Петрович

— Там люди опасность, с людьми всегда можно договориться. А ты попробуй договориться с ветром в поле, с дождем, с цунами. Не пробовал?

— Нет, — ответил я, размышляя, что за аномалии в том месте, куда мы идем. — А как мне тогда понять, если портал именно там, если не слушать? Не прислушиваться к своим ощущениям?

— Поймешь, — проворчал дед. Серая пыль поднималась из под сапог шагающего впереди деда. А ветер, прижимающий жидкую траву к земле, относил пыль в мою сторону. Мои белые кроссовки 'Найк' за неделю превратились в серые бесформенные чёботы. Да и сам не лучшим образом выгляжу, тот же пыльный, грязный, помятый ботинок. Пля! В таком виде домой попасть, менты за бомжа примут.

Меж тем на горизонте у высоких серых холмов стали видны черные почти игрушечные домики. Первый поселок местных сталкеров, как пояснил мне дед. Поселок прекратил своё существование в одно мгновение. Что-то там такое случилось... То ли артефакт какой сталкер умудрился активировать, то ли боги прогневались на людей, нарушивших некое табу, но теперь в поселке ни живой души, только призраки. Духи сгинувших в одночасье старателей. Одно непонятно, откуда тогда про него что-то известно, если все погибли? Скорее всего не все...Кто-то остался. Лопатил перекапывая карьер, а когда вернулся вечером, никого уже не было. Карьер, как сказал Петрович, и был первое место добычи артефактов. Всё дно там перекопали и просеяли. Много необычного было. ' Бычий язык' например...Продолговатый брусок, размером с локоть заостренный с одной стороны.

' Положишь, — рассказывал дед, — будет век лежать, ничего не станет. Но стоит его острым концом поставить на землю, как он тут же начинает в землю уходить, словно неведомая сила его вдавливает. И вот тогда, удержать и вытащить его невозможно. А были ещё такие штуки, похожие на части конструкций. То есть, на самом деле они были совсем не похожи... Но стоило собрать воедино и положить на стол к примеру 'кувшин', 'баранью лопатку', 'шило господа' и 'пьяную ветвь', как они словно намагниченные притягивались друг к другу соединяясь в некое подобие коленвала с шатуном и поршнем.

— Сдается мне, — говорил Петрович, — что копились предметы в лавке, ждали своего часа на отправку, и очередной добавленный в общую кучу предмет запустил цепную реакцию....

— Так надо было проследить, кто артефакты забирать будет, и пообщаться с заказчиками, — вставил я.

— Иди, проследи ..., — хмыкнул дед, — штуки складываются в одной комнате в лавке. Если в комнате будет находиться человек — ничего не произойдет. А выйдет, все предметы исчезают.

— Телепортируются?

— Угу..., — кивнул Петрович.

— Пустая комната получается?

— Нет. Согласно установленным расценкам там в некотором количестве оказывается одежда, еда, выпивка.

— Это называется бартер, — кивнул я.

— Это называется рабство, — не согласился дед, — только при рабовладельческом строе люди работают за похлебку'. Вот упрямый! Всё сведет к политике! Не понимает основ экономики! Да и хрен с ним! Надоел!

* * *

Мне так страшно, бля, даже когда в 'резидент эвил' ночью играл не было! Знаете, я вот раньше думал, что действительно страшно — это встретить на кладбище ночью маленькую нарядно одетую девочку. Что страх, это неизменная в ужастиках гнетущая музыка, или настораживающая тишина, охи, вздохи, вскрики.... Но действительность, превзошла все мои ожидания. ...Вот полчаса уже как мы в поселке. Солнце светит. Птички поют. Кузнечики в траве стрекочут. Ничего сверхъестественного. Ну, пустые деревянные хибары стоят, из черных от времени досок. Ветер болтает висящей на скрипучих петлях дверью, словно гопник из слободки от нефиг делать развлекается. Идем гуськом. Дед спереди, я за ним. Шагаем медленно, как по минному полю крадемся. А мне в правое ухо тихо бубнит голос бабушки: 'Не ходи туда Сережа, не надо'. Как тут не обернуться? Такое ощущение, что тараканы по спине бегают. Но старик предупредил меня, что тот, кто оборачивается, навсегда в поселке остается. Терплю. Голову держу прямо, аж шею судорогой сводит. Не знаю, что там деду в уши духи шепчут, но видать что-то не ласковое. Нервный он какой-то...Головой трясет, словно в уши вода попала. А тут раз и остановился как вкопанный, что я по инерции в его шляпу носом ткнулся.

