Дзёдзюцу. Часть 1

Нет, Кано никогда не был особенно враждебен с окружающими. Своя толика высокомерия в нем, разумеется, была. Как и не могла не быть в любом молодом человеке, с младых ногтей привыкшем получать все по первому своему желанию. Его семья никогда не нуждалась в деньгах. Проще говоря, с младенчества любая прихоть маленького Исида исполнялась в считанные доли секунды. И Кано не мог представить, что в этой жизни может быть по-другому... Он привык, что весь мир крутится вокруг него, восхищается им, выполняет все его капризы, стоит ему только упомянуть имя своего отца. И он искренни был уверен, что ни один человек никогда не сможет сделать ему что-либо против его воли или причинить какой-либо вред. Для Кано вся его жизнь была одной сплошной веселой и доброй игрой, где он задавал правила. Ничего плохого, того, что могло бы испортить ему настроение, он просто не замечал, или не принимал близко к сердцу, намеренно цинично относясь ко всем человеческим бедам, которые не касались его лично. Исида младший хотел, чтобы все его дни проходили в непринужденном ритме и цветочной окраске. Может быть, поэтому он чаще всего не мог разумно оценить реальной угрозы тех авантюр, в которые он ввязывался вместе со своими друзьями. Что бы с ними не случалось... его фамилия всегда была для него лучшей защитой от всех неприятностей.

Кано не привык серьезно относиться к опасным ситуациям и был уверен, что чем чаще он будет задумываться о последствиях какой-либо затеи, тем скучнее ему будет жить и тем больше вероятность того, что он пропустит что-нибудь интересное. Инстинкт самосохранения в этом молодом и симпатичном создании отсутствовал напрочь.

— Значит, ты любишь необычные развлечения? — Вкрадчиво произнес Ито, продолжая держать художника на мушке взгляда.

— Да, мне нравится разнообразить мою жизнь!

Катсухико, отметил про себя, что фраза была сказана с претензией на вызов и мысленно поздравил Кано с возвращением боевого духа.

— Да... Это интересно. Ммм, весьма интересно. Присаживайся, Исида-тян, расскажи мне о том, как проводят свободное время дети богатых родителей.

Кано не тронулся с места, только сдвинул тонкие брови на переносице. Ито молчал. Исида молчал тоже.

— Я тебе сказал садись!!!

Когда мужчина ударил кулаком по столу, Кано от внезапности подпрыгнул и замер, приоткрыв рот. Зрачки у парня расширились почти что до размера глазного яблока, хотя, из-за черного цвета глаз, заметить этого было невозможно.

— Ну, что ты остолбенел, я тебе последний раз повторяю...

— И после этого ты еще меня обвинял в сумасшествии, Ито-сан? — Пробормотал Кано.

— Я адекватен, милый, и, в отличие от тебя, понимаю, что и зачем я делаю.

Катсухико медленно поднялся с кресла. Молодой художник, кажется впервые в жизни испытавший чувство, похожее на ужас, вжался в стену.

— Предупреждаю, я буду кричать. — Серьезно сообщил Кано.

— Кричи. — Модельер пожал плечами. — Здесь, как раз, для таких случаев шумоизоляция хорошая. Знаешь, здесь мно-огие кричат.

У Кано от тона его голоса по коже прошел озноб и, как часто бывало в присутствии этого человека, по телу пробежала дрожь.

— Я выпрыгну в окно!

— Прыгай. Лететь не далеко, всего-то третий этаж. Пожалуйста, сделай мне подарок на День Рождения, прыгай!

Сильные узловатые пальцы владельца ателье "Махоу" сомкнулись на тонком запястье Исида. Мужчина потащил его к окну и прижал к стеклу, завернув руку парня за спину.

— Пусти меня, маньяк... — Прошипел Кано, чувствуя на разгоряченной коже лица прохладу оконного стекла.

— Отпустить? Уверен?.. Красиво полетишь, мальчик, в обрамлении прозрачных острых осколков... Так мне все еще тебя отпустить? Подтолкнуть для ускорения?

