Вдали от суеты

После чего судья отправился домой, размышляя о несостоятельности мистера Кули в качестве родителя. Мне хочется узнать, насколько эта история с эхом правдива. Не сомневаюсь, что мистер Кули сам поведал ее судье, но она производит впечатление, как если бы он сам выдумал ее от начала до конца.

Глава XIX. Сертификат, удостоверяющий восстановление волос судьи Питмана. — Невыносимые неудобства. — Предупреждение для мужчин, у которых есть лысые друзья. — Объяснение. — Клеветник обнаружен. — Бенджамин П. Ганн. — Жизнь страхового агента.

Я стал жертвой преследования особого рода в течение нескольких прошедших недель. Когда мы приехали сюда на постоянное жительство, судья Питман был частично лыс. Кто-то посоветовал ему обратиться к некоему средству, изобретенному человеком по имени Пульсифер, проживавшего в Чикаго и занимавшегося проблемой восстановления волос. Используя это средство в течение нескольких месяцев, судья с радостью убедился, что волосы начали расти снова; естественно, он говорил об этом средстве взахлеб, и пришел к выводу, что было бы несправедливо не выразить свое восхищение им в той или иной форме. После ознакомления с фактами, судья настоял, чтобы я составил свидетельство и скрепил его своей подписью. После чего отправил по почте Пульсиферу. Я до сих пор не перестаю жалеть о проявленной мной тогда слабости. Конечно же, Пульсифер немедленно состряпал сертификат, с указанием моего имени и места жительства, который затем распространил в качестве рекламы по всей стране; он начинался словами: "НАДЕЖДА ЛЫСЫХ, УДИВИТЕЛЬНЕЙШЕЕ СРЕДСТВО ДЛЯ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ВОЛОС", написанными крупными заглавными буквами.

В то время я доверял рекламе. Пульсифер также был уверен в ее действенности, а потому написал мне, спрашивая, не желаю ли я принять участие в сертификатах других его патентованных лекарств. У него имелась, в частности, кукурузная мазь, расходившаяся очень плохо, и он готов был предложить мне комиссию, если я напишу ему убедительное свидетельство о том, что шесть-восемь застарелых мозолей сошли с моих ног благодаря употреблению мною этой самой мази. Аналогичным образом он был бы мне благодарен, если бы я смог засвидетельствовать несколько чудесных исцелений, принесенных его чудодейственным ревматическим лосьоном, или же несколько испорченных желудков, возрожденных к полноценной жизни горькой настойкой Пульсифера; и, из манеры написания его посланий, я также понял, что он готов взять меня в партнеры, что его Ready Relief исцелила ногу, болевшую в течение восемнадцати лет, и что я никогда не жил спокойной жизнью, пока он не прислал мне еще дюжину бутылок, распространенных мною среди моих друзей, чьи ноги в течение не менее длительного срока страдали от казавшихся неизлечимыми заболеваний. Я был вынужден отклонить щедрое предложение мистера Пульсифера.

Тем временем, моя слава широко распространилась среди других предприимчивых медиков. Fillemup & Killem прислали мне несколько образцов тоника для волос, с просьбой испытать их действие на любых лысинах, какие мне только доведется встретить, после чего отписать им о результатах. Doser & Co прислали две упаковки таблеток с предложением опробовать их на судье Питмане в случае повторной утраты им волос; восстановление гарантировалось в случае строгого следования приложенной инструкции их, таблеток, употребления. Помимо них отметились Brown & Bromley, приславшие то, что звучало как "оволоситель скальпов Джонсона", в количестве двенадцати бутылок, для распространения среди моих лысых друзей. Затем Smith & Smithson поставили меня в известность, что в самое ближайшее время мне будет доставлено курьерской компанией "Извержение Везувия", способствующее росту волос; потом прибыл человек из Jones, Butler & Co, предложивший опустошить мою бочку с водой и заполнить ее "Перуанским бальзамом" для безвозмездного снабжения им каждого лысого, оказавшегося поблизости.