— Стоять! — тихо скомандовал дед.

— Стою.

— Нам здесь не пройти.

— Почему?

— Видишь, вон-то перекати поле посреди улицы?

— Вижу.

— Ветер дует, а трава не шевелится. Значит, сейчас боком двигаемся к дому слева. Шаг, потом ещё шаг, только не торопись, — почти прошептал старик.

И мы пошагали, не так синхронно как на занятии фитнесом, но довольно бодро. Руки в боки, шаг в сторону. Так за минуты две и дотопали. Я уже было хотел дух перевести, что в тени домика оказался. А вдруг за спиной серьезный мужской голос подытожил : Вот теперь вам хана! У меня бля, чуть сердце изо рта не выскочило, и я, не помня себя, рванул дверь и через секунду оказался в доме.

* * *

Чувствовал, сразу чувствовал, что нельзя студента вести ни куда. Не готов он....Его бы хоть год с собой по пустоши поводить, чтобы шишек набил, чтобы хоть что-то понял в этой жизни. Но времени в обрез. Времени просто нет... Вот сейчас он заскочил как ошпаренный в дом, а ведь говорил, предупреждал, ни шагу без моего указания. И что теперь делать? Плюнуть и уйти? И ждать ещё бог знает сколько лет очередного случая? Может, и доживу, только зачем мне это потом.... Да и нельзя своих бросать, не по человечески это. Значит, за ним иду. ..

— Открой дверь!

Шорох и пыхтение за дверью.

— Не получается...., — растерянный голос с той стороны, — попробуй ты Петрович.

Попробовал. Дернул дверь изо всех сил на себя. Даже не шелохнулась. Зашел за угол дома и попробовал локтем высадить стекло в окне. Полное ощущение, что по бетонной стене ударил.

Покричал студенту, чтобы он изнутри попробовал стулом окно выбить. Но студента через окно не видно, словно нет его в доме. К окну он так и не подошёл. Пришлось вернуться к дверям.

— Парень, ты здесь?

— Да.

— Почему к окну не подходил, когда тебя звал?

— Не слышал.

— А видел меня?

— Нет.

Скверно, гораздо хуже, чем я предполагал. Мальчишке ничего такого я не сказал. Немного потряс головой силясь прогнать назойливый старушечий голос, шепчущий в ухо: 'Убей его! Убей его! Убей его!'. Словно пластинку заело.

— Посмотри, что есть в доме....Если есть стул, лавка, скамья, попробуй выбить окно.

— Ага...., — отозвался студент.

И через несколько секунд раздались тихие удары. Словно валенком по стене стучали.

— Ты чего там делаешь?

— Рукой выбить пытаюсь.

— А чего так?

— Скамейка есть, но её с места не сдвинешь. Даже кружка к столу приросла, не отрывается, — донесся перепуганный голос студента, — И стекло не бьется...Бронированное оно что ли?

Стекло ясен перец не бронированное, да и кружка к столу не прирастала, однозначно. Как бы ночь пережить, подумал я с тоской..... А в голове всё шипел и шипел противный голос: Убей его! Убей его! Убей его! Убей его!

А это ведь только начало...К утру даже уравновешенные личности зачастую всякое спокойствие теряют. Кто-то головой о стену бьется, кто-то вены вскрывает, а кто-то и выполняет команды голоса.... Здесь я не в первый раз, и точно знаю, как не пойти на поводу внушению. А как студент с его слабыми нервишками? Надо бы ему пояснить. Только поймет ли? Поможет ли?

Меж тем из-за двери донесся голос:

— Дед....зачем мы сюда пришли?

Интонация мне не понравилась. Голоса он слушает. А они много могут наговорить.

— Я же тебе говорил, что есть тут одно место, где и будет возможно переход в наш мир...

