| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Все мысли так или иначе были связаны со Светланой. Пытаясь избавиться от них, Вадим рисовал ее портреты, а потом уничтожал: рвал лист на мелкие клочки, выкидывал их с двенадцатого этажа и смотрел, как ветер уносит их, или предавал огню рисунок, держа горящую бумагу до тех пор, пока пламя не начинало обжигать пальцы. Пепел и черные хлопья он тоже отдавал ветру и просил его: "Забери их, забери мысли о ней, освободи меня от этого наваждения. Не хочу думать о тебе, ведьмочка моя ненаглядная! Сглазила, приворожила, свела с ума. Отпусти меня, не могу больше!"
Вадим, чтобы забыться, даже решил возобновить отношения с Ольгой Родиной, но и здесь его постигла неудача.
— Не лезь ко мне, — резко ответила она на предложение Медведева встретиться и сходить куда-нибудь в выходной, а потом заняться тем, что им обоим так нравилось. — У меня будет ребенок.
Вадим остолбенел.
— Отмокни, командир, не от тебя! Ишь, как помертвел! — Ольга любовалась эффектом от своего заявления. — Уже три месяца, так что ты по срокам в отцы никак не подходишь; когда мы с тобой летом кувыркались, у меня уже была задержка, только я думала, что это от жары.
Потом она решила расставить все точки над "i":
— Через месяц я выхожу замуж, за кого — не скажу, ты его не знаешь, он не у нас работает, — Родина говорила это, иронично улыбаясь. — Он, конечно, не такой, как ты, во всех отношениях, звезд с неба не хватает, но зато предсказуемый, с ним можно жить спокойно, без нервов — рабочий день с девяти до шести, суббота-воскресенье — выходной, ни тебе дежурств, ни командировок на пожар.
— Желаю счастья, — выдавил из себя Медведев.
Что другое он мог сказать?
Вадим впал в самую настоящую депрессию, на работу ходил, хотя мог взять отпуск, лишь потому, что дома было еще хуже. Беспорядок был во всем: в квартире, во времени, в мыслях и планах. Пытаясь оправдаться перед самим собой, Медведев успокаивал себя тем, что он всего лишь устал, не замечая, как втягивается в самую опасную разновидность лени — умственную, приводящую к растительному существованию, что он стал просто плыть по течению, оставляя все на произвол судьбы. Вечером Вадим устраивался перед телевизором, открывал бутылку коньяка и сидел так, глядя на экран, но не видя и не слыша ничего, до глубокой ночи, пока не засыпал, чаще всего даже не раздевшись. Утром кое-как приводил себя в порядок, заливал в себя кружку крепкого кофе и с едва соображающей головой отправлялся на работу. Если приходилось выезжать на происшествия, на аварии с участием тяжелого автотранспорта, когда без их помощи было не обойтись, Медведев просил кого-нибудь из медиков, чаще всего Игоря, поставить ему стимулирующий укол. Когда Олег узнал об этом, досталось всем, но больше всего, конечно, Вадиму.
— Ты вообразил, что тебе все позволено?! — Худяков с такой силой притиснул Медведева к стене, что тот едва мог дышать. — Называешь себя моим другом и на этом основании требуешь от мальчишки колоть тебе сильнодействующие препараты? Так вот, слушай меня внимательно! Если я увижу, что мой так называемый друг садится на иглу или спивается, то сделаю все, чтобы этого не произошло! В методах не постесняюсь!
После этого скандала Медведев начал обходить медиков стороной, но на ДТП, когда из искореженных машин спасатели вытаскивали пострадавших, а медики там же оказывали первую помощь, от совместной работы было не уйти. Ребята недоумевали, почему Игорь стал избегать выездов с их группой, под разными предлогами меняясь с другими врачами, а Олег с Вадимом мрачно поглядывают друг на друга, общаясь при необходимости исключительно через третьих лиц. Светлана попробовала выяснить, что произошло, но Худяков ничего ей объяснять не стал, а Вадим только буркнул что-то неразборчивое себе под нос, угрюмо глядя на девушку, а вечером с тоски и досады напился как никогда.
