| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Федеративная Республика Германия, г. Вюрцбург.
Степан Андреевич Брусникин, пенсионер
Юбилей был испорчен. Безнадежно. Гости разъехались. Степан Андреевич сидел за столом, подпирая голову рукой и безнадежно вглядываясь в лужицу разлитого вина, красным пятном безнадежно испортившим скатерть.
— Что, старый, ностальгия заела?
Вздохнул:
— Не знаю, Варенька. Всегда сомневался, надо ли было ехать. Но тогда... Страну разрушили, завод закрыли, жить стало не на что. А теперь мои же дети такое про Родину говорят! Кем они выросли?
— Немцами они выросли, — в свою очередь вздохнув, ответила Варвара Семеновна. — Как это сейчас называется... гражданами Евросоюза. Наши дети откликаются на имена Зигфрид и Марта. А внучки и в паспортах — Ирма и Эльза. Замужем за немцами. И Феденьку с рождения Фридрихом зовут. Геночка уже заговорил по-немецки. А по-русски — нет. Все. Они уже не русские, или настолько не хотят ими быть, что перестали быть хоть кем-то...
— Понимаю. Но помнить-то корни надо! А не повторять всякий бред! Хрущев врал, Брежнев врал, потом этот, с пятном на голове всё обоврал...
Варвара Семеновна прервала уборку и присела рядом с мужем:
— Они повторяют то, чему их учили. В школе, в газетах, в новостях...
— Сережку? В школе?
— И Сережку. Самая волна хрущевская шла. Да и не все так гладко было, Степ. Сам вспомни. Хоть Надю ту же. На дне рождения на торте цифры расплылись. Там написано было "Наде 21 год". Какая-то сволочь донос написала, что это каббалистические знаки и девчонку посадили.
— Не посадили, — возразил Степан Андреевич, — выслали. И не куда-то в Сибирь, а к отцу в Караганду. Она же дочь репрессированного бухаринца была. Он точно за дело сидел. А как освободился, так семью к нему на поселение и выслали. И неизвестно, выслали или сами уехали.
— Нет, Надя сама бы поехала, только закончив университет. Ей оставалось два экзамена сдать. Потом замучилась с заочной сдачей. Выслали ее.
— Наверное. Бывали перегибы.
— Вот и я про то. А муж ее? Он же за что сидел? Беспризорник из мусорного бака две морковки гнилые вытащил, а его за это сперва сторож доской огрел, а потом еще и срок дали. И на поселение!
Степан Андреевич поднял голову:
— А вот в эту сказку я никогда не верил. Как это беспризорник попал в мусорный бак на овощной базе? Не так все было, старая, совсем не так. Полез на базу. Зачем, черт его знает, может украсть что-то хотел. Ту же морковь, если и вправду голодный был. Не две, конечно, и не гнилые. И нарвался на сторожа. Тот ему: "Стоять!", а шпаненок за финку. Они же не только голодные ходили, но и злые. Ну, и что сторожу было делать? Схватил доску и... Что бы этот беспризорник девчонке потом рассказывал? Да то же самое! Про голодную дитятку, зверя-сторожа и безжалостных чекистов.
Варвара Семеновна вздохнула:
— Наверное.
— А мы только с его слов это и знаем... Не всё гладко было, не спорю. Но ведь и не все плохо. Кого еще из наших знакомых посадили? Даже вспомнить не могу.
Жена задумалась:
— Еврея с третьей квартиры. Помнишь, имя у него еще неприличное: не то Сруль, не то Шмуль.
— Так его же за хищения. Вся улица знала, что ворует! Видно было, как жил.
— Его за хищения...
Помолчали. Сидели в сгущающейся темноте, не зажигая света, не убирая праздничный стол. Вспоминали прошлое. Молча. Отдельно и, в то же время, вместе.
