Домой хочу!!или как выжить общий файл

— Не, — мотнул головой Лучик, — мужики.

— Да, мужики, мы должны быть сильными, вот, завтра Таши приведет дедушку старенького, ланду, и он точно вылечит маму со Стёпкой. Давай с тобой по-взрослому чай попьем, поговорим, как Стёпка говорит-то?

— Перетрём за жизнь, — вздохнул Лучик, — он так и не отыгрался со мной в карты, как выздоровеет, точно проиграет мне, я теперь много задумчивых задачек умею решать, а карты — плёвое дело.

Сынок понемногу успокаивался и начал зевать.

— Пойдем, перенесём Любаву на большую кровать, чтобы она тебя не искала, а утром все вместе проснёмся.

Когда уставший ребенок засопел, Дим долго лежал, слушая детское дыхание, и не заметил, как задремал.

Проснулся оттого, что его по лицу гладили детские ручонки, и Лучик шептал:

— Папа, папа, проснись, мне братики приснились, они сказали, чтобы я не ныл и не кис, и что мамочку они к нам отправили.

— Какие братики? — удивился Дим.

— Братики, мамочкины сЫночки, которые у неё там, в России были, они такие большие дяденьки уже были, а потом на небушко ушли.

— Луча, а какие они, братики? — послышался голос Любавы.

— Красивые, большие, ростом поменьше папы, дяденьки, совсем-совсем на нас непохожие, глаза такие... голубые, вот, и волосы у них светлые. Я потом, когда мамочка выздоровеет, их нарисую тебе. Папа, они такие классные, Димитрий меня поднял на руки, погладил по голове и сказал: "Не плачь, ты же мужик и наш братик, мамочку мы к тебе уже отослали, скоро придет! У нас с вами самая лучшая мама, маляве скажи, чтобы не кисла, все будет хорошо". А потом меня Данюся обнимал и ворчал: "Ты же не девка киснуть, и мелкая пусть не ноет!!" А Митюшка — его так мамочка всегда называет, сказал: "Мы за вами всегда присматриваем, рады , что вы есть у нашей и вашей мамы и любим вас, бывай! Маляву от нас поцелуй, она боевая растет, пусть всегда сдачи дает, одобряем!"

У Лучика блестели глаза, Любава тоже заинтересовалась братиками, стала выспрашивать о них, а Дим мысленно ,задавив в себе какое-то неприятное чувство, порадовался, что неведомые дяденьки-братики в самый трудный момент приснились сыночку.

Перед обедом случились две вещи: сначала возле калитки, которую охраняли 'Когти', появился взмыленный, исхудавший, черный полла и начал громко ржать, как бы зовя кого-то, охрана хотела его отогнать, полла оскалился и опять заржал — из дома выбежал Лучик и закричал:

— Зять, Зять, иди сюда!

Удивленные охранники увидели, как полла, которого никто не мог приручить, низко склоняет голову, и мальчик начинает гладить его.

Выскочивший вслед за ним Антипа, захлопотал возле коняшки:

— Ить ты како здеся оказалси? Ай весь измученный, дай-кось я тебя оботру, —

Полла в саду лег на землю и перевернулся на живот — на животе был прилеплен какой-то небольшой пакет. — Лучушка, погляди-ко, чевой-то у Зятя на пузе? Похоже, трава какая-то, ай для лечения, я ужо Тахирона кликну.

Тахирон, тут же оторвав пакет и залечив ранку дернувшемуся от боли Зятю, развернул, понюхал и воскликнул:

— Рьян-трава! О, я дурак, как же не догадался! Зять, ты умница, — он чмокнул поллу в нос и убежал в дом. Зять же, поднявшись, добрел до комнаты, где лежали "ранетые", совсем как Муська, засунул голову в окно и негромко заржал. Тахирон же, как-то интуитивно поняв, что тот хочет, взял бесчувственного кота и положил на окно перед Зятем, туда же положил рьян-траву. Зять, мотнув головой, осторожно мордой подвинул к коту две веточки резко пахнущей травы, ухватив зубами остальную, потянулся к Тахирону, чтобы тот взял. Затем шумно вздохнул и начал чихать возле уха кота, запах травы усилился, Зять, прочихавшись, шумно начал лизать котовью морду, и через какое-то время у кота дернулось ухо. Антипа, напряженно следивший за котом, перестал дышать, ухо дернулось ещё раз, и кот как-то скрипуче, еле слышно выдал:

— Отстань, Муська! — Зять радостно всхрапнул коту в ухо, а кот чуть громче сказал, — валерьяночкой пахнет! Попить бы!

