Расстояние

— Вайха онхи ро ракша, — скопировала частую фразу ящера, пытаясь сильно хрипеть, но сфера лишь переключилась на красные волны, — Вайха.

В воздухе возник полупрозрачный лист календаря, по отметке на котором можно было предположить, что сегодня — пятнадцатое октября. Само число едва удавалось разглядеть, оно, как остальные было размыто, четким оставался лишь квадратик дня "завтрашнего" — семнадцатого.

— Онхи, — снова волны. — Ро.

Ничего. В кромешной темноте, подсвечивая вид голограммами "ракши", я пыталась понять, что представляет второй шар: такой же тяжелый и теплый, за несколько часов он не издал ни звука и в отличии от собрата, совсем не реагировал на голос или прикосновение. Вполне мог бы быть бомбой, если бы первый не оказался обычным переводчиком.

Все-таки я задремала. Снилось нечто странное — набор букв, мерцающих в темноте и люди в серых мантиях, вроде тех из "Своей игры" с Пётром Кулешовым, отвечающие на шипящие вопросы ведущего-ящера. В создание меня привёл звук раскачивающегося маятника снизу. Отчего-то он вдруг стал громче, а возможно, в ход пошёл иной механизм где-то поближе. Отлепив щеку от земли, я несколько секунд наслаждалась прохладным дуновением ветра.

Прозрачный столб за решеткой разгорался символами, фонари вдоль пропасти отчаянно мерцали, но мост был совершенно пуст. Усилившийся ветер заставил листья лопухов вместе с остатками моей майки устремиться вверх, будто под натиском огромного пылесоса, туда, где звук разъединяющихся сцеплений брал своё начало. Я помнила, что над нашими головами был потолок, спрятанный в тени, но все же наверняка сделанный из чего-то. Однако сейчас, там сверху, зияла круглая дыра, всасывающая воздух из моих лёгких. Краем глаза, я заметила, что некоторые растения в соседних клетках вытянуло к верхней решетке вместе с корнями. В попытках удержать лопухи на месте, я прижала их собственным весом, но ничего не могла поделать относительно почвы, которую скоропостижно уносило вверх.

По вытянутому отсеку цилиндрической формы, отверстие за которым закрывалось по принципу ставней, спускалось нечто тяжелое и светящееся. НЛО, сказал бы дядя Володя и возможно, оказался бы прав. Эта пластина, диаметром в метров десять и высотой в два-три агрессивно пульсировала ярко-голубыми огнями и не прекращала своей парад, пока не опустилась на мост, на который тут же сбросила лестницу. Свет в соседних клетках мигнул, когда выключились двигатели. Колючая змейка-молния прошлась по прутьям и я вместе с лопухами впечаталась в нижнюю решетку. Беглая почва вернулась в форме дождя, оседая на мост и верхние решетки клеток, будто те обтянули невидимой клеенкой.

— Танруй, — разобрала только это слово. — Танруй...

Из "тарелки", выключающей свои ослепляющие голубые огни, вывалилась кучка силуэтов. На глаз — те же трехметровые космонавты, лишь один выше других. Не знаю почему, я не удивилась или не испугалась, наверное, устала. Все что я увидела — были странные существа, больше похожие на загримированных актёров "Чужого". Один из них, с гладкой, вытянутой назад, головой, устремился к клетке сбоку от меня и зашипел, когда та ударила током (?) его серый, длинный палец. Он смотрелся жутко, хотя и был похож на человека. Голый, худой, с тонкой кожей и без волос, бедняга напоминал ходячий переросший эмбрион. "Сутулое" строение позвоночника, имевшее внешний вырост в районе шеи, дополнительно соединяющий голову с туловищем, выдавал явный подтекст искусственного вмешательства. Медленная, старушечья походка. Неужели парни, царство им небесное, оказались правы и мы попали на закрытый объект? Эти существа были слишком похожи на человека, чтобы быть не изведанными науке жителями глубинных вод. Та, что повыше выделялась особенно. Огромные ноги с устойчивыми ступнями размера эдак 48-ого. На голове, преимущественно гладкой короной несколько острых отростков. Глаза-бусинки — едва заметны, рот — широкий. Её большая грудь была прикрыта тёмной тканью, оборачивающей подобно банному полотенцу. По двое с каждой стороны маленькие уродцы придерживали худые руки этого существа, пока на встречу им, из-за столба выходили космонавты с летящими пластинами. Шагнув на них, прилетевшая делегация быстро скрылась из вида.

