Сетра Лавоуд

— Ну, — сказала она, — возможно мне не нужно этому удивляться.

— О, — сказал Маролан, — не то, чтобы я хотел чересчур хвалить сам себя, но, как мне кажется, некоторое удивление не помешало бы.

— И, тем не менее, я должна была ожидать этого — или, во всяком случае, чего-нибудь очень похожего.

— Но как вы узнали?

— Мой сон.

— А, а! Вы видели сон. И, тем не менее, разве вы не говорили, что последние несколько месяцев вы не в состоянии что-нибудь Увидеть?

— Несколько недель.

— Арра, вы должны помнить, что мы находимся на территории Империи, и здесь месяц длится только семнадцать дней.

— Ах, вы правы, я опять забыла об этом. Хорошо, тогда несколько месяцев. И да, верно; кто-то лишил меня способности Видеть; но, тем не менее, сегодня ночью, перед рассветом, я видела сон, очень приятный.

— Не исключено, что именно Три'нагор лишил вас этой замечательной и полезной способности. И теперь, когда он исчез—

— Да, милорд, я уверена, что вы правы! Но он действительно исчез?

— Да, — не без самодовольства сказал Маролан.

— Это поразительно!

— А что с вашим сном?

— Вы помните башню, которую вы построили, чтобы поклоняться в ней Богине Демонов?

— Помню? Вы понимаете, Арра, что это не то, что я могу забыть.

— Отлично. Ну вот, во сне я стояла в этой башне, потом прошла через окно и оказалась в каком-то месте, где все было белым, где были колонны и большие арки, и где была сама Богиня Демонов. Я поклонилась ей, а она улыбнулась мне, после чего я проснулась.

— И вы почувствовали, что это было Видение?

— Да, действительно.

— Да, это совершенно замечательный сон, вот только—

— Да?

— Если вы помните, я построил башню вообще без окон, чтобы ничто не могло помешать мне сосредоточиться и мысленно общаться с Богиней Демонов.

— Да, верно. Вот только—

— Да?

— Я хотела бы взглянуть.

— Вы хотите подняться в башню?

— Да, я очень хочу. Видите ли, сон был настолько живой и яркий...

— Моя дорогая Арра, вы очень хорошо знаете, что можете входить в башню, когда пожелаете; вам не нужно никакое разрешение.

— Я не сомневаюсь в вашей доброте, милорд, вот только—

— Да?

— Не хотите ли вы пойти вместе со мной?

— Как, вы хотите, чтобы мы побывали там вместе?

— Если вы, милорд, сможете найти немного времени, то да, я бы очень хотела этого.

— Ну хорошо, моя дорогая. Дайте мне только допить эту великолепную кляву, закончите свою, и я ваш.

— Вы очень добры, милорд.

— Тогда вперед. Вот, вы видите, я кончил.

— Как и я.

— Итак, в башню. Ваша рука?

— Вот она.

Чтобы достичь башни надо было как следует прогуляться; а сейчас еще требовалось огибать строительные конструкции, которые построили для того, чтобы заделать маленькую дыру в крыше, которую Маролан проделал, когда его меч испустил из себя что-то вроде заклинания. Наконец они добрались до места, где прочная спиральная лестница, сделанная из металла, оканчивалась деревянным люком. Маролан, который шел первым, открыл люк, высунул голову наружу и внезапно застыл, вскрикнув, — Великие Боги!, — а его голос эхом отразился от башни.

— Что случилось? — сказала Арра.

— Ну, — уже спокойнее сказал Маролан, — я должен был бы сказать, Великая Богиня.

— Но что там?

— Вы должны это увидеть.

— Милорд, я не в состоянии; видите ли, вы застыли и не двигаетесь, и вы — вы заняли единственный вход.

— О, прошу прощения, Арра. Вот, я уже снаружи. А вот моя рука. Хватайтесь за нее и понимайтесь наверх.

— Благодарю вас, милорд, но — Великие Боги!

— Скорее Богиня.

— Да, как вы и сказали.

