Выбор

Робот вовсю бурил очередную скважину. Вращались трубы*, вылетал на поверхность шлам*, громко шипел компрессор. Здесь, в условиях отсутствия воды, технология продувки, давным-давно забытая на Земле

* * *

, несмотря на разреженность атмосферы, показала себя как нельзя лучше. Расположившиеся вдоль борта самоходки прозрачные пластиковые ящики с керном

* * *

выглядели заполненными примерно на две трети. Пожалуй, сегодня за ними лететь было еще рановато. Зачем это понадобилось Ипатову?

* Породоразрушающий инструмент — долота или, как в данном случае, бурголовки — спускаются, поднимаются и вращаются колонной, состоящей и свинченных между собой бурильных труб.

** Осколки выбуренной породы.

* * *

В обычных условиях бурение с продувкой, когда шлам выносится потоком воздуха (либо иных газов), практически не применяется. Слишком ограничены условия применения, требуются чрезвычайно мощные компрессоры, а даже небольшие проблемы в скважине, в первую очередь появление водоносных пластов, делает бурение с продувкой практически невозможным. При этом достоинства технологии весьма сомнительны. В результате основным способом удаления шлама (а также обеспечения оптимальных условий работы) стала промывка путем прокачивания через трубы и подъема по затрубному пространству технологической жидкости с заданными свойствами. Однако в условиях малой глубины и чрезвычайно низкой влажности бурение с продувкой выглядит приемлемым вариантом.

* * *

Столбик выбуренной породы, извлекаемый на поверхность для изучения.

Виктор между тем, ловко цепляясь руками за перила, залез на палубу установки, распахнул дверь и, пригнувшись, скрылся внутри. Ждать его пришлось недолго — спустя каких-то пять минут он вылез, спрыгнул с трехметровой высоты, благо при марсианской гравитации переломать ноги выглядело задачей проблематичной, и махнул рукой Басову:

— Ну что, Серег, поможешь?

— Не вопрос... — профессор постучал кулаком по ящику. — Слушай, кучеряво живете. На Земле их все больше по старинке, из дерева сколачивают.

— Да знаю я, — махнул рукой Ипатов. — Или забыл, что год назад я их сам вовсю таскал?

— Забыл, — признался Басов. — Точнее, не подумал. Ну что, поехали?

Вдвоем они без особых усилий сгрузили керновые ящики, поставили вместо них пустые (раздолбай Ипатов забыл их в шаттле, так что пришлось вначале сбегать и принести первую пару), после чего занялись перетаскиванием всего этого барахла к кораблю и забрасыванием их в грузовой отсек. За это время экскурсанты, которым надоело пялиться на монотонно гудящего робота, успели разбрестись по окрестностям. Удерживать или как-то организовывать их Ипатов не собирался, предупредил только, чтобы ходили как минимум по двое. А так — кислорода у каждого, с учетом подкачки через фильтры из марсианской атмосферы и патронов-регенераторов углекислого газа, часов на пять, мест, где можно покалечиться, вроде бы не наблюдается, аварийные браслеты-пеленгаторы на руках. Если что, найдутся.

Когда они закончили работу, Басов изрядно запыхался. Все же, несмотря на низкую гравитацию, ящики оставались увесистыми и достаточно неудобными. К тому же раздражал текущий по лбу пот, который в скафандре не вытереть. Остальное-то впитывала подкладка скафандра, сохраняя тело сухим, но вот с заливающей глаза соленой дрянью поделать что-то было очень сложно.

После того, как грузчики с учеными степенями установили последний ящик на место, Ипатов предложил еще раз прогуляться к установке, посмотреть на систему управления. Басов, как раз собиравшийся залезть в шаттл и снять, наконец, дурацкий шлем, едва его не убил, но любопытство оказалось сильнее. И вот за спиной тяжело лязгнула дверь, отсекая их от Марса, и Виктор резко поднял палец, вполне понятным жестом призывая к молчанию.