Тут Антипа отмер, подскочил к коту с плошкой и, подсунув ему под морду, со слезами сказал:

— Пей, дружище, пей. Я ищо налью.

Кот с жадностью принялся лакать воду, попросил ещё, и только после второй смог поднять морду:

— А чё ты рыдаешь?

— Так ить это, я от радостев, ить оклемался ты!

— И долго я клемался?

— Ужо седмицу!

— Седмицу, — протянул кот, — седмицу? Что? Кто? Лучик?

Антипа покачал головой:

— Лучик, эвона, тута!

Кот не смог повернуть морду и каким-то мертвым голосом спросил:

— Зина? — Антипа кивнул. — Где?

— Эвона, лежит совсем как не живая!—

— Неси меня к ней, Зять, отстань, я уже оглох от твоего фырканья.

В соседней комнате послышался громкий разговор и положив кота воле Зины, Антипа рванулся туда:

- Ить непорядок.

Пока Антипа суетился в комнате 'ранетых', Любава, с утра долго о чём-то шептавшая деду Поле, сидела, выбирала большие листы бумаги и таинственно улыбалась на вопрос — Зачем? Лучик сидел возле неё и, казалось, чего-то ждал.

Стукнула дверь, и появился Таши, держа на руках небольшого человечка — маленький, худенький, небольшого росточка, он дернул Таши за рукав, чтобы тот поставил его на пол, и, оглядев всех узенькими, похожими на щель, глазками, поклонился и сказал:

— Мира сему дому!

Вставшие при его появлении, Пол, Тахирон и дежурный целитель, уважительно поклонились в ответ:

— И тебе, ланда, многия лета! — ответил Тахирон.

Дедуля хихикнул:

— Мои лета и так, ой, какие многия, вот и ослепнуть успел, да Богинюшка намедни вернула глазам видимость, простила она нас, бедолаг, а мене наказала настраивать на верный путь оставшихся чарфи. Да... ну-ка детушки, дайте-ка на вас посмотреть!

Он долго смотрел на детей, гладил сухонькой, похожей на птичью лапку, рукой их по головам и, наконец, сказал:

— Сильна ты будешь, княжна барсовая, и будут понимать тебя все растения, что есть в мире, и будут слышать тебя дикие звери, а и пару ты себе выбрала наидостойнейшую!

— Дедушка, ты мамочку нашу полечишь? — в глазах ребенка было столько надежды.

— Посмотрю, милая, посмотрю вашу мамушку, вот, токо братику твоему немного подправлю поток силы один, — дедуля опять погладил Лучика по голове и провел ладошками по лицу. Кивнул сам себе: — Вот и ладно, ай, какой из тебя великий муж вырастет, столь много тебе будет дано, что я, многоживущий и много повидавший, могу склонить голову перед тобой, юным, будущий Повелитель Многомудрый!

Он обернулся к входной двери:

— А вот и ныне здравствующий! Многия лета тебе, повелитель! — он низко поклонился вошедшему Димандану. — Благодарность малочисленных чарфи прими, и ждем мы тебя к себе, чтобы дать клятву верности. Ай, и схудал ты, не печалься, вижу я, что впереди у тебя ещё три ребёнка намечаются. Да и обруч вот-вот совсем проснётся! Пошли смотреть вашу мамушку!

Он как-то скоком пошел в комнату, когда оттуда выскочил Антипа.

— Чего вы тута расшумелися? Ить... — он вгляделся в ланду и тут же бухнулся на колени: — От ить сподобился живого ланду увидать, не серчай, батюшко, ить не признал спервоначалу!

Дедулька хмыкнул:

— Пусти ужо к ранетым, — он точь в точь повторил Антипины слова. Ребятишки заулыбались, в комнате как бы прошелестел ветер надежды, и всем показалось, что всё наладится.

В комнате ланда первым делом погладил кота:

— Сильна рьян-трава, тебя с того света возвернула, поллу-то больше не замай, он за эти дни до Малиша и обратно обернулся, за-ради тебя!