Кано безмолвно злился. Высвободиться, ровно, как и просто пошевелиться, у него не было никакой возможности, поэтому он предпочел помалкивать и надеяться на лучший исход для его участи.

"Интересно, наверное, выглядит мой распятый силуэт в окне, если смотреть на него с улицы... Это можно нарисовать" — Краем сознания отметил Кано. И тут же его оторвали от стекла и швырнули на кресло.

— В следующий раз лучше сразу делай то, что я тебе говорю. — Спокойно и буднично произнес грозный Ито-сама, усаживаясь напротив. — Хочешь сакэ?

Кано, в последнее время чувствующий назойливые приступы тошноты от всего выпитого за вечер, отрицательно покачал головой.

— А жаль. Потому что пить тебе его придется. — И мужчина наполнил целый бокал, пододвинув его к юноше. — Я, пожалуй, составлю тебе компанию...

— Но я не могу больше пить... — Пролепетал Исида.

Катсухико смерил его равнодушным взглядом. Перед ним сидел испуганный подросток, как будто впервые столкнувшийся с безысходностью. На бледном лице выделялись одни только черные раскосые глаза, ставшие как будто больше и шире от плескавшегося в них страха.

"Не привык к такому обращению? То-то же" — Довольно заметил Ито.

Конечно, ничего такого он делать не собирался... В принципе, можно было не покривив душой признаться, что Кано Исида был в его вкусе. Особенно, когда он избавился от многочисленных железок, украшавших его уши, брови и нос, и приобрел более-менее человеческое обличие. Как-то, в клубе, Катсухико приходилось видеть эксцентричного художника с красными бровями и с разрисованным разноцветными бабочками лицом. В другой раз Кано появился на модной тусовке, раскрашенный в стиле шахматной доски — черно-белыми клетками... В этот же раз, Исида обошелся без шокирующего макияжа и издалека максимум мог сойти за типичного трансексуала, мужские черты в котором прояснялись довольно четко. Пожалуй, модельер мог даже назвать его красивым... Но... Представить себя с этим психопатом с шизоидными наклонностями... Подобная мысль казалась Катсухико дикой.

— Пей. Или тебе помочь?

Но вот попугать этого заносчивого парня... Так за милую душу!

"Спасибо вам, ребята. Вы преподнесли мне отличную забаву!"

— Ито-са-ан... — Тихо и жалко протянул Кано. — Но ты ведь... — Быстрый взгляд исподлобья, взмах длинных ресниц. — Ты ведь все это не серьезно?

— Я? Я всё в этой жизни делаю серьезно. И думаю, прежде, чем что-то сделать. Именно поэтому сейчас Ты здесь в такой дерьмовой ситуации, а не я. Пей.

— Мне плохо будет...

— Тебе по-любому сегодня хорошо уже не будет.

— Ну ладно. — Кано сощурился. — Но, предупреждаю, что если меня вырвет, когда ты будешь меня трахать — я только обрадуюсь. — Мстительно произнес художник и опрокинул в себя бокал спиртного.

Создатель и хозяин знаменитой фирмы по производству одежды так давно не хохотал... Через пять минут, смахнув скупую мужскую слезу, проступившую от смеха, он обвел веселым взглядом ошалевшего парня и последовал его примеру.

— За меня! — Произнес он припозднившийся тост, чувствуя, как алкоголь огромной раскаленной каплей сползает по пищеводу.

Сердце забилось быстрее. Жить сразу же захотелось ярче и насыщенней.

— И что дальше? — Угрюмо произнес Кано, который, видимо, ничего хорошего от жизни уже не ждал.

— Мммм... — Мужчина прищурил один глаз. — Дай подумать...

Катсухико медленно расстегнул пиджак, упиваясь каждой малейшей эмоцией, отражающейся на лице Кано, и повесил его на спинку кресла.

— Не... — Начал было Кано.

— Жарко. — Пояснил модельер, наливая себе еще сакэ.

Ей богу, к лицу Исида снова прилили живые краски.

— Налей мне еще. — Попросил художник.

— Хватит тебе... Вот что...

— Что?

