, не выпьет ли при пробуждении все на километры вокруг? Он, конечно, завел себе будильник на понедельник, памятуя, что больше двух суток никогда не спал, но кто знает, способен ли он услышать сигнал, даже если тот будет орать ему на ухо?
После завтрака Макс зашел в свой чистый и прохладный дом, стоящий на другом конце поселения, снял со стены лук, стрелы, нож, с сожалением вспоминая свою броню, покоющуюся где-то в мешке на дне залива у Лакшии. Ту он заказывал у местного умельца-кузнеца и потом тщательно подгонял для себя. Выполнена она была из хитина тха-охонга, обладающего полезным свойством при высокой температуре размягчаться, становиться послушным ковке, и второй такой у Тротта не было. И ждать, пока ее сделают, некогда. Так что обойдется клепаной курткой.
Собрав оружие, вытащил из пола доску — под ней открылся тайник, в котором Макс хранил золото. Вряд ли кто-то бы осмелился обокрасть его — во-первых, в поселении с ворами не церемонились, выбрасывали за ворота, во-вторых, только сумасшедший мог бы позариться на что-то, принадлежащее Охтору. Но осторожность никогда и никому еще не вредила.
Золото и драгоценные камни ценились и в этом мире — как и во всех мирах, наверное. И у Макса его было достаточно. А закончится, всегда сможет принести еще. Когда-то давно, когда Охтор исходил весь Лортах, довелось ему побывать во множестве затерянных, необитаемых мест: в горах, где текли ручьи, несущие золотые самородки размером с ладонь, в угольных развалах, где как птенцы из гнезда торчали похожие на тусклые потертые стекла алмазы. Так что золото у него было. Лортах вообще был богат рудами. Только вот богатство это быстро поглощалось океаном. На тех местах, где лет десять назад был берег, плескалось уже море, по которому свободно проходили корабли.
Макс сунул в мешок один из крупных самородков, ссыпал в тряпицу несколько горстей поменьше, завязал. Кто знает, сколько его не будет, а женщинам с детьми, теперь, когда есть еще и Венин, поначалу с хозяйства прокормиться будет непросто. Оглядел дом еще раз, ножом вырезал на стене дарственную женщинам, пока не выйдут замуж и не уйдут в другой дом, и пошел к главе поселения.
Глава, пожилой дар-тени по имени Нерха, уважительно встречал его у ворот — видимо, вездесущая ребятня уже доложила, что к дому идет Охтор. Нерха был крепким, широкоплечим, но не тяжеловесным, обстоятельным, и лицо его, смугловатое, уже покрылось сеточкой мелких морщин, хотя появился-то он у поселения лет двадцать назад. Здесь, на Лортахе, быстро старели.
— По делу, Охтор? — спросил он, хлопая Макса по плечу.
— По делу, — Тротт ответил на привествие и проследовал за хозяинов в дом, — и быстро. Тороплюсь я, поэтому послушай и сделай все, как прошу.
Нерха выслушал рассказ Макса и об армии охонгов, и о предсказании жрицы, и о пробудившемся чужом боге, молча, напряженно поводя кончиком черного крыла с уже начавшими желтеть от старости перьями.
— Плохо дело, — степенно проговорил глава, когда Тротт закончил говорить. — Эдак войска императора, ежели девку эту не найдут, постараются прорваться к кольцу наших поселений, чтобы тут ее поискать. А откуда ей взяться-то, Охтор? Никогда не слышал, чтобы бабы у нас появлялись. Да и хорошо, правда? Тяжко им бы тут было. Пусть живут себе в безопасности... наверху.
Нерха, как и большинство дар-тени, о мире Тура имел лишь смутное представление, изредка видя его во снах, и как Макс его ни расспрашивал, не мог даже определить, в каком городе он живет. Но истово верил, что при его жизни его половинки смогут воссоединиться. Все верили — что им оставалось делать?
— И я не слышал, — кивнул Макс. — Может и было давным-давно, несколько веков назад, но в разговорах никто из стариков ни в одном поселении о женщинах дар-тени не упоминал.
Поэтому и сон, который ему приснился в Лакшии, Тротт воспринял как бред. Не было никогда у дар-тени женщин. Тем более со светлыми волосами. Откуда? Дар-тени все черноволосые и зеленоглазые, как на подбор. Макс первое время не столько от растущих крыльев за спиной дергался, сколько от своей внешности в отражениях. То же лицо, но другой цвет глаз и волос. Впору свихнуться.
Впрочем, вряд ли его можно считать нормальным.
Придавало нереальности и то, что девушка отчетливо напомнила ему покойную королеву Рудлога, Ирину. Другое лицо, но очень похожее. Как тут не подумать об играх подсознания?
— Так что думаешь? — Макс вынырнул из своих мыслей, посмотрел на повторно задавшего вопрос Нерху. — На самом деле девка нашей крови сюда каким-то чудом попала? И правда вот-вот откроется проход? Так ведь и мы сможем вернуться, — глаза невозмутимого обычно пожилого дар-тени возбужденно горели. Его женщины споро выставляли перед гостем на тяжелый деревянный стол вяленое мясо, орехи, сладкие вареные клубни. Для порядка — никто из разговаривающих не ел.
