Лепила-2

-Староверка? — на всякий случай уточнил я, заранее уже зная ответ.

— Да, Вознесенская, кажется, — пытливо глянул на меня доцент, — вы ее знали?

-Знал..., — я коротко рассказал о смерти старухи.

-Ну, что же, Царствие ей Небесное,— вздохнул Ермолаев, перекрестившись. Он продолжил: — Тетя Лена говорил, что ее муж писал, что они ведут раскопки недалеко от Лесногорска, возле большого камня. Я думал, что это довольно значимая примета, но у вас их вокруг Лесногорска столько — за сто лет не обследуешь.Тем более, после войны границы города сильно изменились.

Все это время мы пробирались по лесной тропинке. пока не выбрались к громадным соснам.

— Вон он, тот валун, — я указал на громадную глыбу, — а вот здесь, на мелклводье, я напоролся на тот обломок.

Ермолаев болезненно застонал:

-Если только стоянка была состороны карьера — пиши пропало, все перелопатили. Ой-ей -ей, ну как же так, неужели все напрасно! — почти бегом он бросился к гранитной скале и начал бродить вокруг нее, внимательно разглядывая окружающую землю. Походив немного, он повеселел.

— Мартов писал, что они ведут раскопки с западной стороны камня, , карьер же у вас — с восточной. Когда его, вы говорите, копали?

-Вроде, в пятидесятых годах, где-то... — я глянул на Дину.

— Нет, в 67-м начали, в 68-м закончили, когда на ключи напоролись и все работы тогда прекратились — безапелляционно заявила она.

— Надо, конечно, шурф пробить. но похоже, что там не шевелили землю больше 60 лет — по растениям вижу. Так что не все еще потеряно.Эй , лодыри — крикнул он своим студентам,— давайте ставить лагерь.

— А где вы раскопки проводить будете — поинтересовался я—

-Раскопки? — рассмеялся Ермолаев,— да нет, у нас здесь не раскопка, а разведка — существенная, между прочим, разница, и Открытый лист нам выдан именно на разведку — по форме Љ 2: "... на право производства разведок с частичным вскрытием небольших участков (до 20 кв. м) памятников с разведывательными целями". Нам на то и Открытый лист выдан — я ведь еще зимой подал заявку на праведение работ в Лесногорске, а тут вы как раз подвернулись со своей находкой. Мы же даже не знаем, в общем-то, точное местонахождение археологического памятника. Так что будем работать просто в административном районе. Пока до раскопок — куча дел всяких. Одно описание с полной характеристикой его географического положения, отношения к соседним водоемам, — он кивнул на карьер, — и населенным пунктам, рельефа и топографических особенностей, формы, размеров, состояния поверхности... ну и еще много там чего — уйму времени отнимет. Ну, этим девчата займутся, а ребята шурфовкой займутся. Это вообще-то делать не очень положено. раз тут уже раскопки велись, но у нас обоснование есть — здесь велись строительные работы.

-Где палатки ставить, Иван Егорович? — тяжело пыхтя под весом груза, — к доценту обратился невысокий парень из студентов.

— Я думаю, вон там подальше от камня. Тем более, что комаров, по сведениям Философа, здесь мало — улыбнулся Ермолаев.

Я шлепнул себя по щеке, и подумал про себя, что неизвестно, что такое "мало" в понимании человека XVII века...

...Разведка двигалась медленно. "Лоботрясам" из института, судя по всему, гораздо больше нравилось пить пиво и купаться. Тем не менее, уже скоро появились первые находки — ребята нашли пару кремневых отщепов. Я повадился ездить в лагерь чуть не каждый день, когда был свободен от дежурства. Потихоньку и сам копался в плотном, слежавшемся песке, сеял его сквозь сито. Однако не нашел ничего значащего, все как-то больше простая галька попадалась. Неужели прав был историк, и все пошло под нож бульдозеров и в ковши экскаваторов? Ермолаев мрачнел с каждым днем, тем более , что дело начинала портить погода — зарядили холодные дожди, как-то быстро темнело, в ямах вечно стояла грязь и лужи воды. Он менял место , пробовал закладывать разведочные шурфы и там и сям — но все без толку.

