Хроники пикирующего Икаруса

— А ну, немедленно принеси мне одежду!

— Слышь, тебя как хоть зовут?

— Я дала тебе задание, хуман.

Нет, я вообще ничего не понял. Но, блин, обиделся. Впёрлась ко мне, как тётушка Чарли из Бразилии, и ещё чего-то требует. Да пусть она хоть трижды принцесса, это, блин, МОЙ Икарус! Я здесь капитан, или так, покурить вышел? Если эта блоха ушастая чего-то от меня хочет, пусть сначала попросит.

Я долго думал, что же ей такого ответить, наконец, нашёл лучшее решение. Я просто встал с бортика медкапсулы и молча вышел из трюма. Пусть стоит, бесится. Голышом-то...

Глава 7, в которой раскрываются неизвестные ранее особенности кротовых нор и аграфов.

Я сидел в пилотском кресле и наконец-то рулил Икарусом сам. Герасим, или точнее, Санир исполнял обязанности штурмана.

— Двадцать градусов влево, замри.

Машина слушалась как в NFS, транспорт замер в тот же миг, и изображение звёзд на экране остановилось.

— Нет, по этим тоже не сходится.

— Да что ты ищешь? — наконец не выдержал я.

Бывший искин какое-то время помолчал. Может, думал, раскрывать мне мега-секретную информацию или нет, а может, просто вспоминал. Наконец, решился.

— В содружестве выделены тридцать реперных звёзд, — говорит. — Как маяки. По их сочетаниям всегда можно понять, в какой точке галактики ты находишься.

— Это понятно. Как на местности по ориентирам. И что?

— И ничего. Я сверяюсь с базами, и по ним выходит, что мы в невозможной точке. Нет такого сочетания.

Мы ещё подумали. Я, правда, о том, как теперь будет себя вести вспомнивший личность искин, и не замёрзнет ли в трюме голая девчонка. На всякий случай поднял температуру в системе жизнеобеспечения на пяток градусов. Что я, садист что ли?

О чём думал Санир, не знаю. Но молчал он прилежно.

— А на что вообще похожи сочетания ориентиров? Ну там, может, допуски в запрос увеличить?

— Ты инженер? — кажется, он всерьёз заинтересовался.

— Нет, конечно. Я "тыжпрограммист".

— Поясни, пожалуйста.

Да, после появления личности мой искин уже не пытается подстроиться под мою манеру разговора. Изменился стиль речи, да уж.

— "Тыжпрограммист" — это отдельное существо, — объясняю. — Ему не надо ни есть ни спать, поэтому он может пахать забесплатно круглые сутки. Он умеет писать программы, поэтому обязан разбираться в утюгах, холодильниках, пошиве обуви. Мастерски владеет не только клавой и мышью, но и паяльником, разводным ключом и шлифмашинкой. Ну, типа, универсальный солдат.

— Это ваш юмор?

— Это наши реалии. Задолбали меня в своё время соседи и знакомые. Почему всем казалось, что я и правда всё это умею, не знаю.

— Однако, разобраться с принципом работы незнакомой техники у тебя получилось. А это уже уровень инженера Содружества, — Санир вот только что головой при этом не закивал, и то, лишь потому, что головы нет.

— Ага, инженерный — холодильник включить. Ты лучше придумай, что с ушастой делать будем? Замёрзнет ведь в трюме голышом, и оголодает. Ты же у нас теперь личность.

— Не до конца.

— Что не до конца?

— То, чем я сейчас являюсь, полноценной личностью назвать нельзя. У меня появились воспоминания, но не до конца восстановились пристрастия, вкусы и желания, которые были при жизни. Так что, кто я — пока не ясно. А аграфка, думаю, не пропадёт. Она и сейчас стоит возле внутреннего шлюза, но в жилой отсек войти не решается.

— Ну и дура.

Я вспомнил, как ушастая на меня смотрела. Прямо как матрос Железняк на временное правительство. Ну её на фиг, сама виновата.

— Так что там с реперными звёздами? — я решил вернуть разговор в конструктивное русло.

— Я нашёл необходимые образцы свечения, но судя по их взаиморасположению, мы либо находимся за переделами известной галактики, либо переместились лет на пятьсот во времени, либо вообще, провалились в параллельную вселенную.