Военное детство. Тяжелую, но веселую юность. Свадьбу, бедную, даже нищенскую по нынешним меркам, но такую счастливую... Смерть Сталина. Горе, придавившее к земле. Сережку, делающего первые шаги по полу новой, год назад полученной квартиры. Своей квартиры! Речь Хрущева и разоблачение "культа личности". Машеньку, лопочущую первые слова. Брежневский переворот. "Болото" семидесятых. Серебряную свадьбу. Первую внучку. Череду похорон генсеков. Вторую внучку. Перестройка. Нищета, по сравнению с которой военные времена казались чуть ли не раем. Отъезд Сережи с семьей. Развал Союза. Маша, собравшаяся следом за братом. Заплетающийся голос вечно пьяного Ельцина по телевизору. Танки, стреляющие на улицах Москвы. Собственный отъезд. Из умершей страны к живым детям. Попытки вживания в новые порядки. Золотая свадьба...
— Думаешь, надо ехать? — спросила Варвара Семеновна.
— Не надо, — ответил Степан Андреевич, — не надо, Варя. Ни в коем случае нельзя нам ехать. Зачем там два беспомощных и бесполезных старика? Обуза. Единственное, чем мы можем помочь товарищу Сталину, это не мешать ему.
С улицы донесся треск мотоциклетного мотора. Знакомый топот. И звонок. Федька впервые воспользовался им вместо того, чтобы просто ворваться в дом. И вошел тихонько, тут же замерев в дверях.
— Дед, — сказал Федька, — не спишь еще? Расскажи про Союз. А то эльтерны только фигню повторяют, что в Интернете написана, а ты там жил.
Из-за спины правнука высунулась любопытная мордашка с всклокоченными разноцветными волосами.
— Это Танька, — представил Федор. — Семыкина. Ей тоже интересно...
г. Брест. Управление НКВД.
Юрий Колганов, бывший генеральный директор. Исаак Лерман, оперуполномоченный ГУГБ НКВД
Юрий внимательно рассматривал сидящего напротив замотанного чекиста в старомодных очках с круглыми линзами и толстой оправой, и думал, не сплоховал ли он, поверив в громкие обещания. В восьмидесятые-девяностые тоже обещали много хорошего и всем сразу, а в итоге получили по Черномырдину — "как всегда". Кто знает, решит этот... сержант госбезопасности по фамилии, если он правильно запомнил, Лерман, что Юрий — гондурасский шпион и попадет бывший военный, бывший гендиректор в подвалы Лубянки, где его быстро заставят во всем признаться.
Тем временем Лерман достал чистый бланк и новую ручку, как ни удивительно, гелевую, явно подарок какого-то туриста из будущего. Заметив взгляд, брошенный Колгановым на ручку, сержант смущенно пояснил:
— Приезжие подарили. Всем в управлении по ручке. Удобные.
— Да, удобные, — согласился Юрий.
— Итак, перейдем к делу, — построжел лицом оперуполномоченный, одновременно записывая что-то в лежащем перед ним бланке. — Фамилия, имя, отчество, год рождения?
Записывая ответы Колганова, сержант ухитрялся почти не смотреть на бумагу, профессионально контролируя реакции допрашиваемого.
— Профессия? Должность?
— Инженер-электрик, генеральный директор ЗАО "Просвiтництво", — ответил Юрий и, подумав, добавил. — Бывший. Майор в отставке, бывший военнослужащий войсковой части восемьнадцать восемьсот восемьдесят пять, — заметив непонимание в глазах Лермана, он добавил. — Пишите, пишите. Думаю, именно это больше всего заинтересует ваше начальство. Это, если вы понимаете, о чем я — Двенадцатое Главное Управление Министерства Обороны России.
— России? — удивился было сержант, но тут же улыбнулся, сообразив, — После ухода на пенсию переехали жить на Украину?
— Так точно, — кивнув, подтвердил Колганов, — вернулся в родной город, Днепропетровск.
— Значит, служили в двенадцатом ГУ, — записывая, повторил Исаак, задумался на мгновение, и внимательно взглянув в глаза Юрию, спросил. — Это как-то связано с имеющейся у нас информацией о сверхмощном... — небольшая пауза намекала, что чекист припоминает слово, — "ядерном" оружии?