— Гсуй! — знакомый набор звуков.

Когда корабль полностью выключил огни, из него вышло ещё несколько "гагариных". Вместе с теми, что пришли, они начали погружать груз на новые пластины. Один предмет я разглядела отчетливо и он не дал совершенно никаких ответов относительно происходящего: это был рояль. Не очень старый, не очень новый, стандартно-черный на золотых колёсиках, он то и дело сдвигался в стороны по мере того как решительно скользила пластина. Космонавтов совершенно не заботила ни обстановка на мосту, сплошь усеянного почвой, ни то, что творилось в клетках после прилёта "тарелки". Разобравшись с грузом, они тоже покинули площадку.

Интересно, какой вид открывался парням? Я видела мало.

В тот день, не смотря на мой предположительный перевод фразы "вайха онхи ро ракша", варан так и не пришёл. Вместо него мерцающая железная тарелка то садилась на мост, то взмывала вверх по вытянутому отсеку, транспортируя все новый буржуазный груз: картины, вазы, мебель. Странных пришельцев мы больше не видели, как и не имели чести услышать переговоры обычных гагариных. Я боялась взаимодействовать, да и что там, показываться вместе с переводчиком, поэтому затаилась среди вывороченных лопухов, почти не шевелясь.

Глава 7.

Вспомнился месяц сентябрь, многолетней давности. Началась учеба, опали листья, целыми днями шёл беспросветный дождь. Часами я сидела на балконе, на старой кухонной тумбе, подогнув одну ногу, пока мать, кашляя и кряхтя, не отправляла меня на рынок, за тем или иным продуктом. Обуваясь, вся в своих мыслях, я не представляла, что в один из таких дней судьба сведёт меня с людьми, которые навсегда изменят мою жизнь.

Уже на первом этаже я расслышала мужские голоса, но не удивилась. Наш подъезд был одним из немногих, который ещё сохранил лавочку — сюда вечером часто приходила молодежь. Закрыв за собой дверь, я поежилась от холода и ступила за крышу. Вокруг стояла непревзойденная вонь и запах пыли, которую прибивал к тротуару усиливающийся дождь. Рынок находился не так далеко, обычно я забегала за дом и преодолевала расстояние под кронами тополей, которые там формировали своего рода аллею между стенами пятиэтажки и школьным спортивным полем. Первое, что я услышала в свой адрес было ругательство, затем мне на ногу наступила черная туфля в растянутой брючине.

— Дождь идёт, слепошара.

Я уже видела эту компанию раньше: Игорь, Руслан и Валентин. Диковинная тройка накуренных. Парни учились в моей школе, в параллельном классе, но выглядели старше лет на пять. Первый (и наступивший мне на ногу, кстати) — неуправляемый, шумный парень, прославившийся на уроках труда, где, как говорят, любил показать свою белую задницу. Обожал курить траву во дворах и постоянно пересматривал "Бриллиантовую Руку", которую, к горю преподавателей, знал наизусть.

— Игорь! Харэ уже, сейчас ливень будет, слепой что ли! — Руслан, по прозвищу "Худой". Типичное домашнее растение, все повторяющее за другими, отчего и, в определенных аспектах, совершенно не отличающееся от главного негодяя.

— У меня лицо в грязи? — пьяно улыбнувшись, Игорь оглянулся на лавочку. — Правда что ли?

— Отпусти её уже. Она из 9-ого А, — Валентин. Эдакая золотая середина, улыбчивый, общительный и неожиданно рассудительный (примерный хорошист) парень, о котором, почему-то никто ничего не знал. Держа в каждой руке по бутылке балтики, он был явно заинтересован в том, чтобы диалог поскорее закончился.