— Смотрю я... ушлый ты, дедок... с передыхами проговорил кот.

— А нет в тебе почтения к старшим, ай, наглец!

-Я — мужик... иномирский, мне ваши... эти почтения до лампочки... — кот передохнул, — мне мою Зинушу вернуть надо!

Ланда налил в плошку какое-то зелье из пузырька, что как фокусник достал из одежки:

— Испейка, гроза грозная, вижу, что силушки совсем в тебе не осталось, рьян траву пока отставь, она тебе потом сгодится, — он ловко убрал из под носа кота, веточки местной валерьянки.

— Не мешай мне, Повелитель, ты присядь подальше, а я девицу погляжу. —

Он начал потихоньку водить руками над головой недвижимой Зинуши, с его рук срывались какие-то мелкие искорки, впитывались в тело -Дим и кот внимательно смотрели за действиями ланды.

— Ну, что сказать? — взмокший и уставший ланда вздохнул, — далеко убрела ваша мамушка, не хочет возвращаться!

— Э-э-э, шаман ты или кто ещё, надо её вернуть, мы ж без неё... — кот задохнулся, а потом сказал убитым голосом, — мне ж без неё никак... я ж с тоски загнусь, эти, местные, — он кивнул на Дима, — они проживут, а я... да и не хочу я без неё тут быть.

— Говорите с ней все, зовите её, должна услышать, хоть песни пойте, хоть кричите, зовите постоянно! Просите Богинюшку помочь, она услышит!

— Богинюшку? — Взъярился кот, — эту аферистку?

— За аферистку ответишь! — тут же зашипела в ответ, неизвестно откуда взявшаяся пантера, Дим и ланда встали на колени, а кот разорялся:

— Мне плевать на всё, ты что мне обещала? Что у неё всё будет окей? Где, где это? Лежит тут полудохлая, дети наверняка рыдают, этот? — он кивнул на Дима, — зелено-серого цвета, это ты называешь порядком? Выживу если, отвечу за базар, ой как отвечу, только не хочу я выживать без неё, гад, даже плюнуть сил не хватает, а так вы в своем Лиарде достали, всеми этими заговорами, мерзкими тварями... — кот опустил голову на лапы, — устал я, а ты, — он сверкнул глазами на пантеру, — вышла из моего доверия. Аферистка хитромудрая! —

Пантера вздохнула:

— Хам и нахал, жду извинений! — и исчезла.

Кот со вздохом попросил Дима:

— Отнеси меня к детям, не надо им такую мать видеть, расцелуюсь с ними, а потом, помолясь нашему Боженьке, начну звать её.

Надо было видеть радость детишек, особенно Лучика — он бережно держал кота на коленях и, едва прикасаясь, гладил по спине.

— Луча, что за бабские нежности, мы с тобой мужики или где? Ты тут без меня не кис? Маленько? Ну... как бы, можно... Почему я спал и не просыпался? А устал как собака, один Громодан меня достал... не, не... не боись, куда уж я от вас? Любава рыдала? Ну, прям, как не моя, и ни разу? Так и сидели дома? Я так не играю, вы мои или не мои? Вот — вот, Димандановичи — Степановичи, чтоб я скулёж не слышал, я пойду возле мамы посплю, поохраняю, а вы чтоб имели бодрый вид и холодные уши. Луча, дай я тебя поцелую, и тебя, и тебя, егоза. Поля, а ты в курсе, что страшенный куст напоминаешь, этот как его... а... держидерево? Ну, на том и стоим, пошел я спать, да немного, немного, пока слабак я... только физически, дух русский, ничем не выбьешь.

Возле Зины кот с кряхтением вытянулся:

— Дед, а чего-нибудь обезболивающего не дашь? Мое состояние сейчас как после асфальтового катка, раскатан в блин... блин. Дим, ты малость с ней поговори, а я вздремну, а уж потом оторвусь, пока она мне ответить не может, всё припомню!

Кот отрубился, ланда тоже пошел отдохнуть:

— Большой, однако, переход был, да и здесь силы много ушло, надо отдохнуть, а потом с вашими магами пообщаться, Ухра-то мой где? В Магвере? Пусть появится, как отдохну.

