Петрович

Четверо, против двоих. Расклад не в нашу пользу, тем более, что на дохлого студента надежды никакой.

— Эти двое что ли? — спросил студент, кивнув в сторону темных силуэтов, поднявшихся из густой зеленой травы и направившихся к нам.

— Сзади нас ещё двое, — ответил я, опуская 'ночной цветок', который нес за спиной потихоньку на землю и, пытаясь ногами припорошить его землёй. Мои жалкие потуги не остались не замеченными. Меж тем шакалы приближались.

— Здоровья и многих лет тебе старик! — поприветствовал нас впереди идущий в растрепанной соломенной шляпе, уж больно растрепанной, такие только на растопку костра годятся. Плохо дело, подумал я. Хуже шакала, только голодный шакал.

— Как успехи? Что бог послал? — спросил подошедший сзади, давая понять, что пути отхода перекрыты.

— А бог ты знаешь, велел делиться...

— Поделимся, о чем речь, — ответил я, равнодушно пожав плечами.

— Это само собой, — кивнул рваная шляпа, — но сдается мне, что вам нужна вода...

— А вода у нашего источника платная, — поддакнул второй, идущий следом за главарем, который был вовсе без шляпы с приглаженными водой волосами, и бесстыжими рыбьими глазами.

— Хорошо, сколько стоит фляжка воды?

— Это, смотря на то, что у вас есть, — оскалился подошедший сзади.

— Выворачивайте карманы, — кивнул главарь в шляпе.

— Э-э-э, мужики..., — встрял внезапно студент, — возьмите всё, что угодно, только вон ту штуку, завернутую в пончо не трогайте. Лады?

Вот сучёнок! — подумал я. Сдал им сразу самую ценную мою находку!

— Хотите, вот мою возьмите, — продолжил студент, доставая из кармана свой хваленый смартфон, — тут и музыка есть послушать, и видео с голыми телками. Окей? Только ту штуку нам оставьте?

— Смешной парнишка, — сказал черноусый, стоящий за нашими спинами, — Мы возьмем сами, что захотим.

— Нет. Правда! — раздухарился студент, — хотите ещё ремень свой Кельвин Кляйн отдам? Он натуральной кожи, ни у кого такого нет.

— Усохни пацан, тут все натуральное, особенно кожа, — плотоядно улыбнулся 'рыбьи глаза', — И штаны с ремнем отдашь, если захочу.

— Хорошо, — обреченно с огласился парнишка, — Штаны берите, только ту штуку не трогайте.

— Да, кто ты такой, чтобы нам указывать?! — возмутился главарь, и грубо оттолкнув студента шагнул к свертку с 'ночным цветком' и нагнулся над ним. .

— Петрович, ложись! — крикнул студент, падая и зарываясь лицом в землю.

Чисто инстинктивно, я последовал за ним.

Наше падение сопроводило ослепительно яркое сияние, пробившееся, даже через закрытые веки, и жуткий вопль мародеров.

— И что блядь это было? — спросил я, когда все стихло, поднимаясь с земли. Глаза открыл, но от нестерпимого света, пред глазами всё ещё стояли черные пятна. Видеть мог только искоса, боковым зрением, но этого хватило, чтобы увидеть четыре безжизненных тела на земле.

— Да это я с ними в 'Поле чудес' сыграл, — отозвался студент, — Деревенщина! Сразу видно Якубович-шоу ни разу не смотрели!

* * *

Когда в бар зашла пустынная дева, штукари разом опустили глаза. Только 'Скользкая морда' нагло пялился ей в глаза. Мол, вот он я! За мной красотка пришла! Я резко дернул студента за рукав, чтобы не пялился дурень. Но было поздно, студент мою попытку спасти его проигнорировал. Баран! Уставился на деву и глаз оторвать не мог, а она уже вовсю ему глазки строила. Сделала, значит, свой выбор стерва. Тут, уже студенту... Да, что студенту?! Любому мужику хоть в рупор в ухо кричи, хоть кувалдой по башке бей, ничего не соображает. Не знаю гипноз тут какой замешан, или как болтают штукари — магия. Но, ни разу у песчаных дев осечек не было. Кого из мужиков выберут, тот её. И тут так случилось...Не успел я студенту про песчаных дев рассказать, не подготовил. Хоть потом полегче пережить было...Да, что тут пенять? Поздно.

