— С этим я справлюсь. Это я могу — обрадовался Братек, радужным перспективам
— Ну вот. Вчера поэтому и согласился уйти от своего хозяина.
— Сржг? — опять вывернув моё имя наизнанку, спросил Братек. — А ты вчера мне говорил, сколько будешь платить за эту работу?
— Конечно говорил — громко соврал я, — пять монет за три десятка дней. Плюс вся одежда и кормёжка моя. Если будем кого то граби..., ну это... Короче, если будут ещё и дополнительные работы, буду добавлять и с них. В общем, ты вчера на всё согласился, так что снова повторяться, я не хочу.
— Ещё бы я не согласился? Сейчас мне два платят — обрадовался своему выбору Братек и тут же снова спросил: — Если мне сегодня делать нечего, то можно я за своими вещами схожу?
— Не надо, не ходи туда больше — опасаясь лишних разборок, с его старым хозяином, предложил я ему. — Новое купишь. Чего там у тебя осталось?
— Два десятка птрктр — он опять произнёс это ужасное слово, от которого у меня уже начала во рту оскомина образовываться, — и мечи со щитами.
Деньги тьфу, их можно ещё заработать, а вот оружие бросать — последнее дело. Придётся все таки сходить Братеку, домой, только не одному, а скажем в сопровождении Павла и небольшой группы мечников, для солидности. Пускай прогуляются, им всем полезно будет.
Рутенвиль покинул ровно через два дня, на четырёх вёсельной лодке, в сопровождении гребцов, трёх лучников, четырёх мечников и Братека, к этому времени полностью освоившегося с должностью ординарца, при очень важном господине. Продуктов с собой взял не много. Столько, чтобы была возможность разбавить ими скудный ассортимент полноводной реки и такие, при помощи которых её дары, после приготовления на открытом огне, будут казаться съедобными, а возможно и вкусными.
Припоминая свои трудности, во время прошлого путешествия по этой водной дороге, я ошибочно предполагал, что и сейчас мы будем вынуждены затратить на преодоление приличного расстояния, много дней и ночей. Но первые же гребки молодых и отдохнувших на берегу моряков, сделанные ими привычно и уверенно, разогнали мой безмоторный катерок до такой степени, что нам с Братеком тут же стало ясно: исторического места нашей встречи мы достигнем уже сегодня и ничего, что случиться это лишь ближе к ночи. Как мы и предполагали, так и случилось. Гребцы доставили нас до обрывистого берега перед самым заходом солнца, а когда его закат успешно осуществился, я уже с твёрдой уверенностью мог указать направление, где нам завтра утром предстоит искать мою старую стоянку.
Лёгкий ужин и точно такой же завтрак, для всех нас, кроме гребцов, которым есть надо не в пример больше, организовывал мой новый помощник, он же вызвался и сопровождать меня в поисках. Я не возражал, тем более присутствие остальных наших спутников, во время вскрытия схрона с экзотическими предметами, не предусматривалось мной изначально.
— Вон оно, дерево! А вон там я тебя лечил! — обозначил я место нашего давешнего проживания на этом берегу фразами, отчего то показавшимися мне, уже знакомыми.
— Да нет, это не оно — не согласился со мной, Братек.
— Ну да, не оно — скептически взглянув на напарника, сказал я и снова произнёс, что то давно забытое: — Скажи ещё: "Там лужи были".
— Луж не было — внимательно осматриваясь, возразил мой ординарец, — а дерево точно, не то.
Уже через пять минут я наглядно продемонстрировал бывшему больному, когда то находящемуся на излечении в импровизированном госпитале, что стоял он, как раз на том месте, куда я и указал. А ещё через десять, мой напарник по смешным боям без правил, проходившим некоторое время назад здесь же, ушёл по своим делам, а я приступил к поискам забытых вещей.