Но это преследование, можно сказать, было просто блаженством по сравнению со страданием, явившемся в иных формах. Не могу точно сказать, какое именно количество писем я получил. У меня сложилось впечатление, что почта, доставляемая мне нашим почтовым отделением два раза в день за первую неделю, после излечения судьи Питмана, содержала письма от всех лысых мира. Подозреваю, что каждый мужчина, проживающий в пределах тропика Рака и обладающий лысиной, написал мне по меньшей мере дважды, интересуясь "возобновителем" Пульсифера и волосами Питмана. Меня осаждали вопросами: было ли облысение судьи наследственным; и если так, то кто именно был лысым в его семье: отец или мать. Один человек, френолог, прислал мне гипсовую голову с шишками и просил обозначить те из них, удары по которым привели к такому блестящему результату в случае Питмана; он сообщал, что является создателем теории, и ему очень важны практические результаты. Некто из Сан-Франциско спрашивал, не есть ли мой Питман одно лицо с Питманом, отправившимся в Калифорнию в 1849 году с лысиной; и если да, то не мог бы я забрать и переслать ему два доллара, которые Питман оставался ему должен с того самого года? Смотритель воскресной школы в Вермонте прислал восемь страниц, исписанных убористым почерком, содержавших аргументы в пользу той теории, что подобное выращивание волос после их выпадения является святотатством, ибо лысина — промысел Божий, а кроме того, хотя пророк Елисей был лысым, нигде в Библии мы не находим ссылок на то, что он пользовался каким-либо восстановителем. Он предупреждал Питмана о грозившей тому судьбе Авессалома и предостерегал от поездки на муле по лесу. Женщина из округа Снайдер, штат Пеннсильвания, прислала мне стихотворение, на которое ее вдохновил случай с Питманом, озаглавленное "На счастливое возвращение волос Питмана". Некто из Канзаса пожелал узнать мое мнение относительно того, не может ли быть восстановитель с успехом использован человеком, потерявшим скальп? Двое мужчин из Нью-Джерси написали, вне отношения к рассматриваемой теме, интересуясь, не нуждаюсь ли я в хорошем слуге. Пришло конфиденциальное письмо от человека, который готов был передать мне "нечто совершенно потрясающее", если у меня найдется пятьсот долларов наличными. Миссис Сингерли, из Фрэнкфорда, рассказывала, что она слишком коротко постригла свою собаку, и будет мне весьма признательна, если я сообщу ей, не действует ли восстановитель волос также и на собак. Заботливая мать из Род Айленда сообщала, что ее маленький сын случайно выпил бутылку этого средства, и она сойдет с ума, если я не успокою ее и не сообщу, что для ее ребенка нет ни малейшей опасности вырастить волосы в обилии в своем желудке. Вдобавок ко всему, сто тысяч мальчиков спрашивало, какой эффект будет иметь применение восстановителя на рост усов в том случае, если этот самый рост задерживается.

Но еще большие неприятности доставляли визитеры. Желая увидеть меня, лысые люди стекались в массовом порядке. Они преследовали меня как дома, так и за его пределами. Если я шел в церковь, то во время молитвы меня находил дьячок, чтобы сообщить: снаружи меня ожидает человек, интересующийся — мистер Питман просто лил лекарство на голову, или же втирал его щеткой? Стоило мне пойти на вечеринку, как тут же находились лысые негодяи, находившие меня во время танца, чтобы спросить, когда именно у мистера Питмана стали отрастать волосы — во время полнолуния или новолуния? Если я желал побриться, кто-нибудь обязательно являлся в магазин и, в то время, когда цирюльник держал меня за нос, устраивал допрос — носил ли мистер Питман во время приема восстановителя шляпу. Если я присутствовал на свадьбе, какой-нибудь лысый идиот терзал меня поблизости алтаря вопросом: спал ли мистер Питман в колпаке; кроме того, значительное число лысых негодяев поднимали меня с постели посреди ночи, поскольку им очень хотелось узнать, прежде, чем они покинут город, не повредит ли прием восстановителя оставшимся на момент начала его применения волосам?

Жизнь стала невыносимой. Я приказал слугам не пускать в дом лысых. В тот же день некоего незнакомца провели в гостиную; когда я спустился к нему, он с таинственным видом прошелся вдоль стен, закрыл все двери, и шепотом осведомился, не может ли нас кто подслушать. После чего стянул с головы парик; протянув мне микроскоп, он попросил меня изучить с его помощью кожу его головы и сообщить, может ли он питать какие-либо надежды избавиться от лысины. Я отослал его к Питману; мне доставило злорадное удовольствие размышлять о том, что судье, по крайней мере, в течение пары часов, скука не грозит.

Сожалею, что когда-то поддался на его уговоры и написал о его волосах. Конечно, лысый судья выглядит гораздо менее привлекательным, чем с волосами; но если выбирать между доставленными неприятностями, или созерцанием мистера Питмана, скажем, без бровей или без ресниц, то я предпочту второе. Кроме того, я не напишу более ни одного свидетельства, ни за что на свете. И если я увижу какого-нибудь знахаря, который торгует мумией, умершей в те времена, когда Иосиф был продан в Египет в рабство, танцующей польку-мазурку в развевающихся лохмотьях, пока он насвистывает мелодию, пусть меня сожгут на костре, но я не напишу ни единого слова, подтверждающего чудо. Волосы мистера Питмана научили меня, чего можно ждать от сертификатов.

Бобу удалось получить от мистера Магрудера объяснение столь суровым его распоряжениям относительно помолвки и прочего, и мы надеемся, что теперь возникшее недоразумение благополучно разрешится.

— Когда я вошел в комнату, — рассказывал Боб, — старик выглядел мрачным и неприступным, как если бы перед ним оказалось вконец развращенное существо, настолько глубоко погрязшее в безднах порока, что любая попытка его оттуда вызволить заведомо обречена на провал. Я не стал ходить вокруг да около. Я сказал ему, что слышал, будто кто-то выдвинул против меня некоторые обвинения, наносящие ущерб моей репутации, и что именно из-за них, по всей видимости, он отказывает мне в руке своей дочери.