Изо дня в день повторялось одно и то же, пока в середине сентября Медведев не столкнулся в коридоре с Черепановым.
— Давай-ка зайдем к тебе, родной! — Начало не предвещало ничего хорошего. — Что у тебя с Медведевой происходит?
— Ничего. — Вадим хмуро посмотрел на начальника. — На что она нажаловалась?
— Она ни на что не жаловалась, я сам проследил, как твоя группа посещает ее занятия, и знаешь, что обнаружил?
— Догадываюсь.
— До чего же сообразительные у меня сотрудники! — восхитился Черепанов. — А теперь придумай убедительное оправдание, только быстро, чтобы я поверил.
— Ну не дело это! Вдруг ЧП какое-нибудь, нужно срочно выезжать, а я сижу и медитирую... — ничего лучше Вадим с ходу сочинить не смог.
— Вот сейчас, да, именно, прямо сейчас ты пойдешь к Светлане! — Николай Кронидович в гневе хлопнул ладонью по столу. — А если что случится, я возьму на себя командование твоей группой, пока ты из нирваны выныривать будешь! Где у тебя спортивная форма?
Черепанов проследил за взглядом Вадима и открыл шкаф. В пластиковый пакет были затолканы футболка и трико, внизу валялись кроссовки с налипшей на них вперемешку с травой глиной. Николай Кронидович брезгливо сморщил нос от обнаруженного содержимого.
— Позор! — Начальник кинул пакет Вадиму. — Сейчас я тебя еще сильнее опозорю! — Он крепко ухватил Медведева, как нашкодившего пацана, за шкирку и потянул к выходу из кабинета. В коридоре, правда, он отпустил его. — Вперед и не оглядываться!
Вадим обреченно поднимался по лестнице на третий этаж, затылком чувствуя дуло несуществовавшего пистолета. "Если бы у Кронидыча была пушка, он точно сейчас держал бы меня под прицелом!" — подумал он, а вслух произнес:
— Я не сбегу.
— Поговори еще! Под конвоем на занятия вести приходится! Другие сломя голову туда летят, дополнительные выпрашивают, ребята из других групп мечтают со Светланой заниматься, а этот что?!
В ответ на тираду начальника Вадим сунул пакет подмышку и демонстративно заложил руки за спину.
— Клоун! — прокомментировал этот жест Черепанов.
Светлана сидела в комнате для занятий и изучала пособие по акупунктуре. По графику к ней сейчас должен был прийти Медведев, но она уже давно перестала ждать его появления. Тем большим было ее удивление, когда Света увидела Вадима в дверях. За ним стоял Николай Кронидович.
— Вот, Светлана Александровна, привел злостного прогульщика. Оставляю его вам, делайте с ним, что хотите, удерживаясь, если возможно, в рамках Уголовного кодекса.
— Хорошо, Николай Кронидович, оставляйте, — Света улыбнулась и скомандовала Вадиму: — Переодевайся.
Медведев еле справлялся с собой, сердце колотилось так часто и сильно, что его грохот в ушах почти заглушал все остальные звуки.
— Что? — переспросил он, не разобрав, что сказала Светлана.
— Переодевайся, — повторила она громче, — можешь здесь, я выйду.
Вадим остался один. Он вытащил из пакета вещи и понял, почему начальника так перекосило — трико выглядело сносно, но давно не стиранная темно-синяя футболка с эмблемой их службы была вся в белесых разводах высохшего пота и к тому же страшно воняла, надевать такую было нельзя. Вадим как можно плотнее замотал пакет и сунул его под стул, на который повесил одежду. Светлана не появлялась. В ожидании ее прихода Медведев подошел к окну; им овладело искушение спрыгнуть вниз и спастись бегством.
— Ты уже готов? — Голос за спиной заставил его вздрогнуть, сердце заколотилось еще сильнее. — Тогда начнем. Садись.