— Не понимаю я, — признался он мне однажды.— Раскопки здесь велись — я вижу, и очень давно,как раз в 30-х, 40-х но... как-то странно, все слои перемешаны. Будто не ученый копал, а так, какие-то любители. Главное и ребята это видят же, и на меня смотрят с недоумением — куда я их, мол, привез? Главное — это только возле этого камня. Во всех других местах слои не нарушены, но там и находок нет. Нет, Мартов так копать не мог — он был серьезный ученый. Тогда кто? Местные, что ли?

Однажды на раскоп приехал бойкий корреспондент областной газеты, покрутился рядом с лагерем, взял короткое интервью с руководителем раскопок., записав его на диктофон. Потом посверкал цифровиком, сфотографировав наши находки, вид раскопа сверху, гранитный валун сбоку и умчался. Через несколько дней мы читали в газете статью с напыщенным названием: "Прошлое цепко хранит секреты". В ней так расписывались тяготы нашего быта, что можно было подумать, что раскопки мы ведем в дремучей сибирской тайге, как минимум за триста верст от ближайшего жилья, и высказывалось сожаление, что находки наши скудны и малоинформативны.

— Про то, что "прошлое хранит секреты" — это, между прочим, я попросил его написать, — заметил Иван Егорович, — а то живо набегут "черные копатели.", все переворошат. Пусть уж лучше думают, что здесь действительно ничего нет. Собственно говоря, так оно и есть. — мрачно добавил он

В один из дней, как обычно, я приехал в лагерь археологов, и застал их свертывающими палатки.

— Что, уезжаете? -спросил я Ермолаева.

-Да, приходится, у ребят практика заканчивается, а на дальнейшее финансирование средств у института нет. Может, в следующем году, — бодро ответил он, но видел я, что на душе у него кошки скребут.

— Иван Егорович, а так ли уж важно, что мы тут раскопаем, ну, нашли пару осколков, да и мой туда же плюсуйте. Я к чему: таких осколков, нуклеусов — пруд пруди. Вы же мне сами карту показывали— везде эти стоянки первобытного человека, даже в нашей области их несколько штук нашли. Ну, одной больше, одной меньше, да и не меньше, хоть что-то да нашли, значит уже можно рисовать кружок на карте — была здесь стоянка, стало быть?

-Дело в том, Дмитрий Олегович, что не так важен факт стоянки, их действительно, очень много открыли, как то, что на этих стоянках находят. Видите ли, я надеялся найти здесь не просто каменные изделия, а клад.

Я с недоверием посмотрел на археолога

-Я вроде слышал, что само слово "клад" у вас, у археологов чуть ли не еретическим считается, и они очень обижаются если кто-то называет их кладоискателями .

— Ну, в общем, да, — улыбнулся ученый. -Но это относится, скорее к тому, что большинство людей привыкли называть "кладом" — горшки, а лучше сундуки, набитые золотыми монетами и драгоценными камнями. Собственно, и в сундуках ничего плохого нет, но поверьте — глиняные черепки и кости бывают гораздо интереснее. А "клад" — просто профессиональное название. И клады бывают не только из золота, но и из всего, что для людей того времени представляло какую-то ценность. Вот во времена неолита ценность являли кремневые изделия — их и прятали, а часто и не прятали, а просто складировали. Находки кладов кремневых изделий — штука очень редкая, по пальцам перечесть можно. Так вот, по некоторым сведениям, которые мне передала тетя, Мартов незадолго до своей смерти как раз и наткнулся на такой клад, причем в захоронении, с элементами ритуала — а это вообще уникум. Каждая такая находка, бывает, совершенно меняет представления ученых об обществе того времени. И, не забудьте, место не зря назвали "мастерская" — значит должны были сохраниться многие изделия, а это дает представление о способе их изготовки на самых различных ее этапах. Вы вообще представляете что такое — период мезолита? — я отрицательно кивнул головой. — а ведь это — громадная революция в развитии всей человеческой цивилизации, затянувшаяся на несколько тысяч лет. Равного ей события, пожалуй в истории человечества и найти-то трудно. Представляете: мир тогда очень начал изменяться— десятки тысяч лет человек жил охотой и собирательством, всячески совершенствовал эти методы выживания, а тут— ледник начал оттупать, соответственно, вымирать мегафауна — всякие там мамонты., шерстистые носороги и гигантские бегемоты, резко стало не хватать еды. Как следствие, начало развиваться земледелие — вещь, ранее неслыханная и невиданная, как следствие — человек начал переходить к оседлому образу жизни, началось обезлесивание... ну и так далее. Именно к этому периоду относится очень сильное развитие религии, вашей родной медицины — первые ампутации конечностей зафиксироаны именно тогда — и даже такой малоприятной вещи, как физическое наказание— человек "созрел" уже до того, чтобы умертвить соплеменника не потому, что сильно есть хочется, а "за дело!" Сколько за этим переходом к такому образу жизни трагедий, человеческих судеб — кто сейчас ответит... Вот и здесь — кто тут был? Люди, готовые вот-вот начать бросать зерна в землю, или "упертые" охотники, желающие жить, как отцы, деды и прадеды? Здесь важна каждая деталь. Все же в комплексе — сделало бы эту находку , ну, скажу скромно — очень интересной и важной. Ладно, не в этот раз, так в другой. — Он огорченно вздохнул.

