Дзёдзюцу. Часть 1

Отогору-сан был человеком предприимчивым и тяжелым в общении. Отогору-сан был властным, гордым и не менее упрямым, чем его сын. И все-таки, как и его сын, он мог считаться человеком, причастным к миру искусства. Искусство же его заключалось в том, что он мастерски руководил огромной фирмой, выпускающей модную одежду. "Ичибан" была для него великолепным механизмом по добыче денег, в которую он когда-то вложил почти все наследство своего отца и получил взамен целое состояние. Род Исида считался состоятельным и уважаемым в небольшом селении Тиба. Отец Отогору был интеллигентным и образованным человеком и мечтал, чтобы его сын получил художественное образование, посему, по строгому настоянию родителей, маленький Отогору поступил в институт Соку и вышел оттуда с дипломом будущего дизайнера. Не то чтобы Отогору так уж интересен был мир моды и подиумов, но со своим аналитическим складом ума, он быстро смекнул, что и человек с художественным образованием может в этом мире делать деньги. Единственное, чего не хватало ему для воплощения его цели, так это начального капитала... но эта небольшая проблема решилась для него сама собой, хотя и не самым приятным способом. Умер его отец, оставив ему приличное наследство, так и не узнав, как его сын ворочает крупнейшей системой по выпуску известных линий одежды. Сам Исида-сама занимался технической стороной процесса, оставляя своим модельерам-художникам творческую свободу, контролируемую, однако, его пристальным внимательным взором. Сейчас Отогору-сама мечтал видеть Кано своим приемником... А сын показывал себя только, как безалаберный избалованный мальчишка, желающий до конца жизни оставаться свободным художником.

— Кано, ты великолепен. — Улыбнулся Юджиро, когда Исида-младший появился из-за ширмы, отделяющей часть дома, предназначенную для трапезной, в целомудренном домашнем черном кимоно.

— Отца нельзя нервировать, у него больное сердце. — Скривился Кано, пытаясь изобразить голос матери.

— Ты слишком циничен, Исида-кун...

Кано пожал плечами. Он никогда не воспринимал своего отца, как близкого человека. Его отца вообще сложно было назвать хоть немного человечным...

Оправив складки на одежде и подтянув пояс, художник опустился на татами перед низеньким столом — котацу, поджав под себя ноги и мысленно проклиная нравы старой Японии. На стуле за нормальным высоким столом сидеть было куда удобнее и ноги не затекали. Так же тихонько рыча от негодования, Кано вытер лицо и руки поданным матерью осибори. Юджиро проделал все то же с легкой улыбкой...

— Ну, теперь, когда все эти никому не нужные ритуалы выполнены, мы можем наконец-то поесть, мама?

— Кано... — Немолодая уже японка строго посмотрела на сына.

— Оставь его, Арако, ты же видишь — он неизлечим. — Поморщился Отогору, глядя в пространство.

Мать и сын обменялись взглядами. Арако смотрела с сожалением, а Кано с хмурым недовольством.

— Кано, Юджиро, ешьте рыбу... — Начала было женщина.

— Кано, я всегда хотел, чтобы ты возглавил мою компанию. — Произнес Отогору, по-прежнему не глядя ни на кого из собравшихся. — Ты ведь уже это знаешь, да?

— Да, я это знаю, ото-сан...

— И мы оба знаем, что ты этого делать не хочешь, верно?

— Да, ото-сан. — Кано с трудом сохранял голос почтительным и невозмутимым одновременно. Он был готов к тому, что этот разговор будет затронут, стоит ему только сесть за стол.

— И, даже, если бы ты стал владельцем "Ичибан", хозяин из тебя вышел бы никудышный...

— Да, ото-сан. Но что вы все-таки от меня сейчас хотите? — Не выдержал Кано, за что был удостоен еще одним негодующим взглядом матери.

— Я хочу тебе сказать, что я решил избавить тебя от этой участи. Я больше не желаю видеть тебя в роли своего приемника.

Кано поднял на отца удивленные глаза и выронил из рук палочки.