— Ваш сон был настоящим Видением. Вот окно в мою башню.

— Окно? Прошу прощения, милорд, много окон.

— Как, много? Я вижу только одно, хотя, на самом деле, из него открывается совершенно удивительный вид.

— Одно? Вы видите только одно окно? И, тем не менее, я ясно вижу несколько, расположенных по кругу. Их... Нет, я не могу их сосчитать. Похоже они движутся. Очень странно. Двадцать? Нет, меньше.

— Успокойтесь, Арра. Даю вам слово, что здесь только одно; и я стою прямо перед ним. Великолепное, огромное окно, хотя, когда я гляжу в него, чувствую, как схожу с ума; вид через него изменяется, а вот, сейчас я вижу то, что должно быть далеко внизу — да, это рассвет в Саутмуре, маленький ручей, мост, а вот это часть стены Черного Замка.

Арра тряхнула головой. — Я не понимаю этого, милорд, но даю вам слово, что, со своей стороны, вижу много окон, и вид из каждого из них совершенно другой. Вот из этого я вижу место, которое находится под водой — под зеленой водой, клянусь вам — и полно странных рыб и остатков корабля, или это часть затонувшего корабля, лежащего на дне. А вот из этого я вижу дорогу, и сотни странных животных мчатся по ней. А, вот, это место, как кажется, в точности то, где я была с Богиней Демонов: чистая белая прихожая, колонны, арки, хотя что-то вроде тумана плавает над землей, а в моем сне не было никакого тумана.

— Да...хотел бы я увидеть все это через то единственное, которое у меня. Но, неважно, подумайте: Это дар богини. Мы не в состоянии понять, как такое возможно, и тем не менее мы видим совершенно разные вещи.

— Да, да, вы конечно правы, милорд. Но я думаю, что не дар, а скорее—

— Да?

— Награда.

— Награда?

— Точно.

— Но, награда за что?

— О, но что вы сделали сегодня утром, милорд?

— А, а!

— Я думаю, что богиня осталась очень довольна изгнанием этого бога; Афлатус пишет, что она никогда не любила его.

— Вы читали Афлатуса?

— Он есть в вашей библиотеке, милорд.

— Я не знал. Я сам должен прочитать его, когда-нибудь. Но, в любом случае, если то, что вы сказали, правда, тем лучше. И я осмеливаюсь надеяться, что Главнокомандующая тоже не будет недовольна, так как этот бог, возможно, заключил союз с нашими врагами в материальном мире.

— Я ничего не знаю об этом, милорд, за исключением того, что вы сделали нечто совершенно замечательное, и это делает вам честь в моих глазах.

— Вы слишком добры.

— Ни в малейшей степени. Но умоляю вас, расскажите, как вам это удалось?

— О, что до этого, вы сами кое-что знаете об этом, посколько помогли мне.

— Да, припоминаю, но я не знаю ничего о том, с кем и как вы сражались.

— Ну, после того, как я получил неоценимую помощь от Круга, я вонзил свой меч в его тело, после чего он умер, вот и все.

— Я думаю, что это был весьма хороший удар.

Маролан поклонился и какое-то время смотрел из своего окна, после чего сказал, — Это действительно огромная награда. Хотя—

— Да?

— Я бы хотел, чтобы это было немного по другому.

— И каким образом?

— Ну, я бы хотел получать удовольствие, показывая его множеству своих гостей, а не тому единственному, который может находиться здесь вместе со мной. Хотел бы я знать, не может ли это окно переместиться в другое место.

— Мне кажется, что это невозможно.

— Скорее всего вы правы.

— Милорд?

— Ну?

— Да, вид из этих окон очень интересен—

— Конечно.

— но я спрашиваю себя—

— Да?

— Как вы думаете, можно ли этот вид как-то использовать?

Маролан задумался. — Использовать? Не хотите ли вы сказать, что я могу увидеть из него какое-нибудь место, интересное и важное для меня?

— Да, что-то в этом роде.

— Я не подумал о такой возможности. Мне показалось, да, что это в чистом виде украшение, что-то декоративное.

