Выбор

Однако уже к концу первого месяца все втянулись, и стало намного проще. Тем более, кормили их, как на убой. И тогда же Басов в первый раз увидел на орбите свой корабль. Он, надо сказать, производил впечатление. Ажурная, ощетинившаяся гирляндами солнечных батарей конструкция длиной более километра, с мощными двигателями в хвостовой части. Все остальное — жилые помещения, вокруг — причальные устройства, на которые будут крепится грузы. Это значительно удобнее, чем размещать их внутри корпуса, плюс, случись что, они окажутся дополнительным препятствием на пути случайного метеора или, как вариант, вражеской ракеты. Конечно, это теория, но слухи в последнее время ползали нехорошие. Слухам же стоит верить, поэтому их корабль был неплохо вооружен. Как говорится, на всякий случай и во избежание.

Хотя, конечно, корабль хоть и новейший, но ни в какое сравнение с проплывающим рядом патрульным крейсером Марсианской эскадры не шел. Тот производил впечатление не изящества и функциональности, а прочности и упорства. Наверное, так и положено выглядеть боевому кораблю. Россия, хоть и не имела пока реальных соперников в космосе, небольшой военный флот предпочитала содержать. Конкретно этот крейсер, как объяснила Басову своим по обыкновению безразличным голосом Демьяненко, пригнали сюда на модернизацию — планировали что-то делать с двигателями.

С этого момента их таскали на орбиту раз в два дня. Чтоб, значит, освоились со своим кораблем, хотя, как подозревал Басов, за месяцы полета он еще надоест им хуже горькой редьки. Хвала ученым, сейчас такие полеты хотя бы не являлись запредельно сложными технически, как сто лет назад — последние лет сорок российские корабли использовали для выхода на орбиту гравитационные двигатели. Остальные страны завидовали им черной завистью, но строить такие же не рисковали — за попытку нарушить патентное право можно было и по морде получить. После Монгольской кампании и Большой Прибалтийской разборки русские не слишком церемонились.

А вообще, создание гравитационного двигателя, простого, надежного и дешевого, в свое время позволило совершить колоссальный прорыв. Это открытие, итог целого ряда гениальных заблуждений, никем не воспринималось всерьез, и, когда вырвалось из плена лабораторий, повергло соседей в шок. Хотя бы потому, что русские начали массово ставить его не только на космические аппараты, но и на самолеты, разом вырвавшись на гиперзвук, а также создав аналог вертолетам. Правда вертолеты не умерли, просто их ниша сократилась, а вот вся авиация конкурентов, и гражданская, и военная, моментально оказалась устаревшей.

Именно это подтолкнуло целую сеть локальных войн и привело к пересмотру мирового порядка. В большую войну это не вылилось лишь потому, что когда одна страна полностью контролирует орбиту, пытаться воевать с ней слишком опасно, ну а очаги напряженности у своих границ русские давили безжалостно. Получив новый шанс, держава не собиралась его упускать и методично била по морде всех, кто был с этим агрессивно несогласен. В результате тем, кто понаглее, серьезно досталось, а более умные предпочли сидеть в мягком и теплом, причем с головой.

Как пролетело время, Басов даже не заметил. Просто однажды утром им объявили, что все, закончили, послезавтра старт, завтра — отсыпаются, а сегодня у них последняя возможность перед отлетом смотаться в город и хорошенько оторваться. Надо ли говорить, что согласились все.

Правда, отвезли их не в Москву, а в ближайший город-спутник, таких сейчас развелось немало. На взгляд Басова, это было даже лучше. С одной стороны, все удобства, с другой — тихо, спокойно, нет лишних шансов нарваться на неприятности. Какие? Да без разницы, был бы человек, а неприятности найти он всегда сумеет. Остальные, похоже, придерживались схожей точки зрения, во всяком случае, никто не протестовал.

— Ну, вот и лучшее заведение в этой дыре, — Виктор, лихо затормозив, распахнул дверь их микроавтобуса. — Как говорится, все, что нужно. Только с девочками, смотрите, осторожнее, не хватало еще в полете какую-нибудь заразу подцепить.

