Лепила-2

— Надо бы по журналу приемного покоя глянуть. Кстати, кто ее доставил, "Скорая"? — спросил я у медсестры приемника. Вот эту сестрицу я точно под страхом смерти в реанимацию не возьму. Напомаженнная и наманикюренная она все свои дежурства проводила с таким видом, будто делала своим присутствием в приемном покое громадное одолжение всему миру. Учтите при этом категорическое нежелание учиться хоть чему либо, и искреннюю обиду, если ей указывали на ...э-э, как бы помягче выразиться... ...альтернативную компетентность во всех вопросах. Я помню, как у добрейшего Генриха Витольдовича случилась натуральная истерика, когда данный медработник бойко написал в графе диагноз: "Артерреальная иппертензия"., по видимому, свято следуя заповедям кыргызских акынов: что слышу — то пою. И хоть всем ясно, что Лариса — несусветная дура, хоть и не блондинка, сделать с этим ничего нельзя — есть у Ларисы хорошая крыша в виде любовника-члена областной администрации. Ключевое слово здесь "областной администрации", а отнюдь не "члена". У нашего начальства ума хватает, чтобы не допускать Ларису даже к физиопроцедурам — с ее сноровкой и хваткой она и из безобидного ультрафиолетового излучателя нейтронную бомбу малой мощности устроит, но совсем уволить ее — не может никто. Поэтому мне тоже только приходится скрипеть зубами, когда на вопрос, что надо делать при остановке сердца, бойко начинает рассказывать:

— Прежде всего — посадить больного на стул и расстегнуть ему рубашку...

Ну, не поставил я ей тогда зачет, а толку? Все равно ведь к работе допустили... Ладно, может сегодня звезды стали как-нибудь удачно.

-Лариса, а кто сегодня больную с огнестрельным ранением привез.

-Мужчина какой— то.

— А какой именно? — сдерживаясь спросил я.

-А я не спросила.

— Может, родственник?

— Не знаю, — равнодушно пожала плеча Лариса.

— Телефоны хоть какие для связи с родственниками записала, адрес ее?

-Ах, Дмитрий Олегович, я же помощь оказывала, ну и не успела записать. — обиженно протянула она, всем видом демонстрируя, что "до грибов ли нынче".

-Мозоль на пальце не натерла?

— Какую мозоль? -захлопала она длинными ресницами

-Которую ты заработала, когда на кнопки телефона жала. Какую, нахрен, ты помощь оказала этой больной — инфузию наладила, группу крови определила, препарат какой нибудь ввела? Лариса, я же тебе говорил уже: медицина — это не твое, тебе отсюда надо уходить.

-А вы мне не указывайте, где и как мне работать,— вспыхнула "зачарованная". "Зачарованная" — это так ее наши девушки с усмешкой называют. Нажалуется, что я тут ее третирую, опять Львович, с тоскливыми глазами больного сенбернара будет мне выговаривать. Я вспомнил нашу последнюю беседу...

....— Не надо ее трогать.... Ну, понимаю я все, Дмитрий Олегович, но не могу я ее уволить: мне уже из облздрава звонили, чтобы я и думать этого не смел — сразу сказали, что приедет проверка, ее восстановят, а нам всем — секир-башку сделают. Замечание я ей объявил, конечно, но больше, — он развел руками, — извини.

-Хоть бы этого ее "папика" куда повыше забрали — глядишь, он либо ее с собой увез бы, либо, новую пассию там нашел.

-Будем надеяться, — грустно вздохнул Львович.— Думаешь, она меня не достала— во!— он чиркнул ребром ладони по горлу...Этот разговор состоялся у нас после того, как Лариса, ничтоже сумняшеся отправила больного с разлитым перитонитом своим ходом к хирургу на прием. Так и шел бедолага, согнувшись пополам и охая на всю больницу.

Все же я не отказал себе в удовольствии хоть как-то отыграться:

-Знаешь, Лариса, я вот читал у одного греческого философа — его слова конечно, не к тебе относятся, а к спортсменам, но высказывание очень интересное: "Когда я вижу фигуру атлета без признаков ума в глазах — мне чудится что-то скотоподобное".

Лейтенант прыснул. С десяток секунд Лариса багровела, по-видимому, раздумывая, как ей отнестись к подобной фразе. Потом запальчиво сказала:

— А я вот считаю, что эти слова относятся ко мне! — и тут же осеклась, поняв, что попалась. Теперь уже захохотали все, присутствующие в приемном покое, кроме меня, сохраняющего абсолютную невозмутимость, да пожалуй, преставшего плакать, но по -прежнему шмыгающего носом Никиты.

