Подорожник

Сперва юноша решил, что тварь сдохла, утонула. Но тут кончик хвоста лениво шевельнулся, будто подманивая.

— Что будем делать? — шепотом спросил Эксель.

— Думаю, ноги, — так же шепотом ответил Подорожник. — На всякий случай, Вереск — вон за тем лесочком.

Они осторожно отступили, не сводя глаз с хвостищи — шаг, другой... Третий сделать не успели.

Хвост бешено ударил по земле, взметнув фонтаном грязь и тину, и ухнул в болото. Вместо него с диким ревом вынырнула огромная оскаленная пасть. Передние лапы твари заканчивались когтями-крючьями. В мгновение ока чудище ухватило Подорожника когтями за плащ и сдернуло в черно-бурую жижу. Эксель взмахнул руками, пытаясь поймать старика — куда там! Только споткнулся о выроненный посох.

Парень ринулся следом, не помня себя. Сразу ухнул с головой. Едва нащупав под ногами что-то твердое, он оттолкнулся и вынырнул, отплевываясь. Кое-как выкарабкался обратно на тропинку и закрутил во все стороны облепленной грязью головой. Никого. Ничего. И по звукам не поймешь — везде булькает. Ему вспомнились рассказы про чудовищ, живущих в трясине. Такое схватит — и утащит на дно, под корягу. Запас на зиму.

Он еще долго метался, размахивая подобранным посохом, по всей низине — кричал, звал тварь, даже упрашивал... Напоролся на какой-то коварный сук, впившийся в бедро так, что пришлось выдергивать... Наконец, уже глубокой ночью, добрел, шатаясь, до кромки леса. И оглянулся, чтобы посмотреть в глаза беспросветной тьме, в которой сгинул его проводник.

Над головой неуверенно громыхнуло, и сразу зарядил мелкий дождь, смывая с лица грязь и слезы.

9.

Сперва у него отобрали посох и промурыжили полдня в караулке. Юноша даже успел немного вздремнуть.

Пока в караулку бегали служанки и поварята, солдаты терпели, а когда начали заглядывать рыцари, терпение лопнуло. И Экселя перевели в большой зал замка. Слуга, который вел его, указал на место у стены, где положено дожидаться появления лорда, потоптался неуверенно, и, наконец, спросил:

— Правда, что вы... самого лорда Иленга?

— Правда, — ответил Эксель, все силы которого уходили на то, что стоять прямо, не перенося веса на больную ногу.

Зал был празднично украшен гирляндами цветов и фонариками. Стол на возвышении сверкал белоснежной скатертью. Слуги расставляли на нем кубки и блюда, золотые и серебряные.

"Не бедно живут, — вяло подумал Эксель, и тут же одернул себя. — Не раскисай! Ты здесь по делу".

Вокруг шныряли слуги, поправляя украшения и сдувая последние пылинки, сновали домочадцы и воины, состоявшие на службе у лорда. Под разными предлогами, но с одной целью — поглазеть на новоприбывшего наглеца. По крайней мере, так казалось самому Экселю. Еще три дня назад он пошел бы пятнами от подобной встречи. А теперь просто стоял и терпеливо ждал.

Как он ни отмывался в ручье, как ни чистил одежду, сразу было видно: парень вылез из болота. Доковыляв после полудня до города, где он собирался либо заплатить за чистку, либо купить новую одежду, Эксель не сделал ни того, ни другого — ему уже было все равно. Вот только к цирюльнику заглянул. Тот промыл рану на ноге, смазал ее и перевязал чистым полотном. Беленькая повязка весело выглядывала из распоротой штанины.

Наконец вокруг началась суета, гости выстроились живым коридором — так, чтобы всем была видна парадная дверь. Створки распахнулись, и вошли стражники с алебардами, перевитыми лентами. Они прошагали по залу в две шеренги и встали на карауле вдоль стен. Потом выступили рыцари, в кольчугах, парадных коттах с гербом, а следом выплыли лорд и леди Иленг, хозяева Вереска. Лорд Кадор Иленг оказался невероятно хорош собой — золотоволосый и золотоглазый, стройный, в длинных одеждах зеленого бархата. И выглядел он намного моложе своих сорока с гаком. Леди Дорада тоже блистала красотой, но ее Эксель разглядывал не так внимательно. Отметил только, что она похожа на супруга цветом волос и глаз. Потом прошли двое мальчишек — близнецы, лет двенадцати-четырнадцати, — поди разбери, кто из них наследник. Следом прошествовала золотокудрая юная леди, которую вел под руку могучий старик, видимо, кастелян.

За ними потянулись расфуфыренные нобили — домочадцы и приближенные. От ярких нарядов и обилия драгоценностей запестрело в глазах.

Вошедшие заняли свои места за праздничным столом. Лорд опустился в высокое резное кресло, обвел сияющими глазами гостей и провозгласил звучным, красивым голосом:

— Рад приветствовать вас в моем доме, господа! Сегодня Ракитовый день, и, по традиции, любой бастард может явиться пред очи лорда, к роду которого он себя причисляет, и предъявить свои права. Если в этом зале есть бастард, в котором течет кровь Иленгов, пусть выйдет и скажет об этом!

По залу прокатился шорох — все дружно повернулись в сторону Экселя. Только леди Дорада продолжала сидеть прямо, надменно глядя перед собой.

Стараясь не хромать, юноша прошел к столу. Гости расступались, давая ему дорогу. Встав напротив кресла, в котором восседал лорд, Эксель сказал:

— Я — Эксель из Маргерии. Семнадцать лет назад вы, лорд Иленг, оказали честь моей матери, Альте Эгон. Я — ваш сын, и в Ракитов день я прошу и требую признать меня по праву крови.