Светлана уже сидела на полу, немыслимым образом переплетя ноги, кивком головы она показала Вадиму на плетеный коврик перед собой и с любопытством оглядела его. Все тот же: короткая стрижка, мощные шея и торс, сильные руки со вздувшимися венами, гладкая загоревшая кожа, на фоне которой светлой линией на левом боку выделяется небольшой шрам. В синих глазах то ли злость, то ли страх, зрачки то расширяются, то сужаются, на скулах ходят желваки.
— Как сесть? — хрипло спросил Медведев.
— Как хочешь, как тебе удобно, — тихо ответила Светлана, постаравшись подавить непонятное волнение, вдруг возникшее у нее.
Вадим кое-как уселся по-турецки.
— Что дальше?
— Дай мне свои руки, — попросила Светлана. Она придвинулась к нему совсем близко, взяла протянутые руки, повернула их ладонью вверх и уложила на скрещенные ноги. — На весу держать не нужно, — тихо сказала она и положила свои руки поверх так, что длинные тонкие пальцы обхватили широкие запястья.
Вадим еле сдержался, чтобы не вскочить или не крикнуть. Ему показалось, что его ударило разрядом тока высокого напряжения, сердцебиение и дыхание на мгновение прервались. Хотелось взять эти узкие ладони, прижать их к своему лицу и целовать, целовать бесконечно...
— Что с тобой? — удивилась Светлана. — Успокойся. Дыши равномерно — короткий резкий вдох и долгий выдох. Прислушайся к себе.
Она пристально смотрела Медведеву в глаза, грохот в ушах перешел в звон, который постепенно превратился в тихую музыку. Вадиму стало легко, сердце уже не колотилось так неистово.
— Слушай себя, — повторила Светлана, — слушай меня, иди за мной.
Голубые глаза напротив становились все больше, они превратились в необъятный простор неба, которое на горизонте сливалось с таким же голубым морем, грань между ними была еле различима. Вадим стоял на высоком утесе, солнце обжигало обнаженное тело, а брызги разбивавшихся внизу волн холодили кожу. "Здорово!" — Вадим спрыгнул со скалы, надеясь полететь как во сне. Но полета не получилось, он упал вниз. Тело вонзилось в воду, прохладные потоки ласкали напряженные мышцы. "Это не хуже, чем летать!" — Вадим плыл без усилий и одновременно уходил все глубже, уже вокруг померк свет, а он все погружался и погружался. Любопытство влекло Медведева: что там, в глубине? Потом пришел страх — в легких заканчивался запас воздуха. Наверх! Но тело не слушалось, ни руки, ни ноги не подчинялись командам мозга. "Да их же нет! Не смогу подняться!" — паническая мысль не остановила погружение. "Ты сможешь!" — донесся откуда-то тихий голос, перед глазами появился крохотный светлый блик, похожий на осколок радуги, и что-то произошло. Вадим понял, что превратился в дельфина. "Дельфину руки-ноги не нужны!" — в восторге от обретенной способности двигаться он рванулся вверх за светящейся точкой. Для этого понадобилось еле заметное усилие, тело снова слушалось его безукоризненно. Он стремительно несся по волнам, временами погружаясь в воду, пронизанную солнечным светом, распугивал стайки мелких рыбешек и упивался свободой. Потом Вадим повернул обратно к берегу, легко выпрыгнул из воды и рассыпался фейерверком хрустальных брызг-осколков. Он снова стал человеком, снова стоял на скале над морем, его кожа покрывалась тонкой пленкой соли от высыхающей воды.
Видение рассеялось. Медведев сидел на полу в страшно неудобной позе и продолжал смотреть Светлане в глаза. Она несколько раз моргнула, будто приходя в себя, и с легким удивлением глянула на Вадима.
— Поразительно! Такой резонанс! — тихо сказала она, убирая руки. — Ни у кого такого нет. Ты понимаешь?
Медведев потряс головой, не соображая ничего. Он только что грезил то ли наяву, то ли во сне; возвращение к реальности вызвало невыразимо острое чувство тоски, будто он вспомнил о тяжелой утрате, о которой на некоторое время удалось забыть.
— Что это было? Гипноз?