Ушел студент в ночь за девой. Хаймович плеснул присутствующим за счет заведения на два пальца. Выпили молча, не чокаясь. ' Скользкая морда' пытался было что-то пошутить, что мол заездит она парнишку ... Но зашедший сзади 'Бугай' ласково взял его своей лапой за затылок и впечатал мордой в стол. 'Скользкая морда' сразу потерял интерес к теме, потому как заснул без памяти. Мы ещё немного посидели болтая каждый о том, где и какую штуку нашел и Хаймовичу притаранил.( Собственно потому и профессия у нас такая штукари — штуки разные находим). Но разговор как-то не клеился. Разошлись. Кто отправился ночевать в пустошь, дабы провести эту ночь со своими овцами. А такие бездельники как я, что лишь промыслом живет, остались в комнатушках бармена. Утром, как и следовало ожидать, прибежал студент с совершенно безумным отсутствующим взглядом.

— Петрович, ты меня прости, но я больше никуда не пойду. Здесь жить останусь!

— Угу, — кивнул я, — Только имей в виду, до завтрашнего утра не вернешься, уйду я.

— Уходи сейчас. Я не вернусь, — покачал головой студент.

— До завтра паря...

— Прощай Петрович...

Студент порывисто вышел. Дверь за ним хлопнула с силой и от удара приоткрылась, чтобы медленно закрыться снова, сварливо заскрипев ржавыми петлями.

— Морда жидовская, ты петли в дверях когда-нибудь смажешь? — спросил я у носатого бармена.

— А шо? — безразлично осведомился Хаймович, — Мне не мешает. А кому мешает, тот пусть и мажет.

— Плесни мне ещё. Я сегодня опять у тебя ночую.

— Таки, по-твоему я должен прыгать от радости? Что какой-то хамский штукарь, грубиян и пьяница будет ещё сутки парить мне мозги и жрать мою горилку?

— Не жмись, в накладе не останешься. А мне ночевать дюже треба.

— И какой мне интерес?

— Да на! Подавись! — я пошарил в кармане пончо и бросил на прилавок 'колобок'. Стеклянный прозрачный ' колобок' юлой закрутился на прилавке, и в луче солнечного света, падающего через дырявую крышу, было четко видно, как внутри прозрачной сферы есть шарик, который крутится в противоположенном вращению внешней сферы направлении. Никто не знал, вращается внутренний стеклянный шарик внутри сферы в какой-то жидкости, или просто так висит. Так же как не знал наверняка, что может это не шарик, а тоже сфера, а внутри её есть ещё одна. Поскольку разобрать, просто разбить эту конструкцию никому не удавалось. А простым глазом углядеть ,что либо внутри было невозможно. Собственно колобок был не такая уж редкость в этих местах, но сутки пьянки даже не одному, а с собутыльниками в баре он обеспечивал стопроцентно. Я это знал и Хаймович это знал. Поэтому без лишних слов он смахнул 'колобок' под прилавок и набулькал мне полный стакан. Поднял стакан, я тоже молча, и про себя подумал: ' За тебя студент! Пусть горечь утраты не станет для тебя чрезмерной'.

* * *

Господи! Да разве так бывает? Вот ни разу не девственник, сколько телок было, а ни одна ей в подметки не годится! Какая страсть! Она просто угадывала мои мысли, а я её! Она само совершенство. Ни с кем и никогда мне не было так хорошо! Откуда только силы брались любить её ещё и ещё...А когда не было сил совсем, я просто лежал рядом с ней и был только этим счастлив. Знать, что она рядом. Что могу прикоснуться к ней...Убрать пальцем завиток волос, вдыхать её запах. Самый любимый на свете запах своей возлюбленной. И даже засыпать счастливым от мысли, что она спит рядом. Что проснувшись я увижу её. Мне ведь по большому счету ничего не надо, только быть рядом. И что моя предыдущая жизнь по сравнению с этим? Пыль, призрак, суета и пошлость. Ведь в том, чтобы собирать с ней корешки, выкапывая их из каменистой почвы, ловить и жарить на камнях юрких ящериц, пить холодную колодезную воду, гораздо больше смысла, чем в моей предыдущей жизни. Смысл просыпаться утром вместе с любимой и засыпать с ней счастливым. И пусть так пройдет вечность!

