Снова поглядев на девочку, я убрал фламберг в личное пространство и потянулся рукой к колечку, висевшему на цепочке рядом с маяком. А она похожа на Нику. Только старше. Лет десять, может двенадцать, не больше...

— Какая нежить, Апокалипсис? Совсем тебя паранойя извела, что ли? — поинтересовался, не отрывая взгляда от малышки. — Это же ребёнок! Детка, ты как сюда попала? Ты заблудилась?

Мой шаг вперёд заставил малышку испуганно попятиться.

— Вот именно — как оно сюда попало и что делает! Не дури, брат! Это тварь, — прорычал Ван и девочка вздрогнула, сжавшись как зверёк в ожидании удара.

Положив арбалет на землю, я бросил через плечо:

— Не мешай.

Ван сдавленно выругался. Знаю, что он зол, но теперь без крайней нужды не полезет. Этот тон в разговоре я редко использую. С моим упрямством, а так же с последствиями попыток мне помешать, брат отлично знаком.

Осторожно подступая к девочке, в полголоса убеждал её, что не обижу, что я хороший, и мой брат тоже хороший, только немножко дурак... Девочка едва слышно хихикнула, вскинув на меня синь своих глаз. Я осторожно опустился на колени в паре метров от ребёнка. И утонул в ставших лунным серебром вместо небесной синевы глазах...

Маленькая, живая, испуганная как крохотный котёнок душа.

"Кто ты, маленькая?.. Как тебя зовут?"

Холодный разум голодной нежити... Разумный зверёк. Но где-то там ещё есть душа! Мне нужна твоя душа, солнышко. Я открою тебе свою. Откликнись.

"Золотинка... так меня мама звала..." — Серебро глаз слабо сверкнуло.

Очнулась, солнышко. Тонкой ниточкой связи потянулся мой разум к ребёнку. Тихо зазвучала неслышным откликом серебристая струнка. Иди сюда. Не бойся. Показалось, что на руки забрался пушистый котёнок, перебирая мягкими лапками пригрелся в руках, тихо замурчав. Ещё пока осторожная, ещё боится, но поверила. Проснулась, заозиралась удивлённо...

"А я... — немного поколебавшись, назвал детское имя: — Я Ирис... Как ты здесь оказалась, золотце?"

Очнувшаяся от сна душа зашлась в беззвучном крике. Тише, котёнок. Не бойся. Что бы ни случилось, теперь всё будет хорошо. Ты веришь мне? Веришь...

Серебро задрожало и на меня обрушилась лавина жутких, отрывочных образов. Малышка приподняла подбородок, показывая чёрный след на тоненькой шейке. Задушили... И бросили в болото... А смерть она приняла как избавление...

"Лица, солнышко! Лица мне их покажи!" — едва сдержав рык, потребовал я. И три человеческих лица врезались в мою память навсегда. До мельчайших подробностей. Я найду их и убью, котёнок! Клянусь честью! Слабая улыбка мне в ответ.

"Ты странный... не боишься..."

Конечно, не боюсь. Ты же всего лишь маленькая девочка. А то, что не живая... у всех свои недостатки.

— Я могу помочь тебе, золотце?

Немного смутившись, и попереминавшись с ноги на ногу, она нерешительно кивнула.

"Я голодна... очень..." — тихий шёпот.

— И чем же тебя накормить, малышка?

И чем, интересно, нежить питается?

— Душами она питается, идиот! — не сдержался Ван. — И плотью, если повезёт!

Не душами, а силой, целостность души нарушить трудно. Даже добровольно сложно это сделать. Сам тот, кем ты меня назвал, дорогой брат.

Девочка только слабо кивнула. Губки у неё задрожали, как будто она собиралась заплакать. Если ещё помнила как это делается. Ирдес, наверное, всё же дурак каких поискать. Нежить нужно прикончить. А я с ней нянькаться пытаюсь как с ребёнком. Но ведь она и есть ребёнок. Безвинное дитя. Не могу причинить боль доверившейся мне детской душе.