— Да, знаю, поэтому и...

В то время для меня не существовало занятия интереснее, наблюдения за такими отморозками, но в момент, когда воля случая столкнула нас вместе я испытала чудовищное чувство стеснения, заставившее меня шагнуть в сторону и убежать, проваливаясь в глубокие лужи.

— Эй! Идиотка!

Я никогда не искала повода познакомиться с ними, как, наверное, любая другая девушка, испытывающая похожие чувства к троице, а таких, было предостаточно. Моя роль заключалась в наблюдении, порой поверхностном, а бывало и чрезмерно тщательном. Каждый из парней был по своему притягателен. Руслан — откровенно смазлив, Валентин — слишком загадочен, чтобы не попробовать найти отгадку, а Игорь был для всех. Каждый раз смотря на него, я, вместе с уймой других людей (не обязательно девушек), испытывала странное чувство вседозволенности и благожелания. Многое в нем мне упорно не нравилось, конечно. Взять те же немытые волосы, постоянный запах сигарет и нервно дёргающуюся левую руку, которую он старался занимать держанием случайно попадающихся предметов. Игорь был высок, строен и, в отличии от Руслана, изящен. Загорелая кожа к концу лета приобретала ту же тональность что и его золотисто-русые волосы. Большие карие глаза, смотрящие, казалось, в самую душу, всегда излучали детское веселье. Одевался и пах он хуже остальных, но это, в мыслях людей, лишь придавало ему ещё образа благодушного, открытого человека. Многие девочки передавали ему еду через Леру, старшую сестру Руслана, которая, к сожалению публики, была чрезвычайно посредственна.

Дождь и вправду усиливался. Возвращаясь обратно с пакетом молока и хлебом, тщательно упакованным в пакет, я молила Господа, чтобы лавочка была пуста. Как мало в этом было логики, скажите вы. Ожидать, что весёлая компания, гуляющая допоздна, покинет укрытие в разгар ливня.

— Ну, всё взяла?

Многие девчонки бы запищали от счастья, открой им Игорь дверь. На самом деле, уже подходя к подъезду и видя, как поднимается с моих ног до лица, взгляд карих глаз, я поняла, что он просто не сможет поступить иначе.

— Как тебя зовут? — спросил.

— Дарья, — я не могла ответить ему грубо.

— А меня Игорь, — он не мог сказать, что я это и так, наверняка, знаю.

Пару долгих секунд мы постояли как истуканы, затем я ушла наверх. С балкона было видно, как они ещё несколько часов глушили пиво и пели песни.

— Не, ну ты вообще отчаянная, да? — на следующее утро Игорь ждал меня с зонтом у подъезда. — Чем ты обычно прикрываешься?

— Пакетом, — я была не в настроении для улыбки.

— Ты вообще умывалась? Или ты это посредству дождя делаешь?

— Странно слышать это от парня, который не моет голову.

— Не правда ли? — кивнул, улыбнувшись. — Пошли. Мой друг, Валентин, живёт рядом.

Так и закрутилось. Каждое утро, пока шёл дождь, Игорь ждал меня с зонтом, после чего мы шли за Валентином уже вместе с которым ждали Руслана на подходе к школе. Казалось, никого не удивило то, что Игорь таскал меня с собой. Я, в свою очередь, была слишком ослеплена происходящим, чтобы запоминать гримасы других людей. Мы сидели на крышах школ, в заброшенных домах, на лавочках, везде, где только можно было курить, пить и подолгу трепаться о ерунде. Каким-то магическом образом мне не требовалось ни притворяться, ни чрезмерно улыбаться, чтобы влиться в эту компанию. Ни у одного из нас не было хобби, мы не ходили на бальные танцы, в школы искусств или спортивные кружки. Со стороны нас можно было обозвать шайкой без ориентира, впустую прожигающую юношество.

— Наконец-то, мы уже думали ты не придешь. Попробуй, — сунул мне под нос самокрутку из кленовых листьев.