Лагерь быстро опустел, "лоботрясы" с охотой законсервировали место раскопок, снова засыпав все ямы и шурфы. Август наступил незаметно, в череде дождей, но потом сразу обрушился нестерпимой жарой...

"... Идет война народная,

Священная война!" — надрывался репродуктор, наверное, точно так же, как и тогда, в 41-м. Солнце пекло немилосердно, и десантники в своем камуфляже наверняка изнывали от жары. Хорошо хоть, на руках у них были надеты белые перчатки, а то бы точно обожгли руки о стволы "калашей".

Песня закончилась, пошли выступления, как раньше говорили, "от парткома, от профкома". И хоть не было среди выступавших ни партийных бонз, ни профбоссов, выступления были похожи на все те, что мне довелось выслушать еще с октябрятского возраста, как овечка Долли — на свою маму. Вновь и вновь поминался "великий подвиг", "память в людских сердцах" и "благодарные потомки", все это щедро сдабривалось "неувядающей славой" и "славными делами". Особенно умилительно звучало словосочетание "наш народ". Когда это относилось к советскому народу — вопросов, вроде, и не возникало, теперь же он вырисовывался, как-то, сам собой: в той Войне каждый народ воевал сам за себя, или все же вместе сражались русский с белорусом, да и всеми прочими?

Появилось, правда, новое, хотя и не шибко, траченное уже, словосочетание : "ревизионисты истории". Тратила его, по-видимому, та самая моль, что ела еще доклады о "ревизионистах единственно верного марксистско-ленинского учения". А чего зря добру пропадать? Тем более, что ругали этих самых "ревизионистов" аккурат теми же словами, что и тех, давно забытых, китайских коммунистов.

Очень прошу вас, не подумайте, что я ерничаю. Того, что мне рассказал о Войне отец, хоть и был он тогда еще ребенком, того, что услышал я от своего деда по линии матери, хоть и не долго пришлось слушать мне его рассказы, мне хватило, чтобы понять: эта Война была очень страшной, победить в ней было очень трудно, и подвиг всех — от солдата и до маршала, был действительно велик. Именно поэтому каждый раз, когда о ней говорят, надо находить новые слова и фразы, чтобы они не приедались, чтобы слова "Война", "Победа", "Подвиг", были не блестящими калейдоскопными стекляшками, из которых можно сложить бесконечное количество узоров, извините, докладов, а кричали бы в уши, слышащих их, как кричат раненые в живот пехотинцы и сгорающие заживо танкисты. Наверное, это трудно, находить каждый раз такие слова. Но, наверное, не труднее, чем было победить в той Войне.

Я думаю, что трудно будет находить такие слова еще и потому, что с каждым годом увеличивается количество дат Войны, которые, обязательно надо отмечать. 9 мая, праздник действительно всенародный, как — то незаметно, дополнился 22-м июня, да плюс еще день освобождения областного города, да день освобождения Лесногорска, да день присвоения областному городу звания "Герой". (Насчет этого у меня, извините, тоже свои мысли есть: если защитники Тулы или Смоленска, геройски оборонялись, надолго фашистов задержали — так эти города, не люди даже — "Города Герои". Ну, а если под забытым полустанком двадцать безусых курсантов час с винтовками продержались, ни одного немца при этом не застрелив, но ячейки свои стрелковые не покинув, пока их минометы немецкие в этих же ячейках не похоронили — так, выходит, и смерть их не совсем, не вполне геройская была?