Так я думал вчера...Вру. Вчера я ни о чем думать не мог. Это я думал уже сегодня, когда отдыхал и пытался разобраться в той невероятной любви, что случилась в моей жизни. Я смотрю на неё, говорю какую-то чепуху, и она смеется. Словно тонкий хрустальный колокольчик звенит в степи. А я смеюсь собственной глупости вместе с ней.... Это ведь знаете, тоже счастье. Быть самим собой, не стесняться быть самим собой можно только с тем, кого по-настоящему любишь. А ведь в моей предыдущей жизни вечно пыжишься, строишь из себя мачо, чтобы телки велись. А телки типа тебе верят и ведутся, и строят из себя тоже хрен знает кого... И ты ведешься. Фальшь на фальше. Как все-таки замечательно, что этой глупости уже никогда не будет! Решено! Схожу к Петровичу, скажу, что не пойду с ним искать дыру в пространстве. Не надо мне домой. Мой дом здесь, рядом с ней!

* * *

Что-то случилось, пока я ходил к Петровичу. Что-то неуловимо изменилось в наших отношениях. Я это почувствовал сразу, как вернулся. Мне кажется или нет? Но животик у неё округлился. Разве так быстро бывает? Хотя, если верить, что это другая планета. Кто его знает, сколько времени у них тут это занимает. Да и во взгляде на меня что-то не то... А когда я подошел ближе, и попытался её поцеловать в щечку, она уклонилась.

— Что случилось?

— Ничего...

— Тогда почему? — спросил я и опять попытался её поцеловать, а она опять уклонилась.

— Уходи.

— Это ещё почему? — опешил я. Но она не ответила, а только посмотрела мне в глаза, и меня словно током ударило. Она больше не любит меня — вот, что прочитал я во взгляде. Но как же так? Это же я? Нам же так хорошо было вместе? — вихрем закружились вопросы в голове. Этого просто не может быть? Чтобы было и прошло...Так не бывает! Ничего знать не хочу! Так не должно быть! Может у неё эти дни начались, и ей нельзя сегодня? Вот я баран, ну конечно! Ничего. Потерплю пару дней. Побуду рядом. ...

* * *

Конечно, где он ещё мог быть? А? Я вас спрашиваю? Если весь смысл твоей жизни внезапно пропал? В пустоши очень мало мест, где человек может покончить жизнь самоубийством. Перерезать себе вены у него не получится, ножа ему никто не даст. Спрыгнуть в пропасть, тут нет пропастей в ближайших ста километров. Остается повесится. Но в степи нет деревьев. И повесится можно лишь на заднем дворе местной харчевни. И конечно мой студент приперся сюда. Захрипел, задергался. Пора! Подскочив, я махом перерезал веревку. И когда плюхнувшийся на жопу студент судорожно булькал, схватившись за посиневшее горло руками, Хаймович с полным стаканом своего пойла уже стоял рядом.

— Пей! — прикрикнул я на юнца, и стал вливать насильно в раскрываемый рот рыбы, вытащенной на воздух. Парень захлебывался, отплевывался, но изрядная доля содержимого стакана в него попала.

— Зачем! Зачем вы мне помешали! — возмущенно заорал студент, — Вы ничего не понимаете!

— Это ты ни хрена не понимаешь! Давай кА ещё стаканчик и спать, а утром пойдем.

— Я никуда не пойду! Мне не за чем жить!

— Утром обсудим, — сердито бросил я хлипкое тельце на деревянный топчан. Удивительное дело! Деревянный. Никто деревьев тут отродясь не видел, а харчевня практически вся из досок. Пытался в свое время прояснить этот парадокс, но он, как и многое другое — остался не выясненным. Ведь ни Хаймович, ни Вася, бармен, который был до него и до того Боря Лузик, а до Бори Вадик Кислый, потом Армен Борисович — никто эту харчевню не строил. Она уже тут стояла. Практически все в этом мире пользуются вещами, о происхождении которых имеют весьма смутное представление, но никто особо не заморачивается. Пользуются, и всё.

