Убегать от преследователей сутки на пролёт, посчитал излишним, навряд ли они с особым рвением будут выполнять приказ нового властителя Тартумии. Не факт, что он им вообще нравиться и они в восторге от прихода к власти, зажравшегося барона. На ночь пристали к берегу, у меня появилось огромное желание собраться с мыслями, сидя у костра, с куском разогретого мяса в руках, ощущая под ногами твёрдую землю.
— Бунта на корабле я не вижу, да и нет для него никаких оснований. Ну подумаешь, лишили меня возможности взойти на престол, ну и что? Суда, как были моими, так и остались, присягнувшие на верность солдаты, несмотря на свой юный возраст, скорее умрут все скопом, чем изменят присяге, в этом я почти не сомневаюсь. А все остальные работают или по принуждению, им то совсем деваться не куда, или за определённую плату, которую платить я, буду обязан в любом случае — так думал я, сидя на берегу и глядя на разлетающиеся искры, от не большого костра, разведённого пришедшим мне по сопереживать, Павлом.
Мысли мои почти соответствовали действительности, но я не учёл одного фактора, о котором мне напомнили. Не сразу, но настойчиво.
— Господин Тартум — впервые обратившись ко мне официально, сказал мой заместитель, возглавляющий не большую группу людей, собравшуюся по не понятному для меня признаку. — Мы сочувствуем вашему горю и никогда бы не посмели обратиться к вам, в столь трудный момент. Но обстоятельства и время, заставили нас это сделать.
— Что ты хочешь? Говори яснее? — оборвал я его витиеватую речь. Сейчас у меня не то настроение, чтобы играть в демократию.
— У нас, у всех, там семьи остались. А вы, как мы понимаем, будите вынуждены долгое время вести скрытную жизнь. Поверти мы бы никогда, не посмели — заговорил завхоз по существу, но вдруг снова, начал повторяться.
— Я понял, что у вас семьи. От меня то ты, что сейчас хочешь? — с ещё большим раздражением спросил я.
— Отпустите нас — тихо попросил меня мужчина и тогда до меня наконец то дошло, в чём тут дело.
Следующим утром мы покинули временную стоянку, не досчитавшись в своих рядах всех лучников Атриуса, моего зама по быту, трёх матросов и одного повара. Количественно потеря не большая, но качественно. По существу, я остался один на один, чуть больше чем с восьмьюдесятью мальцами и полным штатом подневольных гребцов, толку от которых вместе и по отдельности, в случае какой нибудь неординарной ситуации, ноль. Да взять хотя бы возможную стычку с моими загонщиками. Пацанов они в лёгкую перестреляют, а гребцы тут же бросят вёсла, стоит только кому то из погони меня легко зацепить. Хорошо ещё, что рулевые, на моё счастье, бессемейные мне достались, а то бы точно хана пришла, только и оставалось бы, что убегать по берегу, где долго бы мне пропетлять, наверняка, не дали.
— Пашка, пришло время и тебе настоящим делом заняться, несмотря на твоё отвращение к морю — стараясь не терять бодрости, сказал я притихшему земляку, не отходившему от меня ни на шаг, почти окончательно закончив с самокопанием.
— Серёга, я готов. Я же понимаю, что будут у тебя трудности и моя спокойная жизнь закончится.
— Ну, а раз понимаешь, тогда назначаю тебя боцманом и на следующей стоянке примешь мой маленький катерок. Только я очень тебя прошу, блюй пожалуйста по меньше, моряки тебя не поймут.
— Я постараюсь — тяжело вздохнув ответил Павел, приняв мою просьбу за чистую монету. — Только Серёж. Я не очень соображаю, чем боцман на корабле заниматься должен?
— Хороший вопрос — бодро ответил я и не много поразмыслив, продолжил. — Видишь ли Паша в чём дело, я толком и сам не знаю, чем он должен заниматься. Но поступим мы следующим образом. Ты помнишь, чего делал твой бывший начальник?