— Не учи ученых, — махнул рукой Иванов. — Как хоть это место называется?

— Бар 'Барсук'.

— А зачем повторять дважды? Я и с первого раза понял, что бар, а не ресторан, — и, оставив Виктора соображать, что бы это значило, первым полез наружу. Остальные, правда, тоже не заставили себя упрашивать, чтобы спустя каких-то пару минут расположиться во вполне уютном, цивильно обставленном зале. Кстати, больше похожем все же на небольшой ресторан. В общем, неплохо, разве что клозет, слышимый даже через две стены, клокотал, как непризнанный гений. Ну а дальше понеслось.

Меру, конечно, знали все, но и помнили также, что в следующий раз им такие посиделки грозят разве что после возвращения. Процесс потихоньку набирал обороты, и вскоре все перемешалось. Появились какие-то разбитные девицы — ну, от этого уж никуда не деться, в таких заведениях они просто обязаны быть. Судя по акценту, с Незалежной, ну да какая разница. Вон, одна уже пристроилась на коленях у Коршунова, еще двоих активно клеил Иванов.

Поглядев на свое непосредственное начальство, Басов усмехнулся. Насколько биолог не глянулся ему при первой встрече, настолько нормальным мужиком он оказался при более близком знакомстве. Просто не умеет быстро знакомиться, бывает. В конце концов, кто-то свою стеснительность не скрывает, точнее, скрывает так, что она буквально выпячивается, а другие надевают маску британского лорда.

Из бара они, часа через три, выбрались как раз вместе с Ивановым. Тот, кстати, девиц стряхнул, чем-то они его не устроили, и отправился побродить по городу, Басову же хотелось просто посидеть на берегу реки, так что дороги их должны были разойтись моментально, но вот зацепились языками, и еще минут пятнадцать обсуждали перспективы их полета, незаметно сами для себя перейдя на другие темы.

— ...Вот неправильно называется ваша наука, Сергей Павлович, совсем неправильно, — чуть заплетающимся языком втирал Иванов. — Не геология это.

— А что тогда? — Басов выпил заметно меньше, и потому контролировал свою речь куда лучше.

— Не знаю. Но мы вышли в космос. Гео — это Земля, а в космосе — как-то иначе, что ли...

— Планетология уже занята, и занимается она чуточку другими вещами. А если для каждой планеты выдумывать свое... Марсология, Юпитерология, Венерология... Бред, так и тянет чем-то неприлично-медицинским.

— Ну... Тогда надо придумать что-нибудь еще.

— Петр Геннадиевич, давайте я вам расскажу одну историю. Не знаю, правда, сам, сколько в ней от правды, а сколько от байки, но, учитывая реалии того времени, допускаю, что все так и происходило. В двадцатых-тридцатых годах прошлого века было очень модно переводить всю терминологию на русский язык. Коснулось это и геологии. И очень долго думали, как обозвать термины синклиналь и антиклиналь, пока у какого-то юного гения не появилась идея обозвать их 'впук' и 'выпук'. Он написал соответствующую бумагу и с радостным выражением лица понес ее на подпись. Но умный человек наверху посмотрел и сказал 'Я понимаю, что такое выпук, но объясните, как можно сделать впук'. На том, собственно, вопрос был снят, а карьера юного гения накрылась звонким медным тазом. Так что не такое уж и безобидное это занятие, с терминами играться.

— Ну, это уж вы загнули...

— Привет, мальчики! Чем занимаетесь? — Петрова, несмотря на фундаментальность форм, умела двигаться практически бесшумно, и неудивительно, что подошла к увлеченным спором мужчинам практически незаметно.

— О науке, Владислава Тихоновна, о ней, родимой...

— Фу, что за мужчины пошли. Нет бы о женщинах... Прямо как не русские.

— О женщинах — это хорошо, — Иванов поправил на голове шляпу, совершенно ему не идущую. — Ладно, я пошел... к женщинам.