— Могу ли я предложить подумать над этим, милорд?

— Великолепное предложение, Арра, и я обязательно ему последую.

— Я убеждена, что у вас возникнут замечательные идеи, милорд.

— Ну, да. Но это окно нужно как следует исследовать, или вообще оставить в покое до какого-то времени, а сейчас у меня нет времени на это исследование, так как мне передали, что Ее Величество хочет видеть меня.

— Да, милорд.

— И все-таки—

— Да?

— Есть кое-что, что я хотел бы попробовать.

— Очень хорошо.

— Вот. Ага, это сработало. Действительно, очень просто. Вы заметили изменение?

— Нет, милорд.

— Как странно.

— А что вы сделали?

— Ну, вы описали мне белую прихожую, которая, как вы считаете, может быть домом Верры —

— Да, милорд?

— И я захотел, чтобы окно показало мне ее, и, как только я четко сформулировал свое желание, оно исполнилось.

— Но я вижу много окон, и, естественно, я не вижу никаких изменений.

— О, естественно. Ба! Во всем, что касается нашей богини, нет ничего естественного!

— Так как вы считаете так, я обязана, волей-неволей, согласиться с вами, милорд.

— Быть может она может показать мне и другие вещи, как и другие места. Нет никаких сомнений, что то, что я вижу сейчас, другой мир. В высшей степени замечательно.

— Действительно, милорд.

— Я должен показать его Некромантке. Я убежден, что она увидит из него много интересного и полезного.

— Мне кажется, милорд, что вы совершенно правы.

— Вы знаете, Арра, а мне кажется, что если я выйду через окно, то, да, окажусь там, где бы это ни было. Возможно в доме Богини.

— Милорд, меня это не удивляет. Вы хотите попробовать сейчас?

— Да, хочу.

— Хорошо, а Императрица?

— Да, да. Вы правы. И, как мы уверены в том, что время течет по другому на Дорогах Мертвых, так, я думаю, то же самое происходит в Доме Богини Демонов.

— Действительно, милорд, я верю, что этого следует ожидать.

— Так что, возможно, если я сейчас войду туда, для исследования, то вернусь буквально через мгновение.

— Возможно.

— Но, с другой стороны, я могу сделать шаг туда, потом шаг обратно, и окажется, что прошли годы или даже столетия, и в результате я пропущу встречу и оскорблю Ее Величество.

— И это возможно.

— А, может быть, я смогу войти внутрь, но не смогу вернуться.

— Нет, я так не думаю.

— Почему?

— Это невозможно.

— Вы знаете, вот теперь я уверен, что должен показать это окно Некромантке.

— Вы полны мудрости, милорд.

— Но, увы, сейчас я должен подождать, пока не побываю у Императрицы; я уверен, что короли и императоры не любят ждать, даже если они используют фразы вроде "когда будет удобно".

— Я бы не удивилась, если бы это оказалось правдой, милорд.

— Поэтому я должен переодеться и отправиться в Замок Уайткрест.

Так что ему пришлось оторвать себя от пленительного подарка Верры. Попрощавшись с Аррой, он вернулся в свои комнаты и оделся в традиционный костюм воина-Дракона: черный с серебром.

Потом он опять вышел на середину двора замка и очень тщательно (он все-еще был достаточно усталым, несмотря на кляву, и чувствовал, что ему надо быть очень остожным, используя потенциально опасное волшебство) произнес заклинание, которое должно было перенести его в Адриланку, в то единственное место, находившееся за воротами Особняка Уайткрест, которое он достаточно хорошо знал. И без затруднений добился своей цели.

Он немедленно пошел внутрь и предстал перед Императрицей, от которой получил искренние поздравления за свой последний подвиг, о котором она оказалась на удивление хорошо осведомлена.

— Ваше Величество слишком добры, — сказал Маролан.

— Ни в малейшей степени. На самом деле я даже не начала быть доброй, но только потому, что у меня не было такой возможности. Но я надеюсь вскоре исправиться, поэтому я настаиваю, чтобы вы вернулись сюда через неделю.

