— Лена, прости мне мой вопрос, — неуверенно сказала я и закусила губу. Вопрос, который я собиралась задавать, может задеть небесную птицу. — Ты можешь не отвечать на него. Просто ты... очень спокойная. Ты... простила Дира? Понимаешь, — заторопилась я объяснить своё любопытство. — Ты такая спокойная. В тебе я не вижу ненависти к Диру — хотя бы за то, что он сделал с детьми. С твоим сыном. Это твоё спокойствие для меня как-то непривычно. Неужели ты не злишься на него? Он ведь приказал убить Арину. Он чуть не погубил Эрика.

Мальчик, на которого я бросила извиняющийся взгляд, только улыбнулся мне улыбкой матери — невозмутимой и спокойной.

А Лена ответила мне коротко:

— Если я буду злиться на Дира, я уподоблюсь приживале. А я сильней. И я знаю, почему он так грубо обращался с Эриком. Он ждал, что сын станет приживалой — и тогда навсегда останется с ним, с отцом.

— Всё правильно. Лена может бояться и переживать за всех, — вмешался Лелль. — Но ненависть и другие пустые негативные эмоции только ослабят её. Надо быть сильной, чтобы выручить друг друга. Поэтому она спокойна. И права. Потому что, начни она ненавидеть Дира, она спустится к нему. Станет приживалой.

Я вспомнила, как пряталась Лена в магазине, а потом вспомнила её работу, когда она вязала шали — быстро, целеустремлённо. Да, в расстроенных чувствах таких вещей не свяжешь, не создашь. А ведь именно они начали выполнять желания всех, кто был причастен к истории небесных птиц...

— Лелль, что ты делаешь? — внезапно тихо рассмеялась Лена.

Удивлённый Лелль остановил плетение, как сестра остановила вязание, и всмотрелся в рисунок. Заинтригованные, мы с Димычем встали по обе стороны от него. Дети уже улыбались, тоже разглядывая плохо уловимое...

Рваными фотографиями, тонущими в слегка потревоженной воде, а порой вдруг исчезающими, будто это вода мгновенно растворила их, мелькали перед глазами необычные каменные дома, башни высотные площадки на них... Вот с края вязаного полотна свесилась кисть винограда — тяжёлая от густо-лиловых крупных ягод.

Лелль то ли улыбнулся, то ли усмехнулся над собой.

— Скучаю по своим местам...

В наступившем молчании: кто-то вспоминал, а кто-то пытался упорядочить рассказанное, — Димыч встал и ушёл в прихожую. Машинально проследив его уход, я вдруг смутно забеспокоилась. Неясное чувство твердило: мы сделали что-то неправильно.

Небесные птицы продолжали вязание с плетением, так что я, стараясь не показать своего беспокойства, вышла из комнаты.

Стоя в прихожей и ожидая, что скажет брат, приникший к "глазку" входной двери, я пыталась вычленить из последних событий то, что могло меня подспудно взволновать.

История небесных птиц, охватившая события здесь и в их мире. Нет. Здесь, в рассказе, не считая нюансов тамошних обычаев и законов, всё понятно. И впечатления неправильности нет.

События последнего часа? А что мы делали? Многовато чего. Но всё абсолютно верно... Так почему же в душе застыл смутный страх?

Димыч выпрямился и замер, не оборачиваясь, хотя мои шаги он точно слышал.

Потом повернулся, глядя в пол.

— Лидка... Мы дураки.

— Почему? — насторожённо подтолкнула я брата, замолчавшего на полуслове.

— Они знали только, в какой подъезд привезли небесных птиц, — напряжённо сказал Димка. — Они не знали номера квартиры. А мы... этим уксусом подсказали им этаж. Блин... Что делать?

Шестнадцатая глава

Он снова развернулся к двери и неуверенно застыл. Приглядевшись в полутьме прихожей (свет не включали, чтобы по светлому "глазку" из подъездного коридора не было ясно, что в квартире кто-то есть), я заметила, что брат держится за дверную ручку.

— Нет, — тихо, но твёрдо сказала я. — Пока мы болтали, столько времени прошло. Они могли уже и приехать...