— Расскажи мне... Что ты рисуешь? И почему?

— Что сделать? — Удивился Исида. — Рассказать? Сейчас?

— Да. Ты слишком напряжен. Ты же любишь трепать своим непослушным язычком всякий вздор? Может быть, это поможет тебе расслабиться.

— Перестань так со мной разговаривать!!

— Что, прости? — Очень тихо и очень угрожающе спросил Ито.

— Мне становится еще хуже от того... как ты со мной говоришь. От твоей интонации... Не издевайся надо мной так сильно... Пожалуйста... — Каждое слово давалось самолюбивому юноше с заметным трудом.

Катсухико в очередной раз насладился вкусом победы. Он и не думал, что сломать гордость этого мальчишки будет так легко. Осталось только немного пройтись по ней, растоптав все, что осталось от громкоголосого Эго.

— Хорошо. Я о-очень постараюсь, Исида-тян. — Нежно пропел Ито. — Расскажи мне о том, чем ты занимаешься.

Кано вздохнул. Мужчина был уверен, что парень навсегда лишился возможности связно и уверенно говорить, однако, художнику снова удалось его удивить.

— Ты когда-нибудь слышал о художнике по имени Кацусика Хокусай?

— Да... Имя.

— И все?

Катсухико кивнул.

— Стыдно не знать величайшего художника Японии, особенно тебе! Это один из самых особенных, гениальных людей! Я не понимаю, как ты можешь жить в Токио, окончив институт дизайна, и не знать ничего о человеке, который родился с тобой в одном городе и столько сделал для мира искусства! Просто невероятно, Ито-сан, ты меня разочаровываешь...

Ито хмыкнул, недобро поджав губы.

— Меньше эмоций, Исида, мне это может надоесть.

— Не перебивай меня! Так вот... Он знаменит в первую очередь своими выдающимися гравюрами! Уже в четырнадцать лет он начал учиться резьбе по дереву и начинал с портретов театральных актеров... Но это не так интересно. Интереснее то, как он изображал людей в движении на своих гравюрах, природу в ее естественном течении... А цветные гравюры впервые начал делать Судзуки Харунобу. Знаешь, это не так легко — вырезать на деревянной поверхности возникшие в голове образы так, чтобы они казались живыми...

— Ты... Ты вырезаешь по дереву? — Понял донельзя удивленный модельер.

При всем его богатом воображении, представить Кано с долотцем и ножом по дереву в руках, и в защитных очках на лице, он мог с величайшим трудом.

— Да. Но не только... Мне нравится все необычное. Я рисую красками по холсту только для себя... Делаю какие-то наброски, зарисовки... А для серьезного творчества — то, что сложнее.

— То, что ты любишь себе жизнь усложнять, мы уже выяснили... Что же еще?

— Всё, чем можно изобразить... Одно время я рисовал тушью... Тоё Сэссю ты ведь знаешь, да? Это он из Китая перенес рисунок монохромной тушью...

— Черт с ним, с этим Сэссю! Я тебя не просил проводить мне урок истории искусств! Я хочу знать, что рисуешь ты.— Последнюю фразу Ито произнес чуть ли не по слогам.

— Еще я рисовал обычными черными чернилами... но мне это быстро надоело. Я не могу изображать свои чувства одним цветом, когда в мире столько прекрасных разноцветных красок!

Кано напоминал Катсухико птицу-колибри. Он не мог объяснить, чем именно и не знал, хорошо это или плохо.

— И что же ты изображаешь сейчас?

— Оу... Ну ты спросил. Как же я простыми словами опишу тебе ТО, что я изображаю... Это все мои больные образы...

— Тебе так нравиться чувствовать себя больным? Этот твой чертов эпатаж, он меня раздражает. — Мужчина поморщился. — Ладно, продолжай, дорогой, продолжай...

— Знаешь, по чему я рисую?

— Почему?

— По стеклу.

— Что? А... — Ито-сама почувствовал, что у него начинает кружиться голова.

— Я рисую по стеклу. По тонким пластинкам стекла. Это мне нравится больше всего. Знаешь, почему?