Признаюсь честно, я так никогда и не поняла, что именно произошло в семье Игоря, раз для того, чтобы его найти мы не шли к нему домой, а обзванивали человек десять-пятнадцать, чтобы потом буквально под руки вытащить его из очередной надушенной комнаты в каком-нибудь дачном поселке. Казалось, спрашивать о личном было моветоном, за который с Олимпа ссылали на землю. По этим же причинам ни Валентин, ни Руслан не рассказывали о себе ничего конкретного.

Конечно, описывая происходящее в такой щадящей форме, я имела ввиду лишь нас на пути становления. Тогда Руслан, мальчишка с выцветшими от солнца волосами, не обладал и третью той кукольной привлекательности, от которой сходили бы с ума женщины среднего возраста. Валентин, рядовой проказник в толстовке, не умел смешивать коктейли, а Игорь и я... мы просто ещё не потеряли себя.

— Иди ты, — шипела после каждого затяга.

— Вот ещё, — хохотал. — Сейчас ещё дам, мне парни такое скинули...

Казалось, все шло как должно. Мы взрослели, школа подходила к концу, открывались перспективы, желания вроде... в последний раз поднять оценку по химии, сходить в кино на премьеру, сделать что-то в своей жизни правильно, чтобы была довольна не только я, но и мать. К своему ужасу, однако, я поняла, что не могу осуществить ничего из вышеперечисленного: везде и всегда был Игорь. Его тепло-карие глаза, заразительный смех, сильные руки. Он захлопывал мои учебники, отрывал меня от книг, заставлял бежать из дома и следовать за ним. Меня преследовала его аура пожизненного несовершеннолетия, его детская наивность и слабая воля. Я бы могла дать отпор, видит Бог, даже тогда, будучи подростком, я могла выбить дурь из любой башки, но Игорь не заслуживал этого. Он не хотел плохого ни для кого из нас.

— И что она сказала? — спросил, закидывая руку на спинку лавочки у меня за плечом.

— Цитирую. "За ручку мы ходить не будем, но ты можешь оставаться ночевать у меня сколько хочешь", — ответил Руслан, закусывая сигарету. — У неё классные дынки, я сказал, что сегодня приду.

— Сколько ей? — почесал бровь Валентин.

— За сорок, — подмигнул. — Спрашивать женщин о возрасте нельзя.

— Тебя все устраивает, — заметила.

— Ага. Зрелые хороши тем, что не грузятся, а наслаждаются.

— А ты как пионер, — кашлянул Игорь, — всегда готов.

— Вот именно!

День ото дня, я видела, как наша маленькая компания устремляется вслед за карими глазами на дно инфантилизма, в то время как опадающее облако действительности показывало самостоятельных, целеустремленных людей нашего возраста вокруг. Мы были идеальным квартетом, имевшим чудовищный изъян и казалось, не могли ничего поделать. Стоило лишь взглянуть в сторону Игоря, услышать его голос и улыбнуться тому, как полегчало на сердце. Порой я замечала за собой, что не могу думать ни о чем, кроме его улыбки, о его словах сказанных нам. Что я, что Валентин и Руслан ежечасно хотели видеть Игоря рядом и сильно огорчались, когда тот не приходил на встречи.

С ходом лет Игорь вызывал во мне все более смешанные чувства. Я знала, что не видела и половины, но что у него, что у Руслана, на руках были следы от ингаляций. Потребовалось время, прежде чем я поняла, что Валентин был достаточно сильным, чтобы отказаться и удержать младшего от ошибки, но не мог ничего сделать, когда Игорь и Руслан оставались одни. Время шло и мы все чаще оказывались втроем.

Как-то вечером, сокрушенная долгой разлукой, я сидела у телефона, ожидая звонка. Внутри, для себя я твердо решила, что если не сегодня — то больше никогда. Мой дух не был таким сильным, как у Валентина, но и не кровоточил, как у Руслана. Я должна была взять себя в руки и покончить со всем раз и навсегда.