"Как?.." — беззвучно заданный вопрос. Снова лавина образов, заставивших меня содрогнуться. Она пила силы не до конца. Отпускала их потом... Не всех убивала. Только голод... Голод вынуждал. Да-да, маленькая, я понимаю... Ни в чём тебя не виню.

Протянув девочке руки, я шепнул:

— Иди ко мне, золотце...

Она шагнула осторожно вперёд, но тут же попятилась, замотав головой, отчего кудри рассыпались по тощим плечикам.

"Иди, не бойся меня, маленькая".

"Я голодна... — слабый стон в ответ. — Так давно... никого... не ела!.. Не удержусь..."

"У меня сил на двоих хватит. А уж тем более для такой малышки как ты и небольшого кусочка будет достаточно... Иди сюда!" — решительно, чтобы не оставить ей шанса возразить.

— Деби-ил... — горестно простонал мой светлый брат.

Девочка судорожно всхлипнула, и в следующий миг я уже крепко обнял тощее, холодное детское тельце. Сердечко давно не бьётся. Плоть — ледяной мёртвый плен для маленькой перепуганной девочки. Но твоя душа живая, котёнок.

Она, замерев и зажмурившись, пытаясь сдержаться изо всех сил, пила мою жизнь. Глотала как воду умирающий от жажды. Маленькие руки чуть заметно подрагивали от жажды и попыток сдержаться. Понимая, что ей нужно больше, незаметно для неё, чтобы не испугать, вынул из личного пространства дагу, надрезал себе запястье. Учуяв кровь, она распахнула глазки, недоверчиво взглянув на меня. Детское лицо отразило нечеловеческий голод и мольбу. Я ободряюще кивнул. Не выдержав, ребёнок припал к моей ране ледяным ротиком. Она пила кровь. И тихо плакала. Какая ты ненормальная нежить, девочка. Нормальная давно бы уже вцепилась мне в горло. Или утопила. Не плачь.

Гладя золотистые кудри, такие живые, я желал хоть немного облегчить этому ребёнку его псевдожизнь. Ты освободишься, когда умрут твои убийцы. У меня есть кусочек твоей памяти, часть знаний, которыми ты поделилась, котёнок, я знаю, где искать. Найду. Уничтожу.

Чем больше сил она пила, тем меньше прорех и грязных пятен оставалось на платьице, тем чище и ярче становились волосы. Девочку окутывал едва заметный серебристо-лунный свет.

— Хватит... — ледяные губки шевельнулись, малышка впервые подала голос. Маленькие звенящие колокольчики. — Тебе больше нельзя...

— Но ты-то ещё голодна, котёнок, — напомнил я, снова погладив эти чудесные кудри.

Она кивнула... но тут же решительно замотала головой. Апокалипсис зашипел в сторону и подошёл поближе. Девочка тут же сжалась в комочек и я обнял её одной рукой, уговаривая не бояться.

— Бери, пока я не передумал! — свирепо рыкнул светлый, протянув вперёд руку. С запястья стекали на землю тяжёлые тёмные капли. Видя, что она колеблется, снова прорычал: — Давай скорее, не люблю зря кровь терять!

Золотинка припала к запястью моего брата и несколько минут не отрывалась. Когда она смогла утолить голод и оторвалась от раны, я тут же наложил эльфу "заживалку". Автоматически проделав то же самое с моей раной, Ван взглянул на свою руку и выдал заковыристую фразочку.

— Не матерись при детях, — осадил я.

— Не учи меня! — снова сорвался на рык светлый.

Я замотал запястье куском бинта. Края пореза омертвели. Неприятно, но не смертельно. Поглядел на малышку. Что-то должно не позволить твоей душе снова "заснуть". Выдернув перо покрасивей из крыла, протянул его маленькому золотоволосому солнышку. В маленьких руках оно казалось очень большим. Я снова ласково погладил малышку по головке.

— Береги, солнышко. Знаешь, как в сказках, если я тебе понадоблюсь то услышу тебя, пока перо будет с тобой. А без сказок... всё равно тебя всегда буду помнить.

Девочка бросилась мне на шею, крепко обняла.

— Ты иной... спасибо тебе... Ирис...