И ушел. Подошел к дороге, посмотрел направо, налево — и ушел. И чего он так? Впрочем, у Басова уже не в первый раз создавалось впечатление, что он планетологиню элементарно побаивается. Петрова задумчиво посмотрела ему вслед:

— Ох, не выйдет из него нормального ученого...

— Вы считаете?

— Знаю. Ученый должен быть храбр... хотя бы отстаивая свои убеждения, а наш Петр Геннадиевич очень легко идет на поводу у других. Слишком мягкий характер. И ему очень тяжело будет руководить нами в космосе. Знаете, наверное, стоит в полете создавать как можно меньше спорных ситуаций, при таком руководителе они не пойдут на пользу делу.

— Согласен.

— Ну и замечательно. Ладно, я пошла, — и Петрова буквально уплыла вдоль по улице, ухитрившись, несмотря на освещение, буквально раствориться на ее просторах. А Басов остался на месте и никак не мог понять, что же ему не нравится во всем этом разговоре.

Ночь перед отлетом. База подготовки

Не спалось. Ну, вот совершенно. И причину этого он хорошо понимал. Маленькая, похожая на средних размеров шариковую ручку бомба в личных вещах. Отключенная, не фонящая, невидимая сканерами, но при этом, кажется, живущая собственной жизнью. Каждый раз, когда он дотрагивался до нее, он чувствовал, казалось, легкую, мерзкую вибрацию. Умом понимал, что на самом деле ее нет, и это всего лишь игра нервов, но душевного спокойствия понимание почему-то все равно не добавляло.

Чертов куратор со своим 'на всякий случай'. Да и вообще, угораздило же его так вляпаться... Все этот проклятый Каллахан со своими фотографиями и расписками. Надо было тогда, сразу, идти и сдаваться — поняли бы, простили. Ну, подпортило это ему карьеру бы... немного. На подобные шалости, да еще и вне России, родные органы смотрели сквозь пальцы. Ну, побыл бы невыездным лет пять — так практически все ученые, допущенные к серьезным тематикам, имеют ограничения на выезд, и ничего, не страдают. Проблемы, связанные с режимом повышенной секретности, компенсируются рублем. Но смалодушничал тогда, теперь расхлебывать приходится. У, сволочи!

Правда, жаловаться грешно — не меньше десяти лет он был 'спящим' агентом, о нем никто даже не вспоминал, и он уже думал, что и не вспомнят. Увы, теория не выдержала суровой проверки жизнью. На него вышли еще за два дня до того, как он узнал об экспедиции, и настоятельно рекомендовали не отказываться от некоего предложения, которое обязательно последует. Вот и не отказался. А куда было деваться?

Все, теперь уже не заснуть. Встал, сделал комплекс упражнений — вошли за два месяца в привычку. Налил чаю — старомодные, но по-прежнему все такие же функциональные чайники в номерах имелись у всех. Сколько, интересно, этот чайник повидал космических путешественников до него, и сколько увидит после? На этом месте его прервал деликатный стук в дверь.

Сердце екнуло. Раскусили и пришли. Впрочем, привыкший к холодному анализу мозг ученого тут же дал ответ, что бред и чушь все эти переживания. Захотели бы — вошли бы иначе. И все равно, дверь он открывал чуть дрожащей рукой.

— Тоже не спится? — Серегин, не спрашивая разрешения, вошел в комнату.

— Да...

— Не обращай внимания, это у многих, кто в первый раз летит, случается. Снотворное пить не стоит, лучше на вот, посмотри.

— Это что?

— 'Белое солнце пустыни', естественно. Перед отлетом всем новичкам смотреть положено. Традиции, батенька, надо соблюдать. Остальные-то еще с вечера сидели, а вы профилонили где-то, так что извольте.

— А-а... Ну, если традиция, то да, это святое.

— Вот и я о том же. Хотя... Вы ведь смотрели этот фильм раньше?

— Было дело.

— Не задумывались, почему таможенники мзду не брали? Да потому, что им шла едва не половина от конфискованного. Ни один контрабандист столько заплатить был просто не в состоянии.