— Вы правы, — удовлетворенно согласился Юрий. Не зря он выжидал, расчет оказался точным. Органы уже получили информацию и, скорее всего, даже соответствующие инструкции. Теперь ему будет намного проще объясниться.
— Разработка, хранение, применение? — Исаак спросил быстро, слегка понизив голос и даже бросив взгляд в сторону двери.
— Хранение, — ответил спокойно Юрий.
— Азохен вей, — с прорезавшимся одесским акцентом ответил сержант, — не могли сразу сказать? Из-за вас бланк испортил, придется лишнюю бумагу заполнять. — Он отложил в сторону ручку и, быстро достав откуда-то из ящиков стола чернильницу и ручку, начал густо заштриховывать бланк. Закончив эту малопонятную для Юрия процедуру, он встал, убрал испорченный бланк в сейф.
— По инструкции, вас сразу надо в Минск отправлять, с сопровождающим. Вот только народа у нас сейчас нет. Поэтому придется вам сегодня переночевать, — тут сержант с чего-то вдруг задумался, потом просветлев лицом, продолжил, — в кабинете начальника. Он как раз до послезавтра отсутствует. Больше, извините, негде, даже в КПЗ занято.
— Арестованные сидят? — спросил без всякой задней мысли Колганов. И очень удивился, заметив, как смутился Лерман.
— Нет, проезжающих временно поместили, им вообще ночевать негде. Но вы не волнуйтесь, я свой матрас, одеяло и подушку дам. Завтра начальник вернется, я освобожусь, и мы с вами в Минск полетим. На пассажирском "эр-пятом". Согласны?
— А куда я денусь, товарищ... сержант госбезопасности, — ответил Юрий, улыбаясь. Все прошло даже лучше, чем он задумал. Одно удивительно — как это местные так легко поверили ему на слово? Неужели так доверяют? А вдруг он шпион и его так спокойно, без проверки пустят в святая святых?
"Черт, а ведь если мне так легко поверили, то, значит, никакой возможности связаться с кем-нибудь у меня не будет. Похоже, я сам себя перехитрил. Посадят в "шарашку" и буду я там за пайку работать" — мысли, пронесшиеся в голове, видимо как-то отразились на его лице, заставив чекиста подобраться.
— Да вы не волнуйтесь, товарищ Колганов. Арестовывать вас никто не будет. Конечно, некоторые ограничения из-за секретности будут, но зато будете получать генеральскую зарплату, как минимум. Не верите? Зря. У нас никого просто так не арестовывают, что бы вам там не говорили. И такие, как вы, специалисты нашей стране нужны не меньше генералов.
— Да верю я вам, верю, — несколько резковато ответил Юрий. Но, похоже, чекиста ни в чем не убедил.
— Тааак, — понимающе кивнул Лерман. — Сейчас мы с вами просто поговорим.
Подмигнув, он подошел к дверям, закрыл замок на ключ и, вернувшись, достал из сейфа бутылку коньяка, и пару бутербродов из черного хлеба с салом. Отодвинув в сторону бумаги, Исаак ловко достал откуда-то пару граненых стаканов. Разливая, он, с гордостью показав на этикетку бутылки, сказал:
— "Двин". В Москве брал. Ну, давай майор, будем!
Москва. Здание на площади Дзержинского.
В. Н. Меркулов, комиссар госбезопасности третьего ранга, первый заместитель наркома ВД.
— ... Они и вышли по упомянутому в этих мемуарах адресу. Говорят, специально документы меняли, чтобы груз именно в этот порт доставить, — докладчик четко описал все, случившееся в порту, включая и впечатления бойцов охраны о госте. — Конверт переслали нам, а я тотчас же приказал отправить его самолетом в Архангельск.
— Содержание послания проверили?
— Да, Всеволод Николаевич. Тем более что конверт был не запечатан. Там дата и шифр из серии букв и цифр... Скорее всего — условный сигнал.
— Понятно. Значит, говорите — Алексей Николаевич Лаго. Родственник А/243? Установили точно? Или ваши догадки?
— Насколько удалось, — развел руками докладчик. — Сами понимаете, что точных данных нам сейчас никто не даст. В наших документах о родственниках никаких сведений нет.