— Надеюсь, что карандаш ты в своих пальцах держишь увереннее. — Продолжил Исида-сама. — Потому что, я хочу, чтобы ты пошел работать в "Ичибан" художником-модельером.

— Но-о... как же... — Кано осмотрелся. У его матери и друга взгляды были не менее ошарашенные. — Вы впервые отказались от своей цели? Что должно было произойти, чтобы это случилось?

— Кано!..

— Арако, не вмешивайся. Я просто слегка поменял планы, чтобы выбрать то решение, которое принесет больше выгоды мне и моей фирме. И ты в мою систему теперь не вписываешься.

— Но Отогору...

— Не вмешивайся, Арако! Кано, мой родительский долг — дать тебе возможность устроиться в жизни так, как ты этого заслуживаешь... но, как твой отец, я не могу оставить тебя на произвол судьбы. Поэтому я предлагаю тебе работу в своей фирме, которую, в случае моей смерти возглавит...

Вокруг котацу возникло почти что оглушающее молчание.

-... Которое возглавит Катсухико Ито-сама, в настоящем времени руководитель фирмы "Махоу".

Кано снова уронил палочки и в этот раз чуть не рухнул на татами за ними следом. Арако всплеснула руками и ахнула, Юджиро превратился в изваяние, не донеся до рта кусочек рыбы.

— Я предвидел вашу реакцию. — Спокойно произнес мужчина. — Но я еще раз повторю — в случае моей смерти, "Ичибан" достанется Ито-сама.

Кано почувствовал, как при упоминании этого имени в животе вспыхивает и поднимается огненная волна и судорожно вздохнул, после чего закашлялся надолго и взахлеб. Юджиро осторожно постучал художника по спине.

— Что случилось, Кано? — Поднял одну бровь его отец.

— Рыбной косточкой подавился. — Обессилено пробормотал Кано. — Чуть не помер...

Ему действительно казалось, что он в двух шагах от смерти — в таком шоке он находился.

— Теперь меня это уже не так пугает, Кано. Так как я нашел достойную тебе замену.

— Отогору! — Укоризненно воскликнула Арако, которая не теряла надежды наладить отношения ее мужа с их сыном.

— Но почему именно он, ото-сан??

— Вы, наверное, слышали, что совсем скоро будет проходить вручение номинации "марка года" среди самых популярных брендов одежды? "Махоу" находятся на два шага впереди от нас по части оригинальности идей. У Катсухико весьма изворотливый ум и грязные приемы...

— Это точно... — Пробормотал Кано, однако, на его бубнеж, к счастью, никто не обратил внимания.

— ... Но фантазия у него отлично работает и он по-прежнему не только основатель своей фирмы, но и главный ее модельер. Однако, только я знаю, какие сейчас сложности с финансами переживает "Махоу". Сильную рекламную акцию им не потянуть. Нам же нужны свежие идеи и смелые решения, "Ичибан" погрязла в консервативных штампах, этого уже даже я не могу отрицать... И мы, с Ито-сама, решили объединить наши силы. Мы выпустим совместную коллекцию одежды и создадим новую марку. Для тебя же, Кано, это отличная возможность не только получить место работы, но и доказать чего ты стоишь, как художник.

— Но я не художник по одежде! — Голова у Кано гудела, как электрическая будка и вот-вот собиралась взорваться. — Я могу нарисовать человека без одежды! Но одежду без человека — вряд ли... Но когда вы решили это?

— Меньше недели назад мы устроили переговоры, в которых и приняли это оптимальное решение.

"Неделю назад... Значит сегодня ночью он уже теоретически был компаньоном моего отца" — Пропищал слабо его же собственный голос в голове у Кано.

Все, что касалось сегодняшней ночи вспоминалось ему с огромным трудом и в виде сумасшедшего размытого сна...

— Я даю тебе неделю на размышления, Кано, и буду искренни верить, что ты примешь верное решение. А теперь... давайте обедать . — И отец семейства склонился над своей тарелкой, ловко подцепляя палочками кусочки еды и оставляя своих сотрапезников в глубоких размышлениях.