— Помню, конечно — удивившись такому простому вопросу, ответил Павел.
— Так вот, поручаю тебе делать тоже самое, но кроме этого ещё и приглядывать за рулевыми, и гребцами. Справишься?
— А с пацанами, как быть? — не ответив, спросил Паша.
— На них не обращай внимания. Пускай они сами по себе бегают. Но если начнут сильно хулиганить, пугай их тем, что мне пожалуешься. Они меня пуще смерти бояться.
— Понял. А почему?
— Чего, почему.
— Почему они тебя сильнее смерти бояться?
— А кто их знает? Бояться и всё. Зачем мне в этом разбираться, когда и кроме этого дел навалом. Как думаешь, я прав?
— Наверное. Тебе виднее — согласился со мной Павел и немного помявшись спросил: — Слушай, Серёж. Раз я теперь при должности, то нельзя ли мне, как нибудь подстричься и побриться? Не привык я с такой шевелюрой и с бородой, ходить.
— Да, почему ж нельзя то. Давно бы спросил, я бы тебе помог. Пойдём ко мне в каюту, я тебе бритвенные принадлежности дам — пригласил я Павла в свой маленький деревянный домик с двумя сквозными окошками, заменявший на этом корабле кожаную палатку.
— Вот спасибо — поблагодарил меня Паша, — а то хожу, как дед старый. Самому не приятно и людей пугаю.
— Да кого ты тут напугаешь? У нас все гребцы такие.
— Ну, гребцы. Я то теперь начальство, надо значит, выглядеть соответственно, иначе уважать не будут.
— Что, точно? — удивившись такой постановке вопроса, спросил я.
— Ну, а как же.
— А я, по своей простоте душевной, раньше всегда думал, что человека по поступкам оценивают. Заблуждался значит?
Ответить новоиспечённый боцман, не успел. Мы подошли к моей, достаточно просторной, по корабельным меркам, каюте и я заскочил внутрь её. Отыскал там, в своих вещах, небольшой, пятнадцати сантиметровый, острый ножичек и выбравшись обратно, на свежий воздух, сунув его Пашке в руки, сказал:
— На, брейся дорогой. Повышай свой авторитет.
Вообще то Павел до этого на постоянной основе находился на борту моего более мелкого корабля, так как там ехало его непосредственное начальство, но после известных событий я забрал его к себе, оставив второе судно на попечении рулевых и старших, трёх коробок мечников, базирующихся там. Пока мой приятель брился, попутно повышая настроение всех, кто находился рядом с ним, я смотрел на него и думал о том, как вовремя судьба прибила ко мне этого простодушного, деревенского мужика. Не окажись его рядом в трудный час, не знаю, как бы я справился со своими внутренними страданиями. Нет, по внешнему виду, никто и подумать не может, что внутри меня происходит борьба не на жизнь, а на смерть, моих страхов и сомнений, с убеждённостью в том, что биться за то, чего с таким трудом достиг, надо до конца. Но я то сам знаю, какое истинное положение дел, у меня на сердце.
— Паш, да ты не бойся. Скобли сильнее — подсказал я товарищу, ещё раз тепло взглянув на его, клочьями выстриженную голову.
Да, теперь у меня, кроме него и нет никого. Атриус умер, Линту, по всей видимости, помогли за ним уйти. Из старой гвардии в друзьях остались Ниртолиртак и Риктур, но оба они далеко и помощи ждать от них, хотя бы моральной, не следует. Уберегли от лап нового хозяина Тартумии и на том спасибо. Новый хозяин Тартумии, даже звучит, как то противно. А собственно говоря, почему это он, хозяин Тартумии? Кроме Линта никто не знал, что я пустышка, так что, как не верти, а я на сегодняшний день единственный из живых, вправе носить эту великую фамилию. И что мне помешает везде представляться, как император Тартум, пускай и в изгнании? Ничего. Подтвердить, что это так, может почти три сотни человек, что остались со мной, да и знак передаваемый династией от отца к сыну, весит у меня на шее. А просто так в руки, такие штуки, попасть не могут. Мне бы ещё от погони оторваться и задушить в себя нервозность, заставляющую по ночам прислушиваться к любому шороху и можно было бы думать о возвращении трона. Задумки на эту тему есть. Эх, мне бы сейчас навоза по больше, тогда бы я вам, где нибудь через годик устроил пир, во время чумы.