— Через неделю, Ваше Величество? Я не премину быть здесь.

— Очень хорошо, мой дорогой Граф, — сказала Зарика, и отпустила его, добавив еще тысячу комплиментов.

На обратном пути он воспользовался возможностью и постарался узнать все о событиях этого дня, что, заодно, дало ему возможность получить добавочную порцию поздравлений от некоторых других, включая Сетру Младшую. Он узнал о попытке захвата Орба, о смерти Айрича и Тазендры, которых он глубоко уважал. Находясь в комнате Ее Величества, он обменялся приветствиями с Пэлом, но нигде не видел Кааврена, поэтому он спросил Сетру Младшую, куда отправился Тиаса.

— Он арестовывает Претендента, — ответил она.

— А, он? И сколько людей он взял с собой?

— Никого, он пошел один.

— Один? Вы не думаете, что ему нужна какая-нибудь помощь?

Сетра Младшая на мгновение задумалась, а потом сказала, — Нет, не думаю.

Сотая Глава

Как Кааврен арестовал Кану и сообщил Ее Величеству о результатах своей миссии

Кааврен, переговорив с Сетрой Младшей, опять сел на лошадь и достаточно быстро поскакал по Нижней Дороге Кейрона. Вначале он проехал мимо Императорских полков, которые преследовали остатки армии Каны; потом, через милю или две, он нагнал тех, корых преследовали. Никто, однако, не пытался напасть на него, или, даже не думал нападать на него, так что несколько испуганных взглядов — вот и все, что он получил от когда-то гордой собой армии Претендента, ныне разбитой и деморализованной, которая разделилась на две части: одни бежали так быстро, как только могли; а другие, слишком усталые и подавленные, для того чтобы бежать, без сил лежали по краям дороги, ожидая плена или любого другого, что судьба приготовила для них.

Те немногие, кто сумел сохранить лошадей, оказались счастливее своих товарищей, за исключением тех кавалеристов, которых стащили с лошадей охваченные паникой пехотинцы, которые затем сражались между собой за возможность использовать коня для бегства до тех пор, пока или сам конь не сбегал, или кому-нибудь удавалось вскочить на него, проехать милю или две, после чего его, в свою очередь, стаскивали с седла и процесс повторялся. Кааврена, однако, не трогали, и те, кто видел его обнаженный меч, сверкающие глаза и мрачное лицо мгновенно освобождали ему дорогу, так что он быстро ехал по дороге, заваленной брошенными мечами, копьями, щитами, мундирами, шлемами и знаками ранга.

Мы должны добавить, что как бы быстро ни ехал Кааврен, каким бы усталым он не был после дня, наполненного сражениями, смертью и сердечной болью, тем не менее его острые глаза не пропускали ничего; если бы кто-нибудь спросил его, он мог бы дать полный отчет о том, что видел.

Таким образом Кааврен очень скоро оказался на том самом месте, где, недалеко от дороги, лежало на земле знамя — то самое знамя, в котором он узнал стяг армии Герцога Каны. Он натянул поводья, остановился и задумался. Поглядев вокруг, он мгновенно понял, что именно здесь был полевой штаб Претендента. Он слез с лошади, привязал ее и какое-то время тщательно изучал землю, начиная от флага и двигаясь по медленно расширяющейся спирали, в то время как его острый взгляд не упускал ни одного дюйма поверхности в круге примерно в сорок ярдом диаметром. Закончив это, он опять сел в седло и поскакал по дороге даже быстрее, чем раньше.

Примерно через час он повернул на более узкую дорогу, ведущую на север, и поехал по ней, опередив остатки бегущей армии почти на три часа. Когда наступила ночь, он заметил маленькую гостиницу, выстроенную из дерева и выкрашенную в белый цвет. Он привязал свою лошадь к перилам перед фасадом здания, и отправился в конюшню, где нашел мальчика-конюшего, чистившего и мывшего гордого черного мерина, пока другая лошадь, серая, терпеливо ждала своей очереди.