Моя маленькая лопатка, лежала в десятке сантиметров от поверхности. Быстро откопав её, без применения подручных средств, я так же скоро добрался и до всего остального, что когда то мне казалось обыденным и общедоступным. В этот же раз, вынув на свет божий: секиру, пару обычных ножей, пакет с остатками кофе, крохотный компас, часы, старенький бинокль, пистолет, с ненастоящими пулями, палатку, рюкзак с одеждой и разными мелочами, я смотрел на них такими глазами, будто бы откопал летающую тарелку, с останками марсиан. Как давно всё это было, каким наивным был я сам, какие детские мысли вертелись в моей голове, основательно заросшей густыми и светлыми волосами. Да, смешно и грустно.
Основная часть вещей легко поместилась в мой шикарный рюкзак, но палатка и секира, туда не влезли бы ни при каких обстоятельства. Придётся демонстрировать предметы быта чужого мира, местным, малообразованным людям. Братеку они не в новость, а вот какое воздействие на умы всех остальных, произведёт встреча с ними? Вопрос. Хотя, привыкать всем этим людям к разного рода странностям рано или поздно всё равно придётся. Обратно я собираюсь везти, как минимум, пару комплектов стёкол, качество и размеры которых должны будут меня прославить и озолотить, ну, во всяком случае, я на это очень надеюсь. И ещё огромное количество разных мелочей, незнакомых здешнему миру и способных принести мне прибыль, а кого то из местных обрадовать и удивить.
Братек вернулся не скоро, наверное, не мог наговориться с братом. Я его понимаю. Здесь встречи с живыми людьми ждёшь, как вселенского праздника, а там, над могилой родного человека пришлось сидеть.
— Ну чего, повидался? — спросил я его, по возвращении.
— Да — коротко ответил он.
Что тут скажешь, расстроился парень, но жизнь то продолжается, несмотря ни на что.
— Ладно — дружески хлопнув его по плечу, ласково сказал я, — хватит раскисать. Бери давай мешок и потопали обратно, нас там уже, должно быть, заждались.
Дальше плыли без задержек, но с каждым часом скорость нашего передвижения падала. Течение реки возрастало, а гребцы, соответственно, уставали сильней. Ещё две ночи, провели мы на берегу, прямо на глазах менявшегося водоёма, пока не достигли моей первой стоянки, у высокой скалы, гордо расположившейся возле крутых перекатов.
— Всё. Здесь будем лагерь разбивать — оповестил я своих засидевшихся солдат о том, что пришла пора и им поработать.
Пока они занимались заготовкой хвороста и обустройством спальных мест для себя, я по быстрому поставил палатку, уже не казавшуюся основной части моих спутников, чем то дьявольским, выловил пяток огромных рыбин, с помощью таких же непонятных предметов, как и тряпичный дом, сидящий на дефицитном, металлическом каркасе. Ну, а после того, как отдал будущий ужин на растерзание Братека, принялся ещё раз обдумывать своё дальнейшее поведение.
Завтра по утру мне предстоит довольно неприятный, дальний поход. Вот о том, с кем проводить время в нём, я и раздумывал. С одной стороны, мне непременно понадобятся грузчики, а с другой... Вести пятнадцатилетних пацанов, начавших познавать мир лишь после того, как их подарили мне, к огромному девятиэтажному дому? Не надорвётся ли, ещё не до конца сформировавшаяся, психика, у этих малолеток, от встречи с таким безобразием? То то и оно, что запросто может. В качестве альтернативы, можно топать дальше и вдвоём с Братеком. Он парень привычный, много разных штучек уже повидал и на небоскрёб должен будет среагировать, ну если и не совсем нормально, то хотя бы истерику мне не закатит, по поводу того, что я его привёл прямо в пасть к ужасному монстру. Однако, в этом случае, нам придётся только с ним тащить стёкла, что совсем не просто и не легко. Привлекать кого то из земляков, для этого дела, прямо сейчас, мне бы не хотелось. А это значит, что обратная дорога займёт ещё больше времени, чем я планирую. Ну и кроме стекла, мне необходимо прихватить кое что из личных вещей и это снова — дополнительные килограммы. Нет, надо было всё таки Пашку с собой забирать. Но, опять же, на кого корабли и имущество оставишь? Да, маловато ещё у меня людей, на которых можно было бы опереться в трудную минуту. Маловато.