Косик с Артемием заскочил, сказал,что у Антипиной жены начались схватки, мужики -Таши и Антипа — понеслись туда, в доме наступила удивительная тишина, детки тоже уснули, Пол перенёс их в кроватки и взглянул на себя в зеркало:

— Ишь ты, держидерево... ну, раз гадости говорит, значит, ожил! А я, пока дочка моя не скажет мне, что я на чучело похож, ничё менять в облике не буду. Неведомый нам Боже Земной, верни её к нам, прошу!— взмолился Пол.

ЗИНА. Вокруг был туман, такой неподвижный и густой. Вспомнился наш фильм "Чародеи", тоже, что ли покричать: "Люди! Ау!" Что делать? Ни присесть, ни прилечь, ничего не видно, под ногами твердой опоры не наблюдается. Хорошо, хоть сырости нет — попробовала крикнуть — туман глушил звуки. Что ж, пойду или поплыву, вернее, туда, не знаю куда, ...куда глаза глядят, поплыла в этой невесомости рывками — всё оставалось таким же, и через какое-то время поняла, что выдыхаюсь. Куда попала, зачем? Так и пропаду в этом тумане, похоже. В размышлениях не заметила, что впереди туман как бы истончается, и, после очередного рывка, вывалилась на поляну. Обычная такая, вся в мелких цветочках, и летающих повсюду бабочках, пчелах, ещё каких-то насекомых. Долго сидела, не шевелясь, приходя в себя. Яркая желто-коричневая с красивыми лиловыми пятнами бабочка, села мне на руку, и я залюбовалась ею, потом, кряхтя и охая, встала. Надо было идти дальше, куда-нибудь да выбреду, всяко лучше этого тумана, брр, я передернулась.

Внезапно молодой мужской голос заорал:

— Баба Зина! — и навстречу мне выбежал юноша, подхватив меня, закружил, радостно крича, — Баба Зина! Как я рад!

— Поставь меня уже, голова кружится!

Он поставил меня на землю и, приглядевшись, я неуверенно сказала:

— Бодь, это ты?

— Я! — у меня подкосились ноги, он поймал меня у самой земли, — Бодик, это, правда, ты?

— А ты меня что, по ушам не признала?

Уши у моего, давно ушедшего на небеса, внука, и впрямь, были примечательные, не просто лопоухий, а сверхушастый был ребенок. Я притянула его к себе и, не замечая, что слезы бегут, нацеловывала его, гладила по лицу и голове, и не могла остановиться.

Сзади на плечи легли две мужские руки и такой родной, слегка подзабытый голос сказал:

— Привет, ма!—

— Сыночка, Митенька, — повернувшись, я судорожно вцепилась в него, — вы мне не снитесь?

— Ма, конечно, нет!

— А где... — мне не дал договорить второй родной голос.

— Может, меня тоже обнимешь?

Меня обняли вторые руки, и вот тут я заистерила. Я рыдала, вцепившись в сынов, приговаривала, жаловалась, что мне так плохо и горько без них жилось, что так долго была без них, что оставили меня одну... Сыны вытирали мои слезы.

— Ма, ну, чего ты, как маленькая, вон Богдан сейчас тоже заплачет!

— Всё-всё, они сами бегут, это я от радости, дайте я на вас полюбуюсь, —

мои ребёнки имели цветущий вид, я обнимала то одного, то другого, панически боясь, что проснусь. Очень нескоро все трое смогли убедить меня, что не снятся, я же так и не отцеплялась от них, то целовала своего выросшего внука, то, замерев, любовалась ими, то опять переспрашивала одно и то же. Сыночки обстоятельно отвечали на все мои вопросы, я через пять минут опять спрашивала про то же самое, пока Митюшка — мамина вредина, ехидными репликами не начал приводить меня в чувство, я мгновенно оскорбилась, потом тоже начала ехидничать и они засмеялись.

— Теперь порядок. Мам, мы так счастливы видеть тебя, мы тебя очень любим, не сомневайся, и не перестанем любить, присматриваем за тобой, радуемся за тебя.—

Мы разговаривали и смеялись, вспоминали их проделки, они рассказывали мне то, что скрывали когда-то от меня, говорили, что здесь у них все нормально, что оба здоровы, что занимаются спортом, что Богдан постоянно с ними.