— И что?

— Димыч, сам подумай. Если они приехали, ты уж точно не будешь знать, как они захотят проверять подъезд. Может — сверху вниз, а может, наоборот.

— А может, один поедет на лифте, чтобы спуститься сверху, второй — снизу, ему навстречу, — задумчиво после секунд молчания добавил Димка. — А ещё может быть, что их гораздо больше.

— Кстати, ты с мобильником?

— Да. И...

— Димыч, оставь телефон на кухне.

— Не понял, — начал было брат и вдруг рванул мимо меня на кухню.

Дошло до него, что с моего телефона приживалы могут позвонить ему — и тогда уж им наверняка искать не надо будет, где наша "явочная" квартира. А ещё могут позвонить знакомые Валеры — и тоже нечаянно выдать нас.

Сколько неясностей и сколько предположений...

Из кухни мой братишка вернулся насупленный и с пестиком-толкушкой в руках.

— Кажется, Олег выпечкой заниматься не любит, — философски прокомментировал Димыч толкушку в своих руках. И вздохнул: — Для ближнего боя хороша, но я бы предпочёл скалку. Ладно, понадеемся на эффект неожиданности.

Мне вспомнилось, что Димыч — любитель детективных боевиков, что его любимая полка в книжном шкафу — с романами Микки Спиллейна о частном детективе. И уже скептически спросила:

— Делаешь выводы на основании поверхностного обыска на кухне?

— А чего там смотреть... — начал брат и остановился. — Хочешь сказать, что можешь найти что-то другое?

— Ну, у тебя оружие есть. Мне бы тоже не помешало. Тем более наши небесные птицы — явные пацифисты, и от них помощи не дождёшься.

— Кто... мы? — изумлённо спросил Лелль, стоя за нашими спинами.

И тут я поймала его на ситуации.

— Лелль, а откуда вы знаете наш язык?

— Желание, — пожал он плечами. — Достаточно желания, чтобы выучить язык интересной тебе страны. И язык учится быстро. В наших обычных школах русский — один из самых востребованных. Межпространственные границы истончились со стороны вашего государства. Наши соплеменники, приживалы, чаще заинтересованы попасть к вам, потому что были прецеденты, когда они просто вываливались к вам, а миротворцы их потом находили здесь и возвращали — по желанию опять-таки. Вот и учим все: и те, кто хочет жить здесь, и те, кому стало интересно. Но некоторые слова понимаем плохо. Так что это за слово, которым ты нас назвала?

— Это тот, кто против войны, — ответила я. — А некоторые идут дальше и даже не сопротивляются насилию. Проще говоря — Лелль, ты драться умеешь?

— Умею, — неожиданно ответил он.

Мы с Димычем уставились на него. Лелль посмотрел на нас и улыбнулся.

— В старые времена, когда небесных птиц было много, приживалы пытались похищать их — совсем как сейчас. Только похищений было гораздо больше. И тогда небесные птицы придумали приёмы, которые помогали им отбиваться от жадных налётчиков и защищать своих. Да, мы пацифисты. Но было бы глупо сидеть сложа руки и только смотреть, как на твоих глазах увозят похищенных. — И Лелль пожал плечами. — Теперь все эти боевые приёмы входят в комплекс упражнений, которые знает каждая небесная птица. Против двоих приживал мне нетрудно выстоять. Мне трудно выстоять, когда на меня нападают исподтишка. Или сразу вводят яд.

— Здорово, — медленно и с восторгом сказал братишка. — А ты как — руками или каким-нибудь предметом?

— Метровая палка, примерно такой толщины, — кивнул Лелль на металлическую вешалку. — Но могу и без оружия.

— Замечательно, — наконец пришла в себя и я. — В таком случае, мы сейчас всё же обыщем кухню заново.

Много чего не нашли, зато я залезла в нижний ящик газовой плиты и обнаружила там скалку — ровную, правда, но именно ей обрадовался Лелль.

— Слишком толстая и коротковата, — оценил он, — но это ничего.

Он забрал скалку и вернулся в комнату.