* * *

— Куда мы идем Петрович? Зачем это? — ныл студент, который упорно именовал себя Сергеем и менеджером.

— Неужели ты думаешь, что она может передумать и вдруг полюбить меня снова? Нет. Это невозможно...Я это ещё вчера понял. Она прогнала меня..., — мямлил студент, обрисовывая мне вчерашние события. А то я без него не знал? Знал и те подробности, о которых он сегодня стыдливо умалчивал. О том, что ползал он за ней на коленях, плакал, и просил не прогонять. Откуда я знаю, спросите? Да все так себя ведут. Когда ты деве больше не нужен — просить бесполезно. И ему повезло, что прогнала. Бывали случаи, когда не уходили — им же хуже.

— Что? Что это? — вскрикнул студент, заметив у холмика какой-то силуэт и нездоровую возню возле него. А заметив, пустился бежать со всех ног. Мне конечно не по летам такие марш броски, но бросился следом, чтобы не натворил чего.... Прибежали почти вместе и я успел ухватить его за воротник куртки.

— Что это? — крик, сорвавшийся с его губ, буквально замер в воздухе. Тошнотворное зрелище, что не говори... Видел я такое. Доводилось. Можно было рассказать, объяснить. Но когда оно наглядней, так лучше усваивается, говорил мой препод по электрическим машинам , царствие ему небесное. Меж тем...у окровавленного и всё ещё прекрасного трупа песчаной девы ползала на коленях маленькая девчонка на вид лет пяти и рвала с него острыми зубками кусочки плоти.

— Это не исчадие ада, мальчик, как ты подумал, — крепко сжав руки парня, сказал я, — это ваше с девой дитё. Так они размножаются. Когда приходит срок, выбирают себе самца. А после он им уже не нужен. Ребенок, как ты знаешь, на нашей Земле рождается недоношенным. Люди много сил тратят , пока он вырастет и сможет сам добывать себе пропитание. А тут с пропитанием крайне скудно... Ребенок вырастает в утробе, затем материнское тело становится для него первейшим источником белка. Через пару дней, новая песчаная дева вырастет примерно до размера десяти летнего ребенка и уже сможет прожить самостоятельно.

Мой монолог студент прервал рвотными звуками. Как говорилось в анекдоте, после вчерашней пьянки Штирлица неудержимо рвало на родину.

— Всё? Понял? Насмотрелся? Пошли назад.

— Но как же? Как же они так живут? Почему она не сказала мне?

— Песчаные девы, чтобы ты знал — разговаривать не умеют.

— Не может быть! Я же вчера разговаривал с ней!

— Это тебе показалось...

* * *

— Куда мы идем? — ныл студент, — Может, есть смысл пожить в том баре, пока портал не откроется?

— Нет.

— А там, куда мы идем, он точно откроется?

— Возможно.

— Дед, ты чего темнишь? Для чего идем?

— Потому, что, — брякнул я, просто чтобы что-то сказать. Ведь объяснять, как обстоит все на самом деле, не хотелось. Да, было пророчество, что появится новый человек, и примерное описание местности. Хорошо, что местность эта мной хожена, перехожена, потому догадался, где примерно. А тридцать лет назад бедному студенту нечем было заплатить за пророчество, а если бы и было, то в жизни бы не нашел. Поскольку в этом мире совершенно не ориентировался. Далее в пророчестве сказано, что портал откроется в течение месяца в очень необычном месте. Таких необычных мест в округе знаю несколько... Так, что шансы угадать и оказаться там , где надо не велики. Но есть ещё одна зацепка. Студент должен сам почувствовать место, что это ОНО. И только на это его внезапно открывшееся чувство вся надежда. А то, что портал откроется — я не сомневался. Не было ещё случая, чтоб пророчество не сбывалось.

— Да, что за отмазки? Неужели конкретно нельзя сказать куда?