Холодные губки на миг прижались к моей щеке, и ребёнок, быстро перебирая озябшими, маленькими ножками, вбежала в воду и нырнула, исчезнув в болоте. В руке у меня осталась обрезанная прядь золотых волос.

— С тобой всё не так, — сообщил светлый. — И нежить у тебя ненормальная.

— Это со всем миром всё не так! — возмутился я, чувствуя разливающуюся по всему телу чудовищную слабость. — А со мной всё в порядке, — помолчал, пытаясь привести в порядок хотя бы мысли. Вспомнил показанные малышкой картины... — Со всем грёбаным мирозданием всё не в порядке, раз оно такое допускает! Какой же нужно быть мразью, чтобы такую мерзость сотворить с ребёнком?!

Свернув золотистую прядь, аккуратно положил её в отдельный карман разгрузки. Я буду помнить о мести за тебя, золотце.

Развернувшись, побрёл обратно к лагерю. Земля так и норовила уйти из-под ног и стукнуть меня по лбу, крылья цеплялись за все кусты, деревца и волочились по земле, но упрямство довело до костра! Ван устало сел рядом, поворошил угли, а я подкинул запасённого топлива.

— Есть будешь? — поинтересовался Апокалипсис.

— Угу, — кивнул я.

В этот раз ужин... в смысле, обед... хотя по времени, скорее завтрак... в общем, трапеза состояла из вяленного куска мяса из запасов изначального стража и выпечки, сохранившей свежий вид. Собственно, из этого основные запасы и состояли. Силы возвращаться не очень спешили, но после еды как-то полегчало. Брат достал два яблока, одно вручил мне.

— У тебя их там что, полсумки? — поинтересовался я, не забывая жевать.

Вообще-то, не люблю яблоки. Но у этих какой-то особый вкус.

— Примерно, — усмехнулся светлый.

До рассвета уже недалеко. Сумерки сгустились, туман скрыл всё, что и без него было не видно. Брат засыпал сидя, вяло дожёвывая яблоко. А ведь мы оба отдали Золотинке последние силы, которых и без того не очень-то много оставалось. Ничуть не жалею о содеянном. Да, дурак. Но поступить иначе невозможно. Иначе это буду уже не я.

— Отдохни, — решительно сказал Вану я.

Он криво усмехнулся, бросил мне плащ.

— И ты отоспись. Охранный контур работает, да и сомневаюсь что после мавки к нам сунется ещё хоть кто-нибудь.

— Её зовут Золотинка, — холодно поправил я.

— Хоть Белоснежка! Она нежить, — отмахнулся Ван, заворачиваясь в плащ. — Мавка или навья, кто там оно...

Но я-то видел, что мои слова не остались пустым звуком. Кому другому такие мины строй, братец. Меня обманывать бесполезно.

Брат лёг, поворчав ещё для порядка о несознательности некоторых тёмных. Через пять минут он уже спал глубоким и крепким сном. На полчаса уйдя в полумедитативное состояние, я воевал со своим собственным телом, которое отказывалось подчиняться и выкидывало всё более жуткие сюрпризы. Ну вот что мне делать с этими крыльями?! Не жить же с этим довеском на спине постоянно! А спать как?! Э-эх... Да что ж мне так не везёт вечно! Или везёт, смотря под каким углом смотреть! Как утопленнику...

Так, всё, потом займусь саморастерзанием. Плащ под голову, крылом накрыться (должна же быть от них хоть какая-то польза!) и в мир снов. Привет кошмары...

На удивление, пока мы дрыхли беспробудным сном как самые последние новички и разгильдяи, ничего не случилось. Никто не напал, охранный контур ни разу не был нарушен.

Пробуждение оказалось гадостным. Стоило продрать глаза, как меня скрутил новый приступ кашля. Лёгкие горели огнём, каждый вдох отдавался вспышкой боли, да и дышалось как-то не очень чтобы хорошо. Состояние общей хреновости организма заметно мешало жить.

Последние два часа мы, вооружившись шестами, брели по болоту. Ван лететь не мог, я — только вниз и как топор. Сапоги не промокали, мы плотно обвязали свою обувку ремнями по голени, но в топь то и дело проваливались едва не по пояс.