Димыч снова занял свой пост возле дверного "глазка". А я быстро оглядела кухню ещё раз, заглянула в холодильник. После чего вымыла найденные фрукты и ягоды, разложив их по салатникам, и, войдя в комнату, вопросительно уставилась на небесных птиц, продолжавших работать вокруг стола.

— Лена, — негромко позвала я. — Вы не хотите сделать перерыв? Столько работать...

Я подошла к столу очень близко. Некоторое время слышала стремительный перестук спиц... И внезапно спицы просто выпали из рук небесной птицы. Поверхность стола они словно клюнули, но очень мягко: громко стукнуть помешало уже вывязанное полотно. Лена стояла, всё так же подняв руки, как будто готовилась схватить спицы снова и вязать, вязать... А потом я заметила, как мелко дрожат её пальцы. И шагнула к небесной птице, чтобы бережно обнять её. Сначала она стояла, жёстко держа прямую спину, а потом расслабилась и вздохнула.

— Пальцы устали, — просто сказала она. — Ты права, надо бы сделать перерыв.

И я приказным тоном велела всем отправляться на кухню.

Честно говоря, я так поверила в мастерство Лены и Лелля, что даже не подумала: оба живые — и, как все живые, могут элементарно устать. До судорог в пальцах. Если быть откровенной, я больше думала о том, что приживалы могут ворваться в квартиру. Да, иногда я пессимистично, безнадёжно могу оценивать положение. Но при этом хотелось бы, чтобы небесные птицы не чувствовали голода. Ведь они тратят свои силы за столом в комнате. Они тратят свои силы на тревожное ожидание, что ждёт их в грядущем. И, даже если их всё равно уведут, так хоть будут не голодными...

За столом уселись так: рядом с Леллем — Эрик, рядом с Леной — Арина. Девочка, насколько я поняла, немного дичилась Лелля. С Леной ей было явно легче общаться. Мне в девочке сейчас больше всего нравилось, что она перестала оборачиваться в ипостась приживалы. И даже судорог, указывающих на неприятную метаморфозу, на лице Арины я не замечала. Наверное, это хорошо? Хотелось бы спросить у Лены, но, видя, как она почти бездумно обрывает ягоды с виноградной грозди, глядя в пространство, я не решилась мешать ей... За столом все в основном молчали. Я разлила зелёный чай по чашкам, и детишки первыми потянулись к печенью, а за ними и взрослые небесные птицы.

Когда, очнувшись от тяжких размышлений, Лена оживилась и даже начала улыбаться, на кухонном столе звякнул телефон Димы.

Все замерли. Так, что у меня мороз по коже — не из-за звонка, а именно из-за этой неподвижности.

Высветился незнакомый номер.

Вбежавший брат вопросительно поднял брови.

Но у меня снова отлегло от сердца. Были бы приживалы — звонили бы с моего телефона. Но на всякий случай передала мобильник Димычу. При полном молчании всех, находившихся на кухне, он осторожно спросил:

— Слушаю вас.

— Меня зовут Андрей, — услышали мы, так как Димыч держал трубку телефона, чуть отведя его от уха. — Знакомый вашего Валеры. Мы у подъезда. Нам дойти до этажа? Насколько понимаю, в квартиру входить необязательно до приезда нашего общего друга?

— Всё именно так, — с облегчением откликнулся брат. — Вы простите, но мы тоже не выйдем. Валерьян Иваныч вам потом всё объяснит. Вас предупредили, что у наших гостей (последнее он сказал важно), есть такие штуки, которыми они могут вас лишить умения самостоятельно передвигаться?

— Угу.

И незнакомец, угукнув, отключился.

— Наш общий друг — они имеют в виду Валерьяна Иваныча? — радостно спросил Эрик, свешиваясь со стула погладить щенка.

— Да, его, — подтвердил Димыч, сам радостно ухмыляясь.

А потом спохватился и побежал к входной двери — дожидаться подмоги и наблюдать за нашими добровольными помощниками. Щенок, весело виляя хвостом, — за ним. Эрик спрыгнул со стула и помчался следом за малышом. Арина извертелась на стуле, пока Лена не разрешила:

— Беги!