-Тебе видней, Лариса, я вот при свидетелях готов повторить, что к тебе это ни в какой мере не относится — ты же даже не спортсмен. В любом случае — все претензии к Аристотелю.

— А в каком он отделении работает?— зло спросила Лариса.

— Увы, Лариса, в нашей больнице его нет. Ладно, лейтенант, — обратился я к милиционеру, — давайте разбирайтесь там, что же с этой больной произошло. А кто вам кстати, про нее сообщил?

— Из вашего отделения позвонили.

Я вновь неприязненно посмотрел на Ларису — даже этого она не сделала.

-Давайте-ка девушка, подробно: кто привез, когда, что говорил, почему вы не выполнили свои должностные обязанности, — решительно сказал лейтенант. Я с удовольствием посмотрел на скисшую Ларису — если на нашу администрацию она плевать хотела, с милицией бодаться ей явно не хотелось, и свой гонор она заметно подрастеряла. Распрощавшись с милицией, я поднялся в отделение. Ребенок уже пришел в себя, окончательно выйдя из наркоза. У кровати сидела его мать, неброско одетая неприметная женщина, и негромко его расспрашивала. Я сел за стол, невольно слушая их разговор.

-... А как он в тебя выстрелил?

— Он сказал: "смотри, какой пистолетик классный", а потом на курок нажал, он и выстрелил, громко так. Мне и не больно было, так, в живот сильно ударило, а потом голова закружилась и я заснул, — простодушно сказал мальчишка. Мать его всхлипнула:

-"Заснул"..., слава Богу, что проснулся. Друзей своих благодари, что сразу прибежали, да врачей еще.

Похоже, что Никита говорил правду. Непонятно, кто е подстрелил женщину, и где она была все это время. Кто этот мужчина, что ее привез, почему не остался, куда ушел.

Как раз закончилась операция и женщину привезли на каталке в отделение.

— Ну, что там было? — спросил я Марину.

— Повреждение печени, крови много потеряла. По-видимому, сначала была подкапсульная гематома, почему она и была сразу относительно компенсированной. А потом , на фоне нашей инфузионной терапии, ну... и длительной интубации, кровотечение возобновилось.

-А пуля, — я вспомнил странный пистолет. — такая же?

-Да, один в один. Вот ведь негодник, малой этот.

-Да, понимаешь, может это и не он... — я вкратце пересказал Марине вновь выявившиеся обстоятельства странных происшествий-... Так что, женщина сейчас — свидетель очень важный. Может, тот кто ее подстрелил, ее и в больницу привез.

— Пока что может к ней, до выяснения всех обстоятельств никого и не пускать — задумчиво сказала Марина.

— Можно. В любом случае, пока на аппарате придется ее держать, учитывая ее особенности. Да и кровопотеря, опять же... Экстубировать — только когда в кровати сядет и руками махать начнет. Не хватало только нам опять в такую засаду, как на вводном наркозе попасть, — предупредил я Марину.

-Конечно-конечно, — торопливо кивнула та головой.

Вот, девушка, и начинаешь ты становиться анестезиологом. Умение пихать трубку в глотку — это еще не все. И учиться оглядываться и перестраховываться, причем разумно выбирая золотую середину между осторожностью и трусостью придется тебе всю жизнь..Жаль будет, если свалишься в сторону трусости — анестезиологом тебе тогда не быть. Хотя альтернативой этому будут такие вот форс-мажоры и, как следствие их — ранняя седина, "иппертензия", а иногда, и дай тебе Бог, как можно реже, мучительные периоды осознания того, что своими действиями ты, хоть и не желая того, больному навредил. Иногда — запредельно. И до Страшного Суда не извиниться, разве что в церкви покаяться... Только и остается стараться не допустить чего-нибудь дальше.

Ну, а с женщиной-то как дальше? Мало того, что она немая, так на аппарате ИВЛ с ней даже жестами не пообщаешься. А и ладно, вон какие у нас доблестные правоохранительные органы, им и карты в руки. А , учитывая кровную заинтересованность("кровную" — со всех сторон) того же сержанта в скорейшей поимке того злодея, что по людям стреляет, а потом пистолеты по кустам разбрасывает, можно надеяться, что милиция носом землю будет рыть, а стрелка того найдет.

— Ладно, пойду — ка я домой. Удачи на дорогах.

-Спасибо. Я запишу вас.

Я шел по коридору к выходу, когда меня поймала наша зав. кадрами.

-Ой, Дмитрий Олегович, как хорошо, что вы здесь. А то я уже собиралась вам домой звонить.