6*

— Но почему он так поступил? Мама, это же так на него не похоже! Он... он просто не мог уступить мне, потому что он — это ОН. — Распалялся Кано, когда отец поднялся наверх, чтобы отдохнуть после обеда.

— Отец и мне ничего не сказал о заключении договора с "Махоу" — Пожала плечами Арако. — Но, я уверена, он знает, что делает...

— Знает, что делает? Это же Катсухико!!

— Кано, не красиво в такой неуважительной форме говорить о людях, старше тебя по возрасту.

— Но он же маньяк!

— Маньяк?

— В плане маньяк маркетинга... Он жестокий и изворотливый тип, без всяких моральных предубеждений!

— А ты откуда знаешь, Кано??

— Ну-у... О нем так говорят и пишут.

— Мало ли, что говорят и пишут о человеке сплетники из желтой прессы? О нашем отце тоже говорят, что он хладнокровный и бездушный человек...

— Но это ведь правда.

— Кано!

В голове у Исида Кано пребывал микрокосмос... Одна большая и паническая мысль, вокруг которой вращалось множество маленьких домыслов... На самом деле, логика и Кано — были понятиями несовместимыми и могли был послужить антонимами друг к другу, если бы имя "Кано" было бы нарицательным и означало бы полное отсутствие аналитического мышления. Художник предпочитал думать эмоциями... Эмоции его часто менялись в зависимости от настроения, поэтому мнение и мироощущение его так же колебалось от альтруистической всепоглощающей любви ко всему живому до глубокой депрессии, похожей на вспышку озлобленности и страха. Однако, Кано прекрасно адаптировался к существованию с такой художественной особенностью и чувствовал себя вполне комфортно.

Кано любил этот мир... и боялся его одновременно. И очень часто не понимал, так же, как и его не понимало большинство живущих в нем людей. Юджиро говорил, что жить в социуме и не зависеть от него невозможно. Кано же иногда хотелось уехать жить в горы... В маленьком деревянном доме, в полном одиночестве и окружении одних лишь красок и карандашей... И любой гладкой поверхности, на которой можно оставлять оттиски его ощущений. Кано жил бы совсем один... И создал бы мир себе сам. Нарисовал бы его себе и был бы счастлив в нем.

При всей его кажущейся общительности, лучше всего Исида себя ощущал наедине с собой любимым. Никто не мог с такой терпимостью отнестись к его выходкам, как он сам... Один лишь Юджиро мирился с образом жизни Кано и называл его сумасшедшие выходки "очаровательным безумием". Кано это определение не устраивало и он двигался дальше по кривой траектории возможностей и искажений. Если уж совершать поступки, то такие, чтобы скучное сонное общество возмущалось и проявляло хоть какое-то отношение к происходящему. Безразличие и монотонность одноликой толпы его раздражало, расстраивало и в конце-концов убивало в нем весь его творческий потенциал. Кано хотел видеть на лицах окружающих его людей эмоции. Восторг, удивление, ярость, призрение, да хоть ненависть... Но только не это тупое равнодушие!

Отогору всю жизнь был его личной бетонной стеной, о которую он бился, снова и снова расшибая лоб... Кано хотел пробить эту стену непонимания, действуя активно, по методу "клин клином" и надеялся, что рано или поздно сможет наконец-то привлечь внимание отца, которого ему так не хватало в детстве. Однако, любимым ребенком Отогору оставалась работа...

И сейчас, усевшись в легендарном ботаническом саду маленького и уютного токийского пригорода Тиба, художник задумчиво выводил в своем блокноте чернильный портрет Тигровой Лилии. Отмечая где-то на краю подсознания технику нанесения штриховых линий, он парил где-то между ветками лимонных деревьев и воспоминаниями о прошлой ночи. Лилия получалась совсем не похожей на хрупкий и нежный цветок.

"Тигровая лилия. Хищная лилия". — Подумал Кано. И понял, что думает о Катсухико.