— Дед. Это ловушка....Ты привел меня сюда, чтобы принести в жертву.

Началось! Дай мне бог терпения!

— Парень, не дури...Не слушай голоса, не верь тому, что они тебе внушают и говорят. Знаю, что это трудно. Но нужно думать о том, что тебя действительно беспокоит. Думать о том, что тебе дорого. Давай садись под дверью и расскажи мне что-нибудь о себе. Что-нибудь важное...И главное правду...

— Дед...Ты не врешь?

— Да, нет же! Я здесь не первый раз, и только таким образом спасался, чтобы с ума не сойти!

— А о чем ты думал?

— Ты не поверишь... О своей бабушке. О детстве, вспоминал, как первый раз бежал в такое вот жаркое лето, упал и разбил ладони в кровь. Как выковыривал потом мелкие камешки из ладоней. И какая скала лежала у перекрестка, которая потом уменьшилась с возрастом до обычного обломка бетонного блока. А в возрасте пяти лет, чтобы вскарабкаться на него мне приходилось тратить много усилий...

— А ты мне зубы не заговариваешь?

— Конечно, заговариваю! Отвлечься от голосов, вот главная задача! Ты понял?

— Да.

— Расскажи мне о себе?

— Что рассказать?

— А что хочешь, то и рассказывай.

— А как с дверью?

— Дверь откроется...

— Когда?

— Раз в сутки она открывается, — соврал я. Сроду не слыхал, чтобы кто-то из штукарей хвастался, что заходил в пустые дома и смог выйти. Здесь в поселке можно заходить только в один дом — ветхую часовню. К ней студента и вёл....

* * *

— Дед....мне страшно, — признался я, видя как сгущаются тени в уголках комнаты и тянут свои щупальца ко мне.

— Не смотри ни куда. Закрой глаза и говори со мной.

— А ты? Что ты видишь с той стороны? У тебя тоже тени к тебе ползут?

— Нет.

— А почему здесь оборачиваться нельзя?

— Потому, что оборачиваясь, ты признаешь право чужой воли над своей. И должен будешь ей подчиниться. Закрой глаза говорю тебе!

— Закрыл. Только так ещё страшнее....чувствую, что они уже вокруг меня.

— Расскажи мне о своих родных.

— Ты их любишь?

— Ага...

— Врешь. Когда любят, не говорят 'ага...'

— Сложно всё..

— Что именно?

— Ты знаешь дед...А ведь я не студент..

— Знаю. Говорил, что продавцом работаешь.

— Менеджером по продажам, — поправил я, — но в целом, да... Просто мать думает, что я учусь. А я давно не учусь. Бросил я институт...

— Почему?

— Смысла не вижу. А всё из-за него....Из-за отца. Ненавижу!

* * *

Хорошо, хорошо подумал я, надвинув шляпу на глаза, сидя у порога и подпирая спиной дверь. Мерзкие и жуткие твари пытались заглянуть мне в глаза, но глаза я давно закрыл и дышал спокойно и ровно. Хорошо, что студента прорвало, думал я. Словно нарыв долго болевший, наконец, созрел, и взорвался, истекая гноем. Ночь была на исходе. Это чувствовалось, по предрассветной прохладе.

— Очередная подруга отца на год младше меня...Прикинь? Да её весь курс знал, как честную давалку. И он с этой тварью живет! Я кореша своего к ней подослал...А сам с фотиком на балконе спрятался. Он конкретно постарался, а я их снял во всех ракурсах. Фотки потом этой твари под ноги кинул. Или плати, или отцу их передам. Вот она и платит....Все же знают, что отец у меня крутой, бизнес у него. А на меня с матерью он прибор положил. А мне стыдно...Стыдно быть бедным. Значит, бабам своим он шубы покупает, квартиры, машины, на Мальдивы возит, а мне копейки не даёт. Вот я её и обложил налогом... Она отца доит, а я её. На шмотки хватает, чтобы как нормальный выглядеть. Не знает об этом никто... Всем вру, что отец дает. А он плевать на меня хотел! Тут пацаны подкалывают, что мало дает. Мол, почему на точило нормальное бабок не даст? А что мне делать? Кобыла эта столько денег не даст — однозначно. Да и недолго ей осталось. Батя почти каждый год телок меняет, надоедают они ему. ..Дед, а ты , что думаешь?