После ужина я объявил своё выстраданное решение личному составу, сытому, довольному и готовому прямо сейчас же, отойти на боковую.
— Завтра мы с Братеком уходим. Нас не будет десяток дней. Ждёте нас в лагере и никуда не уходите, пока мы не вернёмся. Всё ясно? — сказал я и строго посмотрел на присмиревших бойцов.
— Ясно — бодро отрапортовал один из них.
— Хорошо. Тогда на сегодня всё, можете укладываться.
Братек, о дальнейшем нашем продвижении, услышал вместе с остальными и отчего то не очень обрадовался такому развитию событий.
— Ты туда, хочешь идти? — ткнув указательным пальцем в сторону ближайших деревьев, спросил меня он.
— Да. И не один, а вместе с тобой. Ты же слышал?
— Я туда не пойду — внезапно жёстко, ответил мне помощник. Возможно, впервые в таком тоне, за весь период нашего с ним знакомства.
— Это ещё, что значит не пойду?! — от неожиданности, задал я вопрос с повышенной хозяйской интонацией.
— Туда ходить, никому нельзя — твердо сказали мне в ответ.
— Почему? — не понимая, о чём собственно идёт речь, спросил я.
— Это страшный лес. Он своим краем доходит до моих родных мест и у нас всем хорошо известно, чего в нём происходит. Здесь люди пропадают, животные, а к нам, отсюда, разное зверьё прибегает, которого больше нигде нет. Туда нельзя ходить! Там можно навсегда сгинуть! — попытался запугать Братек меня и сидящих рядом людей.
Внимательно слушавшие наш разговор мальцы, почти незаметными движениями сгруппировались. Гребцы, сидевшие по другую сторону костра и, по всей видимости, зацепившиеся краем уха лишь за последние слова Братека, заинтересованно посмотрели в сторону речки, на чьём берегу примостился наш маленький кораблик.
— Да я уже был в этом лесу и не раз! — стараясь разрядить обстановку, громко сказал я. — И что? Видишь, жив и здоров. И нечего необычного в нём не видел.
— Так не всегда бывает — веско заявил, местный знаток обстановки в соседнем лесу.
Ну, вашу же маму! С кем приходится работать?! То у них несварение желудка, то ещё какая нибудь напасть и, как правило, с головой.
Утром временную стоянку покинул в гордом одиночестве. Братек на мои уговоры не поддался, а на угрозы реагировал одинаково, отвечая одно и тоже, словно попугай:
— Можешь меня прямо сейчас убить, но я туда не пойду. Ни за что.
Во все эти средневековые байки я не верю, но секирой всё же буду пользоваться, как основным оружием. Меч, вроде бы и привычнее, но он короткий, а щитом не всегда успеешь прикрыться, если противник слишком быстрый. "Нет там ничего страшного" — это пускай в лагере останется, для тех, кто на берегу будет время проводить и в любой момент сможет в лодку прыгнуть. Показную храбрость я им в следующий раз продемонстрирую, когда вернусь обратно. А в дорогу возьму расчётливость и осторожность, не самые плохие, в одиночном походе по мало изученной местности, качества. Я же не бесшабашный дурак и вполне допускаю, что в этом лесу может и странная живность водиться, и кое что по хуже, он тоже очень легко родит. Да, вот хотя бы вспомнить ту непонятную стаю, набросившуюся на наших водоносов или тот же Пашкин туалет — живой пример тому, какое дерьмо из его зарослей может выпрыгнуть. Павлик тоже, должно быть не просто так, не возымел особого желания отправиться со мной, по местам боевой славы. Помнит видно ещё, некоторые странные моменты, в своём комичном путешествии. В общем буду внимателен, как никогда ранее и если, чего то пойдёт не так, тут же вернусь обратно, за подмогой.