Раньше Эксель с трепетом представлял: что будет, когда на нем скрестятся взгляды обитателей замка Вереск. А сейчас ему было плевать на эти взгляды — все, кроме одного, отцовского.

Лорд Кадор рассматривал незваного гостя спокойным взглядом. Потом, скрестив руки на груди, он ответил:

— Я не помню такой женщины, Эксель. Но двадцать лет назад, во время мятежа, я действительно бывал и в Маргерии. Есть ли у тебя какие-нибудь доказательства моего отцовства?

— Только слова матери. Вы оказали ей честь в таверне "Сломанная подкова" города Паланка. Вы остановились в таверне, вместе со своим рыцарями, через три дня после того, как мятежников изгнали из Маргерии.

Зал всколыхнулся шепотом. Один из рыцарей за столом ткнул локтем соседа, тот пожал плечами. Мальчики-близнецы сдвинули головы и принялись шушукаться, сверкая золотистыми глазами.

— Паланка? — нахмурил брови лорд Кадор, припоминая. — Может, и останавливался. Как выглядела твоя мать?

"Еще одна простая истина, — скрипнув зубами, добавил в копилку юноша. — Ожидаемое унижение легче не становится".

— Высокая, волосы светло-русые, глаза синие, как у меня.

Где-то сзади зашептались: "А у него синие, да? Ой, как симпатично..."

— Ее имя Альта, — продолжал Эксель. — Она не работала в трактире, а там жила. Дьен Эгон, мой дед, служил маргерийскому лорду Лорелю...

Наверное, лорд Кадор решил, что бастард сейчас начнет перечислять всю родословную, потому что остановил его движением руки.

— Какие еще доказательства ты можешь предоставить?

— Никаких, кроме своей внешности, — вскинул голову Эксель.

Лорд Кадор еще раз оглядел претендента и вздохнул.

— Определенное сходство, несомненно, есть. Если бы у тебя были золотистые глаза, я бы принял тебя даже без расспросов. Мы блюдем нашу кровь.

Леди высокомерно кивнула.

— Не вашу, — вскипел Эксель, — а кровь Арвелей, которая досталась вам через брак с леди Эной, сто лет тому назад. Как видите, я знаю историю дома Иленгов. Изучал, на досуге.

— Юноша! — голос лорда зазвенел от гнева. — Я выслушал вас, и нашел ваши права недостаточными. Это мое последнее слово.

— Ну что ж, — усмехнулся Эксель, — теперь я знаю, что мой отец — настоящий жаблин!

Лорд Кадор непонимающе моргнул, потом посмотрел на капитана стражи и дернул подбородком.

10.

Выбравшись на улицу, Эксель сразу же промок до нитки. Дождь лил как из ведра, полируя мостовую, из водосточных труб били водопады. Юноша поднял голову, позволяя ливню охладить горящее лицо. "Ничего, — думал он, — дешево отделался. Могли и бока намять. Хорошо хоть посох вернули". Хотел засмеяться, да в горло брызнули капли. Он сплюнул, но острое чувство собственной ненужности не выплюнешь. Застряло, проклятое, под горлом, дышать мешает.

Парень вздохнул и побрел, куда глаза глядят. Они глядели под ноги, ноги несли его по булыжной мостовой... потом мостовая кончилась, пошел дощатый настил. К этому времени усталость взяла верх над обидой, и Эксель поднял голову и поискал взглядом какое-нибудь питейное заведение. И увидел, что стоит как раз напротив таверны, окошки которой заманчиво светились. Вывеска над входом гласила: "Колесо", а рядом было прицеплено настоящее тележное колесо. "Где-то я про нее уже слышал", — подумал Эксель, подходя к двери.

Внутри на него обрушился гомон посетителей, которых было немало — видно, из-за дождя. В очаге слуга ворочал вертела, за столами гудел народ. Было дымно, жарко, привычно. Эксель не успел еще отойти от двери, как услыхал знакомый до боли голос.

— Тут и налетели мы на постаскуна. Здоровенный, сволочь, попался. Схапал меня — и в воду! Я туда-сюда, никак не выдраться. Думал, попал на свои тарашки, да вспомнил жаблиненка с глушилкой. Хлопнул в ладоши, он и отвалился. Но успел затащить меня до самой Старой Гати. Я еле оттуда выбрался. Посоха жалко, остался потаскуну, на память.

Они сидели слева от входа, у окна, в уютном закуточке. Подорожник — спиной к проходу, так, что Эксель видел только его худую спину и стриженую седую голову. На противоположном конце стола, заваленного объедками, усмехался веснушчатый парень в пестрой курточке. Слева развалился плотный мордатый мужик с тяжелыми плечами, похожий на кузнеца. А справа клевал носом пьяный вдрызг мальчишка, лет пятнадцати.

Эксель привалился плечом к дверному косяку и вслушивался в скрипучий голос, как в самую прекрасную музыку на свете.

— А как ты хлопал, под водой-то? — с подозрением прищурился здоровяк.

— Как-как! Все тебе объясняй, Оле... Мед-лен-но!

Рыжий парень захохотал, разбудив пьяного мальчишку.

— А? Что?

Эксель перехватил посох поудобней, шагнул к столу и положил руку Подорожнику на плечо. На левое. Тот повернулся, узнал — у глаз залучились веселые морщинки.

— А, явился. И корягу мою приволок? Герой! — Проводник повернулся к собеседникам: — Знакомьтесь, это кутенок, я про него целый вечер тарахтел. Налейте старому воину.