— Ого! И что делать будем?

— Прежде всего, искать пригодную для жизни планету или станцию. Не забывай, система жизнеобеспечения рассчитана на месяц функционирования одного пилота. А вас сейчас уже двое.

— Блин!!! Одни проблемы от этой ушастой. Ты пошарься что ли по системе, вдруг есть что.

— Один из спутников одиннадцатой планеты от местной звезды имеет кислородную атмосферу, воду и приемлемую гравитацию

— Отлично! Жить будем. А люди там есть?

— Пока не ясно. Между нами лежит очень насыщенное поле боя, оно глушит сигналы.

— Поле боя. Значит, не прошлое. Это уже хорошо.

И тут раздалось чуть слышное шипение и сразу за ним громкий, немного визгливый голос:

— Что здесь происходит? Вы куда меня вообще затащили? Где все?

— Здрасьте, девочки, — сказал я, улыбнулся и кивнул.

Уж больно вид у ушастой был глупый. Стоит, глазами хлопает, ушами по-кошачьи шевелит... Я так засмотрелся, что даже не сразу сообразил, что девушка завернулась в светоотражающую ткань для затемнения наружных приборов. Замоталась, прямо в рулон. Стоит такая, как шаверма, и вопросы задаёт.

После моих слов аграфка непроизвольно оглянулась, смотрит на меня такая, и удивлённо:

— Никаких девочек нет, я здесь одна. Кстати, никто не объяснит, почему?

Ну, думаю, первым делом надо обозначить нашей гостье приоритеты.

— Как тебя зовут?

— Прошу прощения, я не представилась.

Она умудрилась даже в костюме шавермы элегантно поклониться, причём, с каким-то чопорным достоинством. Я чуть рот от удивления не раскрыл. Это ж сколько лет нужно этикету учиться, чтобы так кланяться? Японцы бы обзавидовались.

— Меня зовут Тавадиэль, Пятый лист ствола Правящего древа Империи Аграф.

Ну ни фига себе. Листья какие-то. То ли дело у людей — принц такой-то, королевство такое-то. А тут... если я, к примеру, не умею в этих геральдических гербариях разбираться, как мне быть?

— Ты можешь объяснить по-человечески?

— Увы, в примитивной человеческой иерархии нет должных градаций. Но, чтобы вам было легче, можете видеть во мне принцессу правящей династии.

— Круто. Меня зовут Антон. Можно просто Тоха или Тоша. И что теперь делать будем, принцесса?

В рубке после моей фразы стало тихо, как в космосе. Ни звука. Я, понятное дело, думал. Прикидывал, куда бы сбагрить эту ушастую принцессу. Ясно же, что если на планете нет представительства аграфов, то с ней будут сложности. Принцессы, они же привередливые, неумелые и вообще, снобы. Вот за каким красным буем мне эти проблемы?

О чём думал Санир, я понятия не имею. Возможно, высчитывал более точно место нашего попадания, а может, ещё что. В отношении ушастой принцессы я вообще предполагал, что думалку у них во дворце при рождении ампутируют. Во всяком случае, я бы не стал сразу же пытаться завалить собеседника титулами. Ну, если только это не политические переговоры, конечно. Там-то да. "Здрасьте, я наследный принц Всехпобил, обращайтесь со мной, как с китайской вазой". А тут-то это зачем? Чтобы синтезатор лишнюю пайку отслюнявил?

Наконец, принцесса что-то сообразила, и выдала:

— Прежде всего, необходимо связаться с ближайшим представительством Империи. У вас есть гиперпередатчик?

— Нет, — это уже Герасим, тьфу, Санир. — Только внутрисистемный, и то я не могу поймать ни одной трансляции. Эфир молчит.

— Тогда... тогда...

Я испугался, что она сейчас разревётся.

— Ты есть-то хочешь?

Девушка мелко-мелко закивала головой. Вот ни разу не по-принцесскому.

— Справа от тебя кают-компания, она же камбуз. Там синтезатор. Иди, поешь. И это...

Она поглядела на меня с такой надеждой, будто я обещал, что в камбузе сидит её папа император.