Спустя минуту Ипатов аккуратно отстегнул крепление, стянул с головы шлем, глубоко вдохнул и махнул рукой — присоединяйся, мол. Басов подумал секунду и последовал его примеру. Воздух, очевидно, подкачанный снаружи и прогнанный сквозь фильтры, такие же, как в скафандрах, только более мощные, отделяющие примеси и фактически формирующие атмосферу, подобную земной, оказались на высоте. Дышалось примерно как в горах на высоте четырех-пяти километров с той лишь разницей, что воздух оказался очень сухой и безвкусный, однако это можно было терпеть. Особенно с учетом появившейся наконец возможности утереть пот.

А в остальном, смотреть здесь было решительно не на что. Помещение небольшое, рассчитанное на одного оператора. Во всяком случае, кресло точно одно. Клавиатура, экран, отдельно выведены несколько датчиков, а также система управления, мало отличающаяся от автомобильной, на случай, если придется вести самоходку в ручном режиме. Чего здесь, спрашивается, смотреть?

Громкий щелчок привлек его внимание. Обернувшись, Басов увидел, как Ипатов аккуратно снимает заглушку и выключает линию связи скафандра. Похоже, не хочет, чтобы их слышали. Однако же, интересно девки пляшут. Оставалось лишь последовать примеру товарища и вопросительно посмотреть на него, ожидая продолжения.

— Ты с проверкой?

— Проверкой чего? — вопросом на вопрос ответил Басов.

— Ой, Серег, да не выделывайся ты, — досадливо махнул рукой Ипатов. — Все мы в одной лодке. Мне сообщили, что человек из центра прибывает на вашем корабле, и что я его знаю. Знаю я, откровенно говоря, двоих, но в данном случае сомнений быть не может. Прикрытие твои командиры выбрали идеальное.

— Гм... а если ты ошибаешься?

— Проверяешь? Изволь. Даже если я ошибаюсь, своих ты не сдаешь. Вряд ли за последнее время что-то изменилось.

— Логично, черт возьми. Ладно, докладывай.

— Ну вот, я же говорил, — заулыбался Ипатов. — В общем, на, держи. Не стал я в тайник убирать, не нравится мне что-то. Даже не знаю, что, считай это интуицией. Решил, лучше уж из рук в руки отдам.

В руку Басова легла небольшая, меньше ногтя, плоская флешка. Пришлось даже стянуть перчатку, иначе ее было бы не удержать. Проследив за тем, как она исчезает в кармане, Ипатов вздохнул:

— Ну, вроде как бы и все.

— А так, на словах? — Басов сказал это наугад, по принципу хуже не будет, и попал в точку. Приятель кивнул:

— На словах, говоришь? Не знаю. Чем-то пахнет, только вот не пойму, чем. Я почему здесь и решил с тобой поговорить, что в этом месте не прослушают. Антенну я отключил, информация потом уйдет, пакетом. Чтоб сюда тебя вывезти, пришлось сымитировать сбой аппаратуры, мол, ящики заполнены. Ну, ничего страшного, не в первый раз.

— Все так плохо?

— Не знаю, ну вот честное слово. Но чуйку-то не обманешь.

Басов задумчиво кивнул. Действительно, интуиция для геолога порой не менее важна, чем образование и опыт, без нее особых высот в профессии добиться сложно. А у однокашника она в наличии имелась, и неплохая, так что его предчувствиям можно было верить.

— Это серьезно.

— Во-во. Единственно, что-то вояки странно себя ведут. С одной стороны, вроде бы их больше не стало, а с другой... В общем, слишком уж они улыбчивые последнее время.

— Хорошо, я... понял.

— Замечательно! А теперь пошли, — Ипатов потянулся за шлемом.

— Куда?

— Наружу. Покажу тебе кое-что. Это в отчеты не вошло, даже, — кивок в сторону кармана с флешкой, — в эти. Поймешь, думаю, почему.