— Серёж, ну как? — отвлёк меня от мыслей, Павел.
— Чего, как? — выбираясь из тумана, спросил я его.
— Постригся спрашиваю, как? Нормально?
— Нормально — машинально ответил я, но присмотревшись сообразил, что в таком виде боцману, качать права на корабле, не дадут. — Хреново ты постригся, Павлик. Вали давай ко мне в каюту, помогу тебе по дружбе. Но первый и последний раз. Считай, что это мой тебе подарок, в день вступления в должность.
До места стоянки, где наш караван останавливался после долгого перехода по открытому морю, мы благополучно добрались на сутки раньше, чем я планировал. Помог попутный ветер и упорная работа всех, кто находился рядом. К этому месту я рвался так, как будто здесь могли разрешиться все мои проблемы, но достигнув его, понял, что самое трудное только начинается. "Куда плыть дальше?" — вот в чём вопрос. Вдоль береговой линии, так преследователи только на это и рассчитывают. Выходить в море и пересекать его по старому маршруту? Попробовать можно, но погода на дворе такая, что проще сразу утопиться, чем упорно и долго мучиться, а потом всё равно бесславно затонуть. И чего тогда делать? Куда податься?
Обратился за советом всё к тому же рулевому, имя которого я, наверно, из-за своей важности, так до сих пор и не удосужился узнать.
— Ты давно рулевым служишь — спросил я моряка, лет примерно тридцати или сорока, от роду. Лицо у него обветренное с маленькой, стриженной бородкой, так что более точно определить возраст мужчины невозможно.
— Давно — коротко ответил он. — Сначала с Атриусом ходил, когда он по моложе был, потом с его помощниками, кому он временно отдавал в пользование корабль, иногда с Линтом, а теперь вот с тобой.
— А звать тебя, как? — решил я исправить, давно допущенную ошибку.
— Грид — представился моряк, — но меня по имени никто не называет, так что я отвык уже от него.
— Вот что, Грид. Посоветоваться с тобой хочу — подойдя вплотную к рулевому, сказал я. — Ты пока отдай весло своему напарнику, а когда будем в бухту заходить я тебя отпущу. Разговор у меня секретный, мне надо с тобой один на один переговорить.
Моряк беспрекословно повиновался приказу и следуя за мной, зашёл в мою каюту.
— Садись — предложил я ему, — в ногах правды нет.
Грид и здесь всё сделал в точности так, как я его попросил. До этого, все наши разговоры с этим рослым, широким в плечах, с крепкими руками, мужчиной, неопределённого возраста, касались рабочих моментов, не требующих ни от него не от меня, каких то долгих размышлений. Сейчас же дело обстоит совсем по другому. Ответ, который я ожидаю услышать от рулевого, на свой будущий вопрос, можно приравнять к приговору. Поэтому прежде, чем начать разговор по существу я собрался с мыслями, подвёл под ними черту и лишь после двухминутной паузы, заговорил, уже зная конкретно, что я хочу услышать от сидящего напротив моряка.
— Грид, тебе, как никому другому на этом корабле известно, почему мы с такой скоростью плывём назад. И ты много чего делал для того, чтобы погоня, отправленная за мной человеком, обманом, занявшим моё место, так и не достигла поставленного перед ней результата.
— Ты на меня и дальше можешь рассчитывать — ответил рулевой, с той прямотой, которая свойственна людям его профессии.
— Спасибо. Я рад, что в трудную минуту со мной рядом оказался такой верный друг, как ты.
— Я помню, что сделал для меня Атриус, много лет назад и готов отплатить тебе тем же.