— Сейчас комбез принесу. У меня есть запасной. А то что ты голая?

Она снова закивала. Подозреваю, что на многочисленных уроках геральдики и этикета они подобные ситуации вообще не рассматривали.

Взял я комбез, понёс в кают-компанию. Смотрю, сидит наша безбилетница, блестящую ткань на груди придерживает, чтобы, значит, сиськами не светить, и смотрит на меня с испугом.

— Так, — говорю. — Сейчас проясню тебе ситуацию.

Девушка сразу уши навострила. Причём, в прямом смысле. Повернула их в мою сторону, совсем как кошка.

— Ты, — спрашиваю, — дыру в трюме видела, которую дроиды заделывали?

Она кивает.

— Это ты её пробила.

Видели бы вы выражение лица этой принцессы! Как будто я обвинил её в соблазнении всего монастыря, ага. И опять тот же взгляд, что возле медкапсулы, испепеляющий.

— Не пытайся меня прожечь взглядом, я негорючий. Просто твоя медкапсула вломилась в мой Икарус сквозь стенку трюма.

Минут пять я ей всё рассказывал. Причём, из них почти четыре убеждал, что не вру. В итоге даже сходили, поглядели на место преступления. Объяснил, как однажды уже сдал её с рук на руки соплеменникам, но те решили девушку вернуть.

— Видимо, сильно ты их чем-то достала, — говорю.

А у ушастой лицо как каменное стало. Смотрит на меня и, кажется, даже не моргает. Ну ладно, я дальше.

— А теперь, из-за удара в борт мы провалились в кротовую нору, и где сейчас находимся — искин понять не может. Прыжкового двигателя у нас нет, запасов кислорода тоже, но зато еды — хоть завались. Так что сидим и думаем, что дальше делать, и как из этой э... драматической ситуации выбраться.

Девушка минутку посидела, край своей обёртки помяла пальцами, и спрашивает:

— Можно, я некоторое время побуду одна и обдумаю всё, что вы мне сказали?

— Да без вопросов, — отвечаю. — Хоть спи здесь, мне-то что. Синтезатор в твоём распоряжении, одежду я дал. Больше, извини, пока ничем помочь не могу. Если что надо, обращайся.

И пошёл обратно.

Пока я девушку обихаживал, как-то даже забыл про наши основные проблемы. Хорошо, Санир напомнил.

— В текущей ситуации, — говорит, — запасов системы жизнеобеспечения хватит не больше, чем на две недели.

— А потом?

Знаю, что глупый вопрос, но вдруг...

— А потом закончится газовая смесь в картридже, что приведёт к смерти экипажа и пассажирки.

— Отлично.

Вот, блин, цивилизация. Неужели для такой ситуации у них никаких выходов не предусмотрено? Хотя, о чём я? Конечно же нет. В обычных условиях сигнал бедствия подал, и тебя через двое-трое суток спасли. Точнее, это не в обычных. Это в экстремальных. В обычных, вон — картридж поменял, и живи дальше.

— Тогда садиться надо, — говорю.

— Невозможно.

Опа... а вот сейчас Санир меня огорошил. Как так? Транспорт есть, планета рядом тоже имеется. Чего это вдруг "невозможно"?

— Почему? — спрашиваю.

— Икарус не приспособлен для посадки на планету. Он развалится ещё в верхних слоях атмосферы.

Я опять:

— Почему? — что-то прямо заклинило меня на этом вопросе.

— Конструкция не предусматривает подобные нагрузки. Нас разорвёт на части.

— Блин, надо что-то делать.

И остаться нельзя — помрём через пару недель, и сесть не можем. А больше в этой системе и делать-то нечего. Пригодная для жизни планета всего одна. Тут вообще твёрдых планет нет — одни газовые гиганты и астероидное поле между ними со следами боёв.

— Антон, возьмите. Этот напиток стимулирует деятельность нервной системы и помогает принять решение.

Оглядываюсь, стоит наша принцесса. Волосы заплела в три косички — две тоненькие по вискам, и одна широкая сзади, личность свою ушастую в порядок привела — умылась, до так, что будто накрасилась. Даже вроде, улыбается, но как-то неуверенно. А в руке стандартная чашка из комплекта, а над ней пар.