— А я вспомнил сейчас одноклассника своего. Был у нас в классе Юра Дубин, рыжеволосый такой, как солнышко. Славный парень. Отец у него портным работал. Хорошим портным. Он Юре шил школьные костюмы каждый год, брюки и рубашки ему шил. А однажды раздобыв где-то материал, и джинсы пошил. Хорошие, качественные. С ровной двойной строчкой, и на задних карманах сдвоенная буква 'М' прострочена, тютелька в тютельку на Юрке сидели. Только вот не было на джинсах заветных заклепок Монтана, и лейбла кожаного. Стеснялся Юрка их носить, стеснялся своей бедности, своего отца... А ведь это глупость. Понимаешь?

— Почему?

— Потому, что гордится ему своим отцом надо было, ведь он любил Юрку и делал для своего сына, всё, что в его силах... Ты чего там сынок? — спросил я, услышав непонятные звуки за дверью, и догадался — студент плачет.

— Почему? Почему меня никто не....? Мать всё мужиков таскает, жизнь свою устроить пытается. ...Отец и вовсе....Почему?

И тут я почувствовал, что -то изменилось....Пора! И поднявшись, рванул дверь на себя.

* * *

Чувствую меня отпустило...Ещё глупая слеза не просохла на щеке, а дед гладит меня своей широкой шершавой ладонью по спине.

— Ничего сынок...ничего... Всё будет хорошо.

Понимаю, что глупость говорит. Что ничего это не изменит. Но так хочется ему верить, так хочется прижаться как к родному деду, которого я никогда не видел и не знал. И так приятно ощутить себя защищенным, почувствовать, что кто-то заботиться о тебе. Быть кому-то нужным...Стоп! Я ему нужен совсем не для того, чтобы мне сопли вытирать! Расслабился, блин!

* * *

— Дед, а давай здесь напрямки срежем? Так до церкви ближе.

— Не всегда, что кажется нам ближе — ближе на самом деле.

— Да вдоль этого дома пройдем, и всё.

— Там нет дома, — ответил Петрович, и ,подобрав с земли небольшой камешек, бросил навесом, целясь в крышу невзрачной хибары. То ли у меня что-то со зрением, то ли со слухом. Но как камешек упал на крышу, я не увидел, и не услышал. Звук упавшего камня раздался лишь секунд через пять, и звук был неожиданный:

— Бульк, — донеслось откуда-то из под земли.

— Там провал, — ответил дед на мой ещё не заданный вопрос.

— Откуда ты знаешь? — спросил я, стараясь не слушать голос отца говорящего с ухмылкой: 'Обманет он тебя. Разведет как лоха.'

— Не первый раз хожу. Ты держись за мной ближе.... Сейчас как в часовню зайдем, постарайся не падать. А если упадешь, только в окно не вывались...

— А с чего мне падать, да в окно вывалиться?

— Слишком много говоришь... Потом поймешь.

* * *

На ногах парнишка все-таки не удержался, соскользнул прямо вниз под купол часовни. Дверь с глухим стуком захлопнулась за нами, и я последовал за студентом.

— Это, что за хрень? — спросил пацан, поднимаясь на ноги и пытаясь устоять внутри конуса дырявой крыши. Доски под его ногами заскрипели... Интересно, подумал я, а что будет, когда они сгниют и не смогут выдерживать вес человека?

— А что за свет через окна снизу? Как будто солнце светит?

— Ага, — улыбнулся я, — Ты ещё посмотри на распятие перевернутое, и алтарь над головой.

— Чо?

— А то самое.... Для наружнего наблюдателя мы сейчас как летучие мыши вниз головой висим и по потолку часовни ходим. Здесь как говорят некоторые — эффект обратной гравитации.

— Чувствуешь что-нибудь необычное?

— Шутишь? Тут всё необычное..

— Я не о том.....Как бы тебе пояснить...Ты должен чувствовать некий зов, нечто притягивающее...Манящее.