— Атриус и для меня сделал не мало. Думаю, тебе хорошо известна моя история. Поэтому я считаю своим долгом отомстить тем, кто его предал — пафосно сказал я и посмотрел в глаза собеседника, пытаясь определить, как он среагировал на моё высказывание.
— Я полностью на твоей стороне. Такой поступок нельзя оставлять без ответа. Знай я, кому отомстить за смерть своих близких, поступил бы точно также.
— Это хорошо, что мы с тобой одинаково понимаем эту проблему. В таком случае я не буду ходить вокруг да около и прямо спрошу тебя. Что нам делать дальше? Какой курс выбрать? Место, куда мы подходим, для меня последнее, из знакомых, на этом берегу. Дальше я могу отдать приказ только на выход в открытое море, зная, что сумею проконтролировать правильность его исполнения. Я так бы и сделал, способствуй этому погода. Но судьба нанесла мне очередной свой удар в не очень подходящее время, поэтому я прошу тебя помочь мне выбрать дальнейший курс. Безопасный для всех нас.
Грид задумался и это меня обнадёжило, когда моряк не бросается в омут с головой, это всегда даёт надежду.
— Надо всё не торопясь взвесить. Так, сходу я не могу тебе дать достойный ответ. Рисковать твоей жизнью, значит предать Атриуса. Мне надо подумать.
Впервые, за время моего бегства, я решил причалить к берегу в светлое время суток, справедливо пологая, что перед выходом в неизвестность, есть смысл постоять ногами на твёрдой земле. Кто его знает, как там всё дальше повернётся. Не лишать же себя возможности, может быть в последний раз, ощутить её тепло.
Оба моих корабля вошли в бухту почти одновременно, её размеры позволяют, такому количеству судов, не заботиться о чёткости выполняемого манёвра. Так что на суше мы с Павлом оказались, с разницей в несколько минут и мне не пришлось долго ожидать его прихода.
— Ну, как у тебя там обстановка? — кивнув головой в сторону корабля, где мой товарищ совсем недавно занял высокую должность, спросил я.
— Всё в порядке — чётко ответил он. — Нарушений нет, все работают. Солдаты ведут себя спокойно.
Я посмотрел в его чуть раскосые, бледно серые глаза, оценил размер щетины, успевшей за неделю закрыть то безобразие, что образовалось на его веснушчатом лице, после последнего бритья и невольно улыбнулся, вспомнив, как оно проходило.
— Это хорошо, что никто не буянит — вновь мысленно вернувшись к надвигающейся на всех нас проблеме, серьёзно сказал я, беспощадно задушив весёлые нотки в своём настроении. — Дальше нас ожидают такие приключения, что особо следить за дисциплиной будет некогда.
— Да — тяжело вздохнул Павел, наверняка в полной мере не осознавая, что нас на самом деле ждёт.
— Как народ, не сильно возмущается, что я ему пайку приказал урезать? — спросил я своего боцмана, глядя на него сверху вниз и попутно оценивая качество своей недавней работы, на его голове.
— Вроде нет. Так прямо, о своём недовольстве, никто не говорил. Может понимают, почему ты так поступил, а может просто бояться задавать такие вопросы. Я разговор недавно подслушал, среди твоих малолеток, так те прямо так и говорят, что если, что то будет не по твоему, то ты сразу кишки выпустишь.
— Даже так?
— Да. Я, конечно, не ручаюсь, что всё правильно перевёл, но за смысл отвечаю.
— Ну что ж, это даже не плохо. Значит понимают, всю серьёзность момента.
Мы ещё не много поболтали с Павлом, почти не о чём, а потом он, в сопровождении своих поваров и единственного матроса, отправился к небольшой заводи, где в прошлый раз рыбы удалось набить почти пол вагона. Сейчас она для нас на вес золота. Без малого три сотни здоровых мужиков надо кормить не меньше двух раз на день, а продуктов у меня осталось кот наплакал и где их взять потом, я понятия не имею.