— Нет, я лишь попробовала раскачать устоявшиеся связи в коре головного мозга, освободить твой разум. Поразительно, с какой легкостью ты пошел мне навстречу, даже у Олега с Санькой так не получилось.
Света растерянно улыбнулась. Она не ожидала ничего подобного, считала, что командир окажется таким же "глухим", как Антон или Генка, и не надеялась получить от своей попытки хоть какой-либо результат. Она не знала, какие видения возникли у Вадима, а только ощутила, что он с радостью всецело отдался им, абсолютно не сопротивляясь ее воздействию. Почему так? При его неприязни это очень странно... Светлана почувствовала, что в ней снова просыпается интерес к Медведеву, о котором она старалась не думать в последнее время, потому что его демонстративная грубость очень ранила ее.
"Нет, наверное, он все-таки не такой, каким хочет казаться. Тоже маска, как у Саньки? Возможно... Но ему-то для чего?" — Света припомнила Вадима, каким она знала его когда-то давно. Он дразнил ее, но по прошествии времени стало понятно, что все его слова говорились не со злости. Да, злого в нем ничего не было, по крайней мере, тогда. Света вспомнила его улыбку, смех и добрые глаза, в которых порой появлялось смущение, вот только на нее он так никогда не смотрел, все это было адресовано другим. Девушка вздохнула: "Да, не выносит он меня по какой-то причине... И в детстве так было, и сейчас продолжается. Пытаться что-то у него выпытать бесполезно: в лучшем случае, не захочет разговаривать и промолчит, в худшем — наговорит гадостей. Ребята, Петрович сами недоумевают, какая муха укусила их командира. Пусть, не хочу разбираться... Но почему такой резонанс, такой мгновенный контакт, как если бы он сам хотел раскрыться передо мной? Нет, ерунда, этого не может быть! Сейчас сидит с таким видом, будто вот-вот набросится! Медведь бритый!"
Светлана встала, Вадим тоже поднялся с пола. Он возвышался над девушкой почти на целую голову, а она выглядела такой хрупкой рядом с ним, в ее глазах не было обычной насмешки, уступившей место внимательному любопытству. Медведев вспомнил этот изучающий взгляд и почувствовал поднимающуюся злость.
— Ты все видела?
— Что?
— То, что видел я. Залезла ко мне в голову и прочитала мои мысли? — с затаенным страхом спросил Вадим.
— Нет, мысли я читать не могу, и те образы и ощущения, которые у тебя возникли, тоже недоступны мне. Я способна почувствовать только, насколько ты открыт или сопротивляешься.
— Ты подловила меня самым подлым образом, я не ждал ничего подобного! В следующий раз на такое не рассчитывай! — Светлана отшатнулась от Вадима, физически ощутив мощнейший поток негативной энергии, выплеснувшийся из него. Медведев заметил это, разозлился еще сильнее, схватил свои вещи со стула и, не одевшись, вылетел из комнаты, хлопнув изо всех сил дверью и крикнув напоследок: — Следующего раза не будет! Не жди!
В маленькой комнатке, которая служила раздевалкой, Вадим переоделся. Его разрывали противоположные чувства: с одной стороны, он с восторгом вспоминал легкое прикосновение нежных рук, с другой — его трясло от ярости, что он так легко поддался ее воздействию, и от страха, что она могла догадаться о его чувстве.
Странные реакции Медведева поставили Светлану в тупик: подсознательная готовность к контакту и в то же время — такое сильное отторжение, злоба, в какой-то момент Свете даже показалось, что Вадим может ее ударить. Девушка чувствовала себя опустошенной, такого никогда не было на ее занятиях. Ко всему примешивалось чувство горечи, потому что добрые воспоминания о детстве потянули за собой другие, в которых ничего хорошего не было. "Ничего плохого я ему не сделала, но раз он такой — я совсем не буду ни разговаривать с ним, ни даже смотреть на него! С ребятами расстаться жалко, но, видимо, придется искать себе другую работу", — обиженно думала она, стоя у окна и глядя во двор, где Денис с Кириллом сообща кормили целую свору кошек, а Илья, судя по жестам, саркастично комментировал их занятие.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