Я обреченно вздохнул, пытаясь сообразить, чего еще хочет от усталого, "старого" анестезиолога родимая больница.

-Вас завтра на учебу надо отправить, в город, вот, распоряжение пришло, из облздрава.— Она близоруко сощурилась, и, поднеся к глазам лист бумаги, прочитала:

-" ...В рамках повышения квалификции врачей анестезиологов-реаниматологов...направить в областную клиническую больницу анестезиологов-реаниматологов..— где же это? Ага, вот: — ...Лесногорская ЦРБ — с завтрашнего числа."

-А что так экстренно? — полюбопытствовал я.— У нас, вроде, не фронт. Я, положим, имел кой-какие другие планы.

-Приказ немного запоздал, — виновато пробормотала она.— Датирован еще прошлой неделей, а пришел только сегодня.

-Ну, а чего меня? Вон, пускай бы, поехала Марина та же.

-Нельзя, — покачала она головой, — в приказе четко сказано: " ... с опытом работы не менее 5 лет..".

-На сколько хоть посылают?

-На неделю. Ну, а что вы так переживаете?. Съездите, развеетесь. Вам для подтверждения категориии, как раз часы учебы нужны.

Сопротивлялся я и правда, скорее, по извечной привычке, нашего работника — не стремиться выполнять первое же распоряжение начальства. Симптоматично, однако: наш человек изначально предполагает какой-то подвох со стороны всех, кто выше, особенно, уровня выше районного, поскольку предполагает, что " эти, сверху, ничего хорошего для простого человека придумать не могут", а значит, от придумок ихних надо отбрыкиваться всеми доступными способами. И, между прочим, имеет резон. Чего стоит хотя бы одно из последних распоряжений облздрава охватить медицинскими осмотрами всех лиц без определенного места жительства. Подлежало нам, согласно данного перла бюрократической мысли, всех бомжей выявить, осмотр им провести, кого надо — исцелить от выявленных недугов, кого надо — на учет поставить. В заключение предлагалось снабдить всех бомжей даннными медицинского обследования, а заодно — документами для дальнейшего их проживания в обществе... В общем-то, наверняка идея оттуда, "сверху", действительно представлялась неплохой — здорово ведь, всех бомжей обследовать, подлечить, и, тем самым значительно улучшить ситуацию с заболеваемостью туберкулезом, вен.болезнями и прочими социальными язвами. Мы же с Витольдовичем сидели на пятиминутке и тихо чертыхались, не зная, плакать или смеяться от подобного приказа. Поскольку напрямую приказ все таки, не нас, а касался бедолаг— участковых терапевтов,той самой "пехоты-царицы полей"отечественной медицины, ькоторую, как и настоящую пехоту, первой бросают в бой, и, меньше всего же ценят, мы решили смеяться.

-Ладно, приказ есть приказ. Нравится он тебе, не нравится, он есть, его надо исполнять, — рассуждал Витольдович,— следовательно, надо: во-первых, снабдить врачей картой всех помоек Лесногорского района и прочих иных подобных мест, во-вторых, выделить им спецтранспорт и спецодежду для отлова нашего, так сказать, спецконтингента.

— Не забудьте, нормы нагрузок на врачей надо снизить, а также отменить большинство вызовов — в это время участковые будут бомжей ловить.

— Далее, что делать, если бомж, даже уже изловленный возле помойки категорически отказывается от поездки в больницу, выражаясь при этом ненормативно. Значит нужна еще поддержка со стороны правоохранительных органов.

-Ненормативно — еще полбеды, упечем за оскорбление, заодно и проверим. А ежели он исключительно нормативной лексикой говорит : а не пошли бы Вы, господа лекари...

-Куда?

— В облздрав.

-В ваших устах, Дмитрий Олегович это уже звучит как-то...ненормативно. Ну, да ладно. Наловили мы их, проверили, проветрили.Надо же им документы дать. Согласно приказа, сами слышали — обязанность эта возложена на нас. Сильно сомневаюсь, что доблестная милиция возьмет на себя сей труд, поскольку про нее в приказе ничего не говорится. Значит, надо: во— первых...

— В-третьих. Или даже в-четвертых.

-Ну да, в-тех самых, завести отдельную розыскную службу, дабы она все про бомжей уточняла. А то, не дай Бог, выпишешь ему паспорт, что он Сидоров Иван Петрович, а он вовсе Джон Вассерман-Оглы, американско — израильский шпиен, по совместительству— исламский террорист. Нехорошо получится.

— Также надо штат паспортисток завести...