— Похоже на провокацию. — Меркулов прищурился и посмотрел прямо на горящую настольную лампу, в свете которой вился невесть как попавший в кабинет мотылек. — Мы как этот мотылек, устремимся вперед, а окажется, что это не свет в конце туннеля, а огонек ловушки. Можно такое предположить?
— Не думаю. Про адмирала Воложинского и его эскадру действительно есть сообщение на одном из... — говорящий слегка споткнулся на непривычном слове, — "сайтов". Про ракетоносцы во всех новостях рассуждают, только американских сообщений отследили больше тысячи. А вот про то, что связь у нас с ними есть — никто и не догадывается. Видимо мало кто помнит, что именно товарищ Кузнецов к созданию этой связи руку приложил и что мы ею уже пользуемся.
— Не стоит недооценивать спецслужбы. Они-то это наверняка знают, архивы перелопатили и подняли все к этой теме относящееся, — нахмурился Меркулов.
— Может быть, — легко согласился докладчик. — Только вот шифров у них таких быть не может. Помните, я докладывал полученные от адмирала сведения? Их знает не более десятка человек, у каждого они свои и меняются постоянно по определенной системе. Так что завтра будем иметь точное подтверждение. Что касается мемуаров... — он задумался. — Пока ни одного разведчика с нами на связь не вышло. Ждем. А без этого какое может быть подтверждение, раз их даже после девяносто первого не печатали, — он еще раз развел руками.
— Ладно. — Меркулов встал из-за стола и подошел вплотную к докладчику. — Землю копай, но о капитане надо знать все. Свободен.
Едва дверь кабинета закрылась, как он вернулся к столу и поднял трубку. — Дайте Борисова.
— Товарищ Борисов? По теме двенадцать разрешите подойти с личным докладом? Есть через пятнадцать минут...
Харьков. Завод ?183.
Конструкторское бюро.
— Товарищи, товарищи! Спокойнее. Подведем итоги, — поблескивая бритой "под Котовского" головой и поправляя сбившийся галстук, Александр Морозов старался утихомирить разошедшихся коллег: — Предложенный товарищем Колесниковым, первый, простейший вариант модернизации — усиление броневой защиты, разработка пятиступенчатой КПП, установка командирской башенки, упрощение конструкции корпуса с целью облегчения условий автоматической сварки, перенос из боевого отделения и увеличение емкости топливных баков, внедрение торисонной подвески. По вооружению — установка восьмидесятипятимиллиметрового орудия. Так, Андрей Васильевич?
— Да, Александр Александрович, до получения нового оборудования мы все равно не сможем выпускать ничего нового. — сидящий неподалеку от главного Колесников после своей реплики посмотрел на директора завода. Максарев кивнул и записал что-то себе в блокнот и спросил, обращаясь к Морозову — Мне кажется, вполне приемлемое решение.
Морозов упрямо покачал головой, не соглашаясь, и сказал в наступившей тишине:
— Нет. Такой танк не способен бороться с танками вероятных противников и его производство будет лишь бесполезным переводом материальных ресурсов. Я считаю, что мы должны сразу начать проектирование нового танка, имеющего самую минимальную преемственность с выпускаемым нами сейчас. Иначе мы так будем отставать от мирового уровня. Предлагаю сразу начать разработку танка весом не менее тридцати пяти тонн, с орудием в сто миллиметров и комбинированной броней, по типу описанной в бюллетене номер два — с песчаным наполнителем. Башню сместим к корме, двигатель — новый вариант В-2, установим поперек продольной оси, радиста-пулеметчика убираем, люк механика-водителя с лобового листа — тоже, общую высоту необходимо сохранить в пределах существующей. И обязательно предусмотрим возможность установки автомата заряжания...
г. Лондон.
Первушин Андрей Иванович, предприниматель.
Тревожные думы не покидали Андрея до самой гостиницы
Что делать? Можно улететь к французам. Вряд ли граница с немцами на глухом замке. Отвыкли лягушатники от серьезной службы. Если и стерегут, то только на дорогах, и то проселки зевают. Да если и нет...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