Он ответил, что дело обстоит именно таким образом. Я попросил его назвать мне имя человека, который возвел на меня эти обвинения. В течение нескольких минут он колебался; я заявил, что эти обвинения — ложь и клевета, и что я имею право знать, кто распускает обо мне вздорные слухи.

Подумав некоторое время над моими словами, он сказал:

— Что ж, мистер Паркер, я думаю, вы имеете на это право. Я много размышлял, в последнее время, и склонясь к мнению, что, возможно, поступил в отношении вас несправедливо, не сведя лицом к лицу с человеком, который вас обвинил, но я рассматривал его обвинения как конфиденциальные; в качестве доказательства того, что я не отношусь к вам предвзято, я исполню вашу просьбу. Кстати сказать, миссис Магрудер не разделяет выдвинутых против вас обвинений и считает, что вы не должны быть обвиняемы без возможности оправдаться; она также не доверяет тому, кто эти обвинения выдвинул. Итак, его зовут Смайли — лейтенант Смайли.

— После чего старик продолжил, — рассказывал Боб, — и сообщил мне, что Смайли искал разговора с ним, в котором сообщил, что я не только развратник, но и атеист. Он сообщил это, как сказал мистеру Магрудеру, с неохотой и сожалением, но чувствовал себя обязанным на это пойти в качестве друга семьи, поскольку считает очень важным. Смайли заявил, что частенько видел меня пьяным, а кроме того, в разговорах с ним дурно отзывался об исповедующих христианскую религию. Уж кто бы говорил о христианстве! — воскликнул мистер Паркер. — Потом, — продолжал он, — мистер Магрудер сказал, что Смайли сослался на два письма, одно от человека по имени Дьюи, бывшего пастором церкви в Филадельфии, из которого следовало, что я изгнан из общины за вольнодумство, а другое — от некоего Сэмюэля Стоунбари, в котором он давал мне ужасную характеристику по поводу моей добропорядочности и беспробудного пьянства.

В этой связи я сообщил мистеру Магрудеру, что не знаю никакого священника по имени Дьюи, и даже не уверен, существует ли такой человек в Филадельфии; что я никогда прежде не принадлежал ни к одной церковной общине, по каковой причине не мог быть изгнан из-за своих якобы атеистических воззрений, поскольку никогда их не разделял. Я сообщил ему также, что мистер Стоунбари, это некий молодой человек, служивший в нашем магазине и уволенный за воровство, которое я обнаружил. Каким образом Смайли нашел его — не могу себе представить. Впрочем, они должны испытывать друг к другу определенную тягу, как дети одной матери, а именно — наглой лжи.

После этого мистер Магрудер сказал, что если бы я смог доказать сказанное неоспоримыми фактами, то он не только отдал бы мне руку Бесси, но и принес бы мне подобающие извинения. Я обещал приложить все усилия, и завтра же принимаюсь за дело. У меня нет сомнений в том, что Стоунбари написал письмо, подписанное "Дьюи", поскольку Смайли сказал ему, что это всего лишь веселый розыгрыш. Я раскрою ему подлую натуру Смайли, как только встречусь с ним. О, каким же мерзким типом он оказался!

Итак, предстоит дело Паркер versus Смайли. Я стал относиться к мистеру Магрудеру с большим уважением, поскольку по отношению к Бобу он поступил весьма справедливо. Но если инстинкт и здравый смысл миссис Магрудер не подсказали ей усомниться в действиях Смайли, боюсь, что у Боба не было бы возможности оправдаться. Врач, очевидно, оказалась более мудрой, и я не удивлен теперь, что она держит мужа в ежовых рукавицах.

Какие-то родственники Магрудеров, Кемперы, приехали в наш городок на несколько недель и сняли дом неподалеку от рудника. У нас в городе имеется страховой агент, которого зовут Бенджамен П. Ганн, один из наиболее предприимчивых и неутомимых представителей братства, членом которого является. Он надоел всем в округе хуже горькой редьки, и легко представить себе восторг, который он испытывает при появлении новой жертвы в пределах своей досягаемости. Кемперы еще не успели толком разместиться в новом доме, а Ганн уже с нетерпением ожидал шанса подвернуть их своему нападению, и однажды утром предпринял попытку воздействовать на миссис Кемпер, с целью предложить застраховать ее жизнь и оформить соответствующий полис. В ответ на его зов, миссис Кемпер проследовала в гостиную, где он ее ожидал. Между ними состоялся следующий разговор:

— Полагаю, — сказал мистер Ганн, — что жизнь мистера Кемпера должным образом не застрахована?

— Нет, — ответила миссис Кемпер.

— В таком случае, я могу предложить ему быть застрахованным нашей компанией. Это самая надежная компания в мире, с самым большим капиталом, самыми маленькими взносами и самыми большими выплатами.

— Мистер Кемпер подобными вещами не интересуется, — сказала миссис Кемпер.

— Но, мадам, в таком случае, он не заботится о вашем будущем. Никто не знает часа своей смерти, и, выплачивая смехотворную сумму, мистер Кемпер может обеспечить семье безбедную жизнь, в случае... Ну, вы меня понимаете. Я хотел бы передать ему несколько брошюр, содержащих любопытные статистические данные. Это возможно?

— Разумеется.