— По чему? — Головокружение усиливалось.

— Потому что, когда я выполняю какую-нибудь особенно сложную работу, я не забываю, что в любую секунду эта тонкая пластинка может выскользнуть, упасть и разбиться, или просто треснуть. Это подогревает мои чувства... Понимаешь?

— Я понимаю. Понимаю, что ты псих с мазохистскими наклонностями. Мне надоела твоя пустая болтовня... Поднимайся?

— Что... Куда?

— С кресла поднимайся. И выйди на середину комнаты. Так, чтобы я тебя видел.

Исида на глазах превратился в каменное изваяние. Ито-сан тяжко вздохнул, подошел к юноше и за руку выволок того в центр помещения. На ладони осталось мягкое ощущение прохлады от шелковой ткани.

— И что теперь? — Катсухико послышалась в вопросе нотка любопытства.

"Осмелел? Зря..."

— Распусти волосы.

— Не хочу...

— Мне тебе все придется по несколько раз повторять? И давно у тебя такое заторможенное мышление?

— Перестань...

Первая шпилька-канзаши с коротким стуком упала на пол и длинная прядь волос змеей растянулась по плечу и спине. Катсухико обвел глазами комнату... Стол, за которым они сидели, кровать, заправленная пестрым покрывалом с цветочными рисунками, уныло догорающие свечи и пара ваз на полу с композицией икебана... Взгляд вернулся к фигуре, застывшей в позе "любви изгнанной". Длинные волосы спадали на плечи и на грудь, наполовину закрывали лицо...

"Он мог бы вызывать жалость" — Мысленно ухмыльнулся мужчина. — "Но не у меня".

— Выпрямись, не сутулься. И смотри на меня.

Кано, минуту назад радостно рассуждающий о Японской живописи, снова превратился в испуганное существо с затравленным взглядом.

— Меньше всего... мне хочется на тебя смотреть. — Не выдержал художник. — Уж извини.

За что и поплатился, когда мужчина, в секунду подлетев к нему, запустил пятерню в мягкие черные волосы и с силой дернул, заставляя Исида запрокинуть голову, открывая беззащитную шею.

— А придется. Уж извини. — Ито провел ногтем по тонкой коже на горле своей жертвы. Кано зажмурился. — Смотри на меня. Мне в глаза. Или ты слишком труслив для этого?

Художник глаз не открывал.

— Ну что же... Ты становишься все менее интересным. Честно говоря, я думал, что тебя хватит на дольше... Теперь раздевайся.

Катсухико не знал, что его заставило произнести эту фразу. Может быть, судорожное дыхание слабо трепыхающегося юноши в его руках, может быть — длинные черные волосы, мягкие на ощупь, а возможно — вид оголенной шеи, светлой и чистой кожи, на которой так не хватало вызывающих и грубых следов от жестоких поцелуев и дерзких укусов. Ито-сама продолжал убеждать себя, что все это продолжает быть игрой. И Исида об этом знать не должен был.

4*

— Мужчины девственниками не бывают. Учи биологию...

— Бывают! Читай яой...

Катсухико положил руки под голову, занял свою любимую позицию наблюдателя на кресле и приготовился к созерцанию представления...

— Хватит медлить. Раздевайся. — Повторил он недовольно.

Кано мельком взглянул на него, по обычаю — исподлобья, моргнул и уставился в пустоту.

— Ты мне мстишь, да?

— Конечно. Раздевайся.

Кано завозился с одеждой, судорожно дергая пояс кимоно. Скользящий материал не желал поддаваться негнущимся пальцам.

— Черт, ты не можешь делать это как-нибудь эстетичнее?

— Может мне еще станцевать? — Огрызнулся тихо Исида.

— А это мысль, знаешь, это дельная мысль... — Модельер почти мурлыкал, как довольный кот. — Действуй.

— Не-ет!...

Лишь одно обстоятельство его смущало... Быть созерцателем становилось все сложнее. И с каждой секундой все больше и больше хотелось принять участие в процессе. А вот Кано, похоже, только сейчас начал осознавать, в каком ужасном положении он находится.