— Мы хоть правильно идём? — поинтересовался я, в очередной раз сплюнув кровь и обернувшись к брату.

Поначалу путь искал Ван, но после того, как он трижды чуть не провалился по уши в трясину, впереди пошёл я. Мне легче удавалось чувствовать и находить тропки. А может дело было в мелькавшем то там, то тут серебристом, едва заметном блике?

— Направление я отслеживаю, — хмуро бросил светлый.

Если верить карте, лететь оставалось день, полтора максимум, а если пешком со скоростью тяжелораненой черепахи, как мы сейчас плетёмся, то дня три. Минимум. По идее, уже должно перевалить за полдень, но туманная дымка, покрывавшая болото, и серая пелена мерзкого дождя сводили присутствие солнца к минимуму.

Закашлявшись, я снова сплюнул, оставляя чуть светящийся след собственной крови. Остановившись, сделал глоток из фляги. Через пару минут станет немного легче. Впрочем, ненадолго. А пока нужно двигаться вперёд.

Снова шаг, предварительно проверив шестом дно.

Сосредоточившись на поиске пути и ходьбе, я снова выпал из реальности и очнулся, раздумывая о том, почему же, собственно, нам не встречаются твари. Очень странно. Учитывая, что их здесь должно быть немало.

Металлический отблеск заставил меня резко обернуться влево и замереть. Ван молча встал рядом, не задавая ненужных вопросов. Сощурился, приглядываясь. Нет, не показалось...

— Дерьмо вспомнишь, оно и всплывёт! — прошипел сквозь зубы я, собираясь с силами и окутывая себя тонкой плёнкой поля левитации. — Ван, лететь можешь?

— Не далеко и не долго, — ответил светлый.

Эти твари отличались тем, что как раз и жили исключительно в болотах. Стайки от двадцати до сотни небольших, до сорока сантиметров, прыгучих змей, с металлическим отливом чешуи. Они плевали парализующим ядом. А потом заживо пожирали жертвы, откусывая по кусочку. "Двенадцатый Ад", не меньше. Уйти от них сложно, справиться — нереально. Отец однажды наткнулся на таких, еле ушёл живым. Выполз из своего "Ада" весь в грязи, ранах и крови, с парализованной ногой и рукой. Да и то, только потому, что я вовремя полез поглядеть без родительского ведома чего там вообще творится. В общем, папу вытащил я, на ходу обратившись и сорвав себе трансформацию. Пока моего сильного и непобедимого отца корчило от боли и яда возле ворот, я отбился чудом, кое-как закрыв тяжёлый металлический люк. Лечились мы потом вдвоём, потому что срыв трансформации — это не та штука, с которой можно безнаказанно шутить.

— Сожри меня демоны! — рыкнул я, выбросив шест. — Рвём когти!

И забил крыльями, изо всех сил пытаясь взлететь. Пулей взмывший в небо Ван дёрнул меня за ворот, помогая подняться. Драпали мы как безумные. Очень уж жить хотелось. Ван черпал силы из себя, почти полчаса поддерживая свой воздушный диск в воздухе. Когда лейтэр исчез из-под ног светлого, я был готов, поймав брата ещё до того, как он начал падать. И даже смог лететь дальше. Не знаю, сколько прошло времени. Мне казалось — целая вечность, пока я, стиснув зубы и пытаясь ловить ветер, тащил себя и брата по воздуху.

— Вниз, — в один далеко не прекрасный момент потребовал брат. — Ты больше не выдержишь. Вниз, сказал, не хочу тебя обессиленного через полболота на себе тащить! Оторвались мы от змей!

Приземлились... эээ... приводнились, или скорее, приболотились мы не сказать, чтобы удачно. Крылья зацепились за все попавшиеся на пути корявые деревца, да так, что я взвыл от боли, едва не переломав кости и лишившись одного махового пера. Брат ловко прыгнул на кочку, а неудачник Ирдес рухнул в самую трясину. Вылезти удалось самостоятельно, благо, сильно увязнуть не успел. Только в грязи оказался весь. Автоматически сотворённый ритуальный жест, чтобы хоть немного почистить себя от грязи, внезапно сожрал все оставшиеся силы.