Когда через минуту я заглянула в прихожую, Димыч поднимал то одного, то другую, чтобы те смогли заглянуть в "глазок" — тот был довольно высоко. Взрослые небесные птицы вышли из кухни и с минуту, усмехаясь, смотрели на детей, которые пыхтели, но продолжали проситься посмотреть в стеклянный кружочек.

Лелль и Лена начали оставленную было работу, и маленькие небесные птицы мгновенно услышали перестук спиц. Сами подпрыгивая, как птицы, пытающиеся взлететь, они быстро побежали в комнату. Смешно переваливаясь сбоку набок, за ними просеменил щенок, азартно тявкая.

— Ну, что там? — спросила я.

— Зря уксусом этаж поливали, — разочарованно сказал Димыч, уступая мне место у "глазка".

Я прильнула к двери и хмыкнула. Двое мужчин под сорок, высокие, широкоплечие, выглядевшие так, словно им под силу справиться с целой армией злодеев, сейчас опираясь на лестничные перила около лифтовой коробки, вовсю дымили на площадке, время от времени поглядывая на нижнюю лестницу и негромко переговариваясь между собой. Сигаретный дым начинал просачиваться даже в квартиру, но я была этому даже рада. Терпеть не могу курева, но если дым будет таким плотным, приживалам точно не разнюхать нашей квартиры...

— Интересно, — пробормотала я. — Как в мире небесных птиц относятся к куреву?

— Лида, ты думаешь, Дир со своими всё-таки придёт сюда? — прошептал Димыч. — Думаешь, он наврал насчёт заложников? А если они там миротворцев в плен возьмут?

— Кишка тонка! — сердито откликнулась я, а потом вздохнула: — Не знаю, честно. Но всё же лучше быть готовыми ко всему, чем психовать, будет, нет ли что-нибудь. Тихо... Тебе не кажется, что домофон снова запищал?

Мы, как два настоящих шпиона, прислонили уши к двери.

— До сих пор пищит, — встревоженно прошептал Димыч и кинулся посмотреть в "глазок". Мы чуть лбами не врезались, потому что и я туда же рванула.

Брат быстро глянул и уступил.

Я присмотрелась к мужчинам: их трудно разглядеть в подробностях, разве что в одежде были немного похожи — как сговорились, оба в джинсах и в белых теннисках. И тогда я потаённо вздохнула: хочется надеяться — они сумеют справиться с приживалами.

— Эх, жаль, что здесь не два "глазка", — пропыхтел Димыч, когда я уступила ему место обзора.

— Кажется, домофон — это не про нашу душу пришли, — вздохнула я — и сглазила.

Мужчины, стоявшие у перил, продолжали дымить сигаретами, но оба повернули головы к лестнице. Так, понятно: если кто-то и поднимался, то пешком, по лестницам. И уже близко, если друзья Валеры расслышали шаги. Но с места оба не сдвинулись. Посмотрели вниз и снова, прикурив один у другого, принялись наслаждаться негромкой и медлительной беседой о том о сём.

Дальше Димыч, забывший дышать, смотрел в "глазок", а я плотно прижала ухо к двери. Сначала разговор был довольно спокойный.

— Здесь нельзя курить, — высокомерно сказал Дир, за спиной которого встали ещё двое приживал. Телохранителя среди них не было.

— Да мы немного, — миролюбиво сказал один из друзей Валеры — кажется, Андрей, если я не перепутала голоса. — Докурим вот, и хватит нам.

— Ещё двое подошли, — прошептал испуганный Димыч.

За дверью послышался громкий чих.

— Это Дир чихнул, — шёпотом же проинформировал брат.

— Прекратите дымить! — потребовал Дир — уж этот голос я услышала отчётливо.

— Не нравится — гуляй дальше, — ответили ему лениво. — Чё пристал?

— Уходите отсюда! — приказал уже обозлённый Дир, кажется не замечая, что поднимает тон всё выше. — Идите курить на улицу!

— Это ещё что за начальство такое выискалось? — всё так же лениво удивился один из мужчин. — Иди сам, куда тебе надо, а мы уж сами сообразим, что нам делать.