— Это вы к чему?

— А ни к чему, вспомнилось просто. Ну, ладно, приятного просмотра, — и доктор, усмехнувшись в своей обычной манере, вышел. Хохмач чертов! Гадай теперь, что он хотел сказать. Или ничего не хотел.

Ну что же, традиции есть традиции. Пришлось смотреть, и фильм неожиданно затянул, хотя уж эту классику, несмотря на ее преклонный возраст, смотрел, наверное, каждый, кто живет в России. Да еще и не по одному разу. Однако же, и впрямь посмотрелся с интересом, и неожиданно успокоил нервы. В общем, удалось заснуть, только вот спать оставалось всего ничего.

Неудивительно, что утром он был злой и не выспавшийся, представляя резкий контраст с товарищами по экспедиции. Не предположение — факт, утром себя в зеркало увидел и ужаснулся. Рожа опухшая, мешки под глазами такие, что хоть картошку в них складывай. И при этом, как ни странно, медосмотр показал, что все в пределах нормы. Врач, не Серегин, а местный, с базы, лишь улыбнулся и сказал, что у многих от волнения в первый раз и хуже бывает. В конце концов, это не старые времена, когда отбор в отряд космонавтов был строже некуда, и те, кто шел на космодром, обладали идеальным здоровьем. Сейчас требования снизились, так что он еще очень и очень ничего... Тьфу!

И все равно, остальные, даже такие же, как он, новички выглядели до безобразия бодро. Хотя нет, Кривоносова идет, словно на плечах у нее груз килограммов этак в сто. Аж согнулась вся...

Это зрелище почему-то добавило ему настроения. Правда, через секунду оно ушло обратно, потому что к автобусу, который им подали, бодро подвалил Серегин, несущий, кроме здоровенной сумки с вещами, еще и гитару, и болтающий при этом со своим приятелем. Два хохмача, нашли друг друга, чтоб их... Рты не закрываются, хотя о чем языками мелют не слышно — звукоизоляция в автобусе отменная. Заколебут еще всех в полете. Оставалось радоваться, что он сел первым, и за тонированным стеклами не видно выражения лица, а то ведь от гримасы-то не сдержался. Черт! Лучше надо владеть мимикой, лучше, иначе какой ты профессор, тем более, с опытом работы в ВУЗе?

А народ между тем загружался, перебрасываясь шуточками, даже вечно недовольная Демьяненко улыбалась и бодро отмахивалась от клеящего ее буквально с первого дня Виталия. Интересно, что он в ней нашел? Она лет на десять его старше, а вот поди ж ты, Шекспир отдыхает. И все отвратительно веселые!

— Ну, чего скуксился? — прозвучало это настолько неожиданно, что он едва удержался, чтобы не подпрыгнуть. Оказывается, задумался и пропустил момент, когда подошел Романов. А ходил командир совершенно бесшумно. — Нервы?

— Они... Я ведь и на орбиту-то до того, как в экспедицию попал, не выбирался ни разу.

— Ну и ладно, все бывает в первый раз. Скажу по секрету, — тут Романов заговорщицки улыбнулся, всем своим видом показывая, что это секрет Полишинеля, — скоро планируется запуск третьего этапа программы дальнего космоса, и эти полеты станут возможны из каждого большого города, как в обычную командировку. Так что налетаешься еще.

— Чувствую, я и сейчас налетаюсь.

— Не бурчи, как расстроенный желудок, — Романов хлопнул его по плечу и удалился на свое место. Одновременно закрылась, отрезая их от внешнего мира, дверь. Все, поехали.

Дорога, знакомая и привычная, такой же привычный орбитальный шаттл. Вот ведь как бывает, американцы их уже вечность не строят, а название стало нарицательным и приросло наглухо. Хотя и не похож он на старинные космические планеры совершенно, предки его приняли бы, скорее, за мифическую летающую тарелку. Но гравилету многое прощается, и сейчас именно такие шаттлы строились массово. Жаль только, дальний космос был для них недоступен.