Только читал я в нескольких книгах, что и Сталинград с ходу немцы не взяли, потому что полчаса потратили, пока зенитную батарею с девчонками, на ней служившей, танками давили. Те по наземным целям и стрелять-то не умели, а полчаса городу, за которые сумели оборону в месте прорыва организовать, дали. Ну, так то ж Сталинград, а то — полустанок...)

Во все поры года, от зимы до осени, отмечаем мы что-то, связанное с войной... И, поскольку речи, произносимые на всех этих торжествах никак не меняются, их разъедающее, ослабляющее действие на память, увеличивается в разы.

Положительного в этом лишь одно: по случаю этих всесезонных торжеств ветеранам кое-что перепадает — то деньжат подкинут, то ремонт квартиры, то еще чего...Медаль какую-нибудь придумают, а к ней, опять же — денежное пособие. Все старикам польза, хотя если бы им напрямую достались все те деньги, которые тратятся на проведение подобных мероприятий — ветераны все поголовно разъезжали бы на "БМВ", или на "Оппеле", или на "Мерседесе". На чем то, короче, на чем, наверняка, разъзжает вон тот немец. Почтить память погибших советских воинов, обретающих ныне упокоение, приехал бывший солдат вермахта, а ныне добропорядочный гражданин "воссоединенной Германии" герр Клаус Хольцбергер. О его предстоящем приезде заранее написала местная газета, в силу чего я и знал его имя и фамилию. Высокий, худощавый, в сером клетчатом пиджаке, он стоял с каким-то военным, в фуражке с высокой тульей, и парой чиновников из местной администрации Ухоженный вид бывшего вермахтовца резко контрастировал с одежкой наших ветеранов, небольшая группа которых тоже стояла у чугунной ограды кладбища. Старомодные коричневые костюмы, плохо отутюженные рубашки, загорелые морщинистые шеи. Даже ростом все, как один, они не вышли, а может, согнула их жизнь — вначале вражеским огнем, потом работой без продыха, а под самый свой конец — непонятными переменами и хроническими болезнями. Не могли они похвастать ни таким роскошным белозубым ртом, ни густой седой шевелюрой, как у немца. И только медали, тускло поблескивающие на груди, отличали их от зарубежного гостя. Возможно, и у него были какие-то военные награды, но не посмел герр Хольцбергер нацепить свои железные кресты перед нашим кладбищем. И юбилейных медалей у него нет — нечего праздновать "воссоединенной Германии" и десять, и двадцать, и пятьдесят лет после Войны.

Сегодня, по случаю дня освобождения Лесногорска, хоронили останки семерых наших солдат, обнаруженных недавно при валке леса. Нет, это не было какое-то захоронение в наспех найденной канаве или бомбовой воронке. Похоронная команда сделала все как надо: зарыла павших в аккуратную, специально вырытую могилу, соорудила над ней деревянный обелиск, судя по всему, даже со звездой. На обелиск прибили дощечку с фамилиями, именами и званиями погребенных. Наверное, нанесли место захоронения на карту, которая и по сей день лежит в каком-нибудь архиве. И ушли: дело было сделано, сделано правильно, и дел таких до самого Берлина, а как потом оказалось, и до Хингана, было не переделать... Не оказалось рядом с могилой ни деревни, ни хутора, чтобы ухаживать за ней, подновлять краску, полоть сорную траву. Молодые деревца, в том далеком, 44-м., наверное, бывшие в рост человека, постепенно вымахали в строевой лес, который и предназначили к вырубке. Так вот и нашли тех, кто пролежал все эти годы в тишине и безмолвии, пока десятки тысяч раз повторялись слова "никто не забыт, ничто не забыто". Нашли вовремя — еще с десяток лет, и обомшелый, покосившийся обелиск, рухнул бы под собственной тяжестью. Только вот из семи имен, нацарапанных когда-то на дощечке, не уцелело ни одного. Может, и не было там, на дощечке, имен всех семи, может и тогда, кто-то лег неизвестным в братскую могилу, но теперь все они отправлялись под черную мраморную доску, изготовленную как раз к этому случаю, без различия возраста, звания, и исповедуемой при жизни религии — неизвестными солдатами. Вроде бы в Центральный архив отправили запрос — известно ведь, какие части воевали в той местности. Если повезет, должны найти.