Лилия была дерзкой и ядовитой. Кано даже казалось, что он чувствует ее насыщенный оранжевый запах.

Кано любил рисковые ситуации и любил играть с огнем. И выходить победителем. Он не был особенно хорошим тактиком, не анализировал чужие промахи и ошибки, не строил стратегических планов. Он просто умел чувствовать людей и их отношение к нему. По части интуиции Кано тоже не было равных. Но, скорее всего, секрет его везения заключался в том, что Исида просто не верил, что ему когда-нибудь просто банальным образом может не повезти. В его жизни всегда и все было хорошо. А если что-то было плохо, то это было не больше, чем увлекательная игра в опасность, которую Кано старательно вел по своим правилам. Люди и случайности, которые окружали его, неведомым образом подчинялись этой системе и вели себя в точности так, как хотелось кукловоду. И так было до того момента, когда он впервые столкнулся с Катсухико. Этот человек... Он как будто одним своим появлением вносил необъяснимый сумбур в душевное спокойствие и уверенность художника. Нервы его вставали дыбом, сердце сбивалось с ритма, а тщательно налаженный механизм восприятия жизни трещал, как старый поломанный телевизор и принимался показывать совсем другой фильм. Мир начинал играть совсем по другим правилам... По правилам Катсухико. Ито-сама был сильной личностью. Настолько сильной, чтобы сбивать все электроколебания, по которым жил и ориентировался в пространстве Кано. И вчера Кано действительно испугался... Вмонтированная глубоко в спинной мозг уверенность, что никто и никогда не сможет обидеть его сильнее, чем он сам этого захочет, была поколеблена.

Исида рисовал... Рисовал переплетения цветов, листьев, веток... Жестокий ядовитый плющ обвивал тонкий, изящный ствол нежной сакуры. Яркие, неестественно зеленые листья жестокого растения как бы предупреждали об опасности, которую плющ может причинить любому живому существу... Однако, сакура спокойно терпела такое посягательство на свою свободу и достойно сносило угрозу. Она по прежнему росла, какими-то, одной ей известными, волнообразными искривлениями, тянулась к искусственному свету, пестрела листьями и чувствовала себя уверенно и спокойно в объятиях смертоносного растения. Кано с каким-то душевным трепетом выводил линии сплетений двух, таких разных проявлений красоты и жизни. И рисунок его просто не мог не содержать в себе его мыслей...

"Чертов бастард!" — Подумал художник, захлопывая блокнот.

Слишком глубокий след оставили в его сознании волнения пережитой ночи.

В родительский дом он вернулся уже, когда стемнело. Осторожно поднялся по лестнице, которая, однако, скрипела от каждого его шага, задвинул за собой ширму, растягивая ее на всю длину, и оказался в своей старой детской комнате.

Вместе с воспоминаниями, ворохи которых затрепетали на глубине души, в сердце хлынул поток тепла и нежности. Кано слишком бережно относился к своему прошлому, поэтому хранил почти все, что так или иначе несло в себе память из его детства. Здесь же был и его старый деревянный мольберт, какие-то детские рисунки, заботливо заключенные его мамой в рамки, фотографии... Кано прямо в одежде рухнул на набитый хлопком матрац.

"Неужели все, что случилось — случилось"?... — Пронеслась в его голове первая четкая мысль, заключающая в себе всего-навсего риторический вопрос. — "И чем это все обернется для меня"?

О компании отца он не думал. Больше всего его заботило, сможет ли он достойно выглядеть в глазах Катсухико и выдержит ли ту самую встречу, запланированную его отцом? А Отогору-сан, возможно сам того не желая, придумал для сына серьезное испытание, пригласив Ито-сама, вместе с его приближенными служащими, на неофициальную встречу, а то есть на чаепитие в их доме. Кано никак не мог понять, зачем надо было устраивать это до зубовного скрежета трогательное представление, когда можно было просто пригласить модельера с его компанией куда-нибудь в ресторан. Однако, его отец легких путей никогда не искал... И Исида-младшего также заставил присутствовать при встрече.