Неужели, думаю, кофе сварила? Это как раз в тему — потому что чем дольше я над проблемой думаю, тем мне больше кофе хочется.

Беру чашку, делаю глоточек, и меня чуть не выворачивает. Это ж надо ж! Такое ощущение, что смесь мяты, орехов и кинзы. Как такое только синтезатор собрать умудрился.

— Ты сама-то пробовала?

— Что-то не так? Я постаралась воспроизвести сашмель, это традиционный бодрящий и освежающий напиток. Но здесь нет аграфских программ, поэтому собирала сама. Извини, если не получилось.

— Да уж, — говорю. — Что бодрит, это точно.

Однако, второй глоток тоже сделал — очень уж пить хотелось. А потом и третий. Не скажу, что вкусно, уж больно компоненты несочетаемые. Вот если бы мёда добавить в ингредиенты... ингредиенты. Добавить...

И тут меня осенило.

— Санир, — говорю, — а как у нас с луцом?

— Фулича хватит. Мы же заправились перед рейсом.

— Отлично, — я даже руки потёр. — Что лежит между нами и пригодным для жизни спутником?

— Поле астероидов со следами битвы и обломками кораблей.

— Вот! — я поднял палец. — И горючки у нас хватит, чтобы по этому полю прогуляться.

— Но зачем? Целых посадочных модулей там всё равно нет. Я предлагаю вам спускаться в медицинских капсулах. Они вполне способны выдержать падение.

— А ты?

— Мне, к сожалению, приземлиться не удастся.

— Ну, молодец. И на фига мне этот подвиг Матросова? Нет уж, давай-ка попробуем найти какой-нибудь разумный выход. Лапки сложить успеем ещё. Поехали на местную свалку. Может, что толковое разглядим.

Разозлил меня этот искин. Всё-таки ничего человеческого, ну, то есть, сполотского, или как там правильно, к нему не вернулось. Иначе бы и инстинкт самосохранения восстановился.

Поплелись мы, не спеша, прямо к месту боя. Передвигались осторожно, потому что астероиды же. Чуть зазеваешься — хорошо, если просто в бок ткнёт. А может и в лепёшку раздавить.

Не знаю, сколько бродили, но ничего толкового не нашли. Вырезали из обломков четыре генератора защитного поля, два, кстати, почти новые, остальные, правда, дохлые в хлам. Ну и так, случайных железок насобирали с полтонны. Была у меня одна мыслишка...

Пока Санир высматривал, что нам может пригодиться, я решил каркас усилить. Вот только с дроидами никак договориться не мог. Сеть-то не работает. Под конец плюнул, и попытался им голосом команды давать. То, что у ремонтников нет звукового модуля, не значит, что они ничего не слышат. То есть, можно попробовать. А можно...

Влез я в бортовой компьютер. Тут спасибо искину — вывел для меня отдельный голомонитор, виртуальную клаву. И начал я в ПО наших ремонтников ковыряться. Всё по уму сделал — само ядро трогать не стал, а приложения скопировал в отдельную директорию, и попытался вскрыть.

Получилось. Не сказать, что легко, пока нашёл, чем можно местную программу расковырять, больше часа прошло. Обалдеть, у них тут система сжатия данных. Вроде, по объёму хранилища — нет ничего, а помещается — мама, не горюй. И главное, всё работает без распаковки. Ну, почти. Документы, голографическое видео, там, звукозаписи, психо-эмоциональные файлы, которые в базах знаний для обучения используют, те, понятное дело, разархивировать надо. Потому и времени столько на освоение баз уходит. А вот программы, алгоритмы работы... рай для программера. Пишешь алгоритм, интерпретатор его сам собирает, в местный ассемблер перелопачивает, и готово. Объём — полпроцента от исходного. Красота.

Так что уже через сутки мои дроиды сами по трюму бегали, подбирали подходящие железяки и каркасные стойки ими усиливали. Заодно, теплоотводы на маневровые движки пустили. Так что, Икарус теперь не простой транспорт, а бронированный. И с улучшенной манёвренностью. Искин даже, пока я энергопотоки перераспределял, чуть мне дифирамбы петь не начал. Правда, мне по барабану было, очень уж увлёкся.