Первый день пешей прогулки показался неимоверно длинным, а пришедшая следом за ним бессонная ночь, ещё и очень холодной. Утром меня трясло так, что согреваться пришлось и у костра, и с помощью физических упражнений, при выполнении которых, даже подумалось, что это страх Братека передался мне, как заразная болезнь, проявившаяся в полной мере в самом начале инкубационного периода. Но днём нервозность постепенно спала и от моей трясучки не осталось, и следа. На первый план вышло, всё замечающее внимание и острый слух, ловивший любые шорохи на триста метров вокруг.
Пускай и медленнее, чем хотелось, но я всё же упорно продвигался вперёд. Лесная чаща становилась всё гуще, свет сквозь подросшие кроны деревьев пробивался всё хуже, однако никаких зверей с двумя головами и людей с четырьмя руками мне так и не повстречалось. Зато без труда находились сделанные мной, ещё в прошлое хождение по здешним местам, зарубки, позволившие к концу четвёртого дня похода выйти на захоронение своих, самых дорогих и очень мне нужных, вещей. Вечером этого же дня, из разрытой ямы, я пополнил скромный запас своих продуктов и устроил себе, из нового поступления, просто царский ужин. Оттуда же, достал некоторые образцы тёплой одежды и обуви, и даже попробовал кое чего из них одеть. Но странная штука приключилась с нами, за время моего отсутствия в этом хмуром лесу. Мы перестали понимать друг друга и больше не радовались близкому общению, от которого раньше получали взаимное удовольствие, и чувствовали почти физическую связь. Так к примеру: тёплый, шерстяной свитер, с узкими рукавами и высокой горловиной, постоянно пытался закрутиться вокруг меня, давил на подмышки, цеплялся за волосатую грудь и даже в наглую царапал подбородок. А почти новые, не ношенные и двух лет, как по мне, так ещё совсем белоснежные, кроссовки, из которых когда то целыми днями не вылезал, не позволили в их обществе и пяти минут прошагать. Они так и норовили: или пятку отгрызть на левой ноге, или мизинец оттяпать на правой, самой любимой ими, ещё пар лет тому назад. Пришлось всё это с себя скинуть и закопать обратно, до лучших времён. Надеюсь они, обязательно ещё наступят. Одно, местами крепко потёртое, старенькое байковое одеяло, признало меня сразу. Оно и согревало с любовью, и твёрдую землю делало почти пушистой. Вот с ним то в обнимку я и провёл последнюю ночь, рядом с начавшими стираться из памяти книгами, и с неимоверно сладким шоколадом в зубах, чей горький привкус и запах, мной также был почти утерян.
Побаловав себя и на следующее утро: консервированными помидорами, тушёнкой из плоской, разрисованной банки и прохладной водой, из неимоверно симпатичной, пластиковой бутылки, по быстрому замёл следы своего пребывания возле склада дорогостоящих вещей. Затем, в очередной раз сверившись с компасом, выбрал нужное направление и предпринял отчаянную попытку выйти победителем, в соревновании со временем. Ещё сегодня же я попытаюсь попасть к себе домой, в забытую, но такую уютную, аж четырёх комнатную квартиру, с огромными окнами, настенными часами и стареньким, продавленным диваном, о котором мечтаю очень давно.
В начинавших опускаться на мрачный лес сумерках, чего только не привидеться. Так и мне показалось, что вышел я совсем не туда, куда шёл, хотя стрелку компаса проверял почти ежечасно. Вместо ожидаемого дома, перед моими удивлёнными и от неожиданности, самостоятельно округлившимися глазами, предстала огромная куча серебристого песка, ярко поблескивающая неестественной голубизной, в лучах заходящего солнца. Моментально охватившую моё тело растерянность, побороть обычными методами, мне не удалось и я, невзирая на последствия, воспользовался более радикальным способом. Взял, да и, без особых раздумий, врезал себе по щеке, сильно и хлёстко, левой, по правой. На удивление это помогло мало, но первый шок удалось всё таки погасить и мои ноги, в миг ставшие тяжёлыми и непослушными, перестали стоять на одном месте, и начали медленно топтаться на нём.