-... и всю сопутствующую им службу...

-...и контролирующие их органы.

— А вот такой еще вопрос: он же бомж, вышел из больницы, документы потерял или пропил, и убрел, в поисках болеее злачных пажитей, в соседний район. А там его снова поймали — по новой начинать? Эта программа покруче мероприятий по очистке Мексиканского залива от нефти стоить казне будет.

— Ладно, "суровость законов компенсируется необязательностью их исполнения"...

О программе охвата бомжей медицинским обследованием, действительно, как-то быстро забыли, тем не менее, неуемное чиновничье творчество, периодически продолжало спускать "для исполнения" все новые и новые "шедевры".

А поехать, может, и стоит — и часы нужны, и посмотреть, как там высшие светила поживают — полезно. Может, и умному чему научусь. Справятся Сергей и Марина и без меня, не в первый раз.

Так что утром электричка уносила меня в областной центр. В желдке приятной тяжестью лежали пирожки, испеченные Инной. А может, жениться на ней, все же? Предложи мне кто такое пару-тройку лет назад, я бы только посмеялся. А время идет, то, что касалось важным вчера, становится абсолютно бесполезным и ненужным сегодня и наоборот.Ладно, поживем — увидим.

Без особых проблем добравшись до областной больницы, я не стал подниматься к парадному входу, с его мельтешащим круговоротом больных, посетителей, медперсонала, и прочего обслуживающего люда, а свернул к боковому крылу. Всего пара десятков метров в сторону — и я окунулся в прохладу холла. Здесь, в отличие от царившей неподалеку суеты, почти всегда царила тишина — эта часть больницы оживала лишь тогда, когда по утрам в гардероб, расположенный в ней, спешили сотрудники, да проходили какие-нибудь конференции — на втором этаже крыла располагался громадный зал, цинично называемый некоторыми несознательными сотрудниками "Вазелиновый" — именно в нем проводились "разборы полетов" — случаев, вышедших из-под контроля местной администрации, и, каким-то образом, прогремевшие на всю область. Обычно подобные экзекуции проводятся в несколько этапов: сначала руководство больницы проводит свое расследование и каким-нибудь образом наказывет виновников того или иного "ЧП". Хорошо, если этим все и закончится, но обычно, дело попадает "наверх" — или вследствие жалобы, или "в связи с широким общественным резонансом". Вот тогда приезжает областная комиссия, находит кучу недостатков в работе того или иного учреждения, и мечет громы и молнии на местном уровне. Но это еще не конец: через месячишко-другой, сделав все оргвыводы, и назначив крайнего, всех заинтересованных людей, а также — в воспитательных целях и всех остальных работников того же профиля со всей области, вежливо приглашают в "Вазелиновый зал". Здесь, включив всю силу того заднего ума, которым всяк крепок, а начальство — в особенности, данное начальство со смаком топчется по виновным в безобразии, стирая их в порошок, пыль, прах, и разве что не разлагая на субатомном уровне. По опыту присутствия на подобного рода "публичных порках" я знаю, что возражать, приводить аргументы и доводы в свою защиту на них — все одно, что бежать навстречу поезду с криком "Задавлю!, а именно — сверхнаглость. Ссылки на то, что ""...а у меня не было таких-то медикаментов..." или "... такой-то аппаратуры" отметаются с возмущением. ВЫ ОБЯЗАНЫ были обеспечить медикаменты и аппаратуру! А как? А не волнует! ЛЮБОЙ ценой! (Эх, им бы мундиры с петлицами и кубарями, а нам — ботинки с обмотками, выразительнее было бы...)Говорили начальству? Писали докладные? Мало писали и мало говорили. Надо было СТУЧАТЬ ВО ВСЕ ДВЕРИ и БИТЬ ВО ВСЕ КОЛОКОЛА! А начальство ваше где? ПОЧЕМУ не отреагировали? Денег не было? НА ТАКОЕ ВАЖНОЕ ДЕЛО не было? Значит, надо было другие статьи расходов урезать а на это — НАЙТИ! (В другой раз будут ругать других, за то, что они как раз "урезали", к примеру, статью на бензин для "Скорых", а вследствие этого был не обслужен вовремя вызов, с печальными последствиями. "Тришкин кафтан" — спецодежда всех главных врачей). Короче, ВЫ-ПРЕСТУПНИКИ!!! Вам-выговор, вас— освободить от занимаемой должности, а этого, шибко умного — послать на переаттестацию,для проверки уровня знаний имеющейся категории (читай — снять с него категорию к чертям собачьим, чтоб не выпендривался). Идите работайте.