Идти оказалось недалеко, буквально до ближайших скал. И здесь Ипатов снова его удивил, скользнув вдруг в узкую, совершенно неприметную щель между камнями. Ловок, чертяка! Пришлось лезть следом, проклиная громоздкий и неудобный скафандр. Ипатову, несмотря куда более впечатляющие собственные габариты, это далось значительно проще. Впрочем, у него и опыта наверняка много больше. Хорошо еще, не было здесь острых углов, способных порвать скафандр, в марсианской атмосфере это грозило серьезными неприятностями.

Дальше проход заметно расширялся, и буквально шагов через пять Басов обнаружил, что идти можно свободно, даже не пригибаясь. Еще некоторое время они, подсвечивая себе переносными фонарями, двигались по извилистому, но с на удивление ровным полом туннелю, до тех пор, пока не уперлись в стену. Обычную стену, состоящую из обычного камня и с самой обычной, только очень высокой дверью.

Уп-с! Дверь в марсианской пещере — это... Додумать мысль Басов не успел. Товарищ навалился на металлическую, изрядно пострадавшую от времени, поверхность, с силой толкнул — и она приоткрылась.

— Петли здесь почти как наши, только почистить как следует да смазать пришлось. И все равно с трудом движется, — почему-то извиняющимся голосом сказал Виктор, протискиваясь внутрь. Басов последовал его примеру. И едва удержался от вопля удивления, увидев перед собой помещение, которое скрывала дверь.

Зал был огромен. Лучи фонарей терялись в его глубине, безнадежно проигрывая спор вечному мраку, однако и от того, что удалось разглядеть, захватывало дух. Безусловно, это было искусственное сооружения — даже тысячи (а может, миллионы?) лет не смогли до конца скрыть ни его идеальную форму, ни гладкость стен. Единственное, что выбивалось из общей картины, это сравнительно низкий, всего метра четыре, потолок, но масштаб сооружения все равно поражал.

А еще здесь стояли... или лежали... в общем, находились предметы совершенно непривычного вида, но явно созданные не природой. К одному такому, напоминающему поставленный на попа гроб высотой метра два с небольшим, Басов, справившись с оторопью, и направился. В ярком свете фонаря блестели непонятные выступы, к которым упорно не желала прилипать вездесущая пыль, видны были отдельные детали, спаянные безжалостным временем в монолит. И гадать, для чего все это предназначалось, казалось занятием неблагодарным.

Что-то хрустнуло под ногами. Басов нагнулся, посветил, и лишь спустя несколько секунд понял, что видит перед собой обломки костей. Окаменевшие, чуть непривычной формы, но, тем не менее, легко узнаваемые. Вокруг лежали еще кости, чуть в стороне валялся треснувший вдоль череп. Не человеческий, естественно, вытянутый, больше похожий на собачий, но тоже узнаваемый. Чуть в стороне — целый скелет с непривычно короткой и раздутой грудной клеткой. И от этого зрелища царства смерти Басову стало по-настоящему жутко.

— Они были очень похожи на нас, — голос Ипатова за спиной едва не заставил его подпрыгнуть, но зато вернул к реальности не хуже ведра ледяной воды. — Ходили на задних конечностях, имели позвоночник и грудную клетку, разве что ростом повыше. Три метра, в среднем. Ну и, судя по зубам, произошли от хищников. Кто знает, не они ли породили легенды о псеглавцах... И произошло все это не так уж давно. Во всяком случае, не миллионы лет точно. Тысячи, возможно, десятки тысяч, у меня под рукой нет подходящей аппаратуры, чтобы определить точно.

— Сколько их здесь?

— Много. Я заходил примерно на километр, дальше не получилось. Рухнул потолок, не пройти, но, подозреваю, катакомбы тянутся еще далеко. И всюду кости... Наверное, это убежище, и, когда рухнуло небо, все, кто успел, прибежали сюда. Не знаю, война это была, или впрямь астероид, да и не все ли равно теперь. Они спрятались — и погибли, скалы над головой их не спасли.

— Это, наверное, жутко...

— Самое жуткое — умирать последнему на планете и осознавать, что больше не будет никого и ничего. Я так считаю. Они могли думать иначе. Ладно, что надо, ты увидел, а теперь давай выбираться.

Когда они оказались на поверхности, под лучами холодного марсианского солнца, давящее ощущение иррационального ужаса почти сразу ушло, спряталось в уголке сознания. И в шаттле не вернулось, что радовало. Кстати, то, что разговор происходил в его кабине, вроде бы проверенной, но все равно менее надежной с точки зрения возможной прослушки, говорил о том, что эту информацию Ипатов ценит куда ниже, чем переданную в первый раз.

Откинувшись в кресле, Виктор прикрыл глаза и несколько секунд молча сидел. Потом спросил:

— Небось, думаешь, почему я тебе все это показал?

— Думаю, — не стал отрицать Басов. — Об этом следовало сообщить наверх. Сенсация гарантирована, слава тоже.

— Ошибаешься, — Ипатов вздохнул. — Сенсация... Ну, она может будет, может нет, все зависит от того, решат сообщать о находке или засекретят. Но вот славы я точно не дождусь, ни за что и никогда.

— Думаешь?

— Знаю. Открой глаза, старик. Мы живем в мире науки, здесь друг друга жрать положено. Как только об этом месте узнают, сюда примчится толпа маститых и седобородых. И будут все знать, что сделано все под руководством академика такого-то, предвидевшего, предложившего, обосновавшего, ну и так далее. А я окажусь в конце очереди или вовсе за забором. Вспомни, много ли народу знает, как звали того крестьянина, что зацепил плугом статую в Помпеях? И сохранила ли история его имя вообще?

Басов честно задумался, Ипатов с усмешкой наблюдал за ним. Потом снова вздохнул:

— Вот потому-то я и не хочу никому и ничего сообщать. Да, я нашел это место случайно, подобрал камень — а это бетон. Почти такой же, как тот, которым мы пользуемся, разве что, похоже, на основе шлаков. Но, во-первых, я — геолог, поэтому и понял, а они бы даже не посмотрели в его сторону, а во-вторых, это я пахал на Марсе, а не они. Они в кабинетах сидят — вот пускай и дальше этим занимаются.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Зачем? А затем, что после Сатурна ты будешь если не знаменит, то известен. Будешь выступать, давать интервью. И скажешь это во всеуслышание, так, чтобы ни у кого не осталось сомнения, кто и чего тут достоин.

— Все-таки славы хочешь, — прищурился Басов.

— Хочу, — не стал жаться приятель. — И возможностей, которые она дает, тоже хочу.

— Денег, например?

— А что? Это противоестественно?

— Ну, любить деньги — это нормально.

— Я люблю не деньги, а то, что на них можно купить.

— Логично. Не боишься, что я себе загребу открытие?

— Не-а, — мотнул головой Ипатов. — Все ж таки, думаю, я тебя знаю неплохо. Ты можешь увести девушку — но не плюнешь в спину. Да и потом... Знаешь, даже если я ошибаюсь, пускай это достанется тому, кто рискует в космосе, чем протирателям штанов.

— Понял тебя, — задумчиво пробормотал Басов. — Ладно. Я сделаю все, что могу.

— Вот и ладно, — улыбнулся Виктор, и лицо его вдруг помолодело, став почти таким же, как в не такой уж далекой молодости. — А теперь давай звать наших экскурсантов, засиделись мы.

Разгулявшиеся пассажиры подтягивались больше часа — разбрелись они все же далеко, некоторые даже по скалам успели полазить. Хвастались фотографиями, видеокадрами, показывали сувениры — чаще всего камни необычной формы и красивых расцветок. Кривоносовой повезло найти друзу с кристаллами очень красивого фиолетово-черного окраса — довольно распространенный здесь камушек, ближайший родственник земного аметиста. Правда, друза оказалась расколотой и попросту развалилась у нее в руках на четыре здоровенных обломка, но астрофизик, не слишком огорчаясь, один кусок забрала себе, второй сунула в руки Басову, для коллекции, третий отдала Петровой, а четвертый зарезервировала для Ирины. Уж у кого-кого, а у Людмилы Алексеевны жадность домашним зверьком никогда не была.