Дзёдзюцу. Часть 1

— Язык твой — враг твой, парень.

Исида обреченно кивнул, соглашаясь.

"Но я ведь не собираюсь..." — Убеждал самого себя Ито. — "Нет..."

Художник наконец-то справился с поясом, и легкое одеяние, ловко соскользнув с голых плеч, съехало по телу. Он едва успел ухватить его на талии.

"А почему бы и нет?"...

Катсухико бесшумно и молниеносно оказался рядом с Кано. Тот, в отчаянье дернулся в сторону, но тут же был пойман и забился в стальном обхвате рук. Одежда тонкими складками заструилась на пол, последний раз полоснув прикосновением по ноге художника и оставляя его совершенно обнаженным на милость победителя. Ито обхватил его одной рукой, с силой сдавливая ребра Кано.

"Синяк останется" — Мелькнула какая-то пустая мысль в голове художника.

— С прелюдиями покончено. — Шепнул модельер ему на ухо и неожиданно отступил в сторону.

Исида, совершенно голый и униженный, сжав руки в кулаки и глядя в пол, не двигался, пока Ито обходил вокруг него, кружа, как большая белая акула вокруг жертвы. Сам же Кано чувствовал себя мухой, которую безжалостный паук — Ито-сама, оплетал паутиной своей какой-то животной энергетики. И чем ближе к нему придвигался мужчина, тем сильнее ощущал Кано необъяснимое оцепенение. Ито же пожирал его глазами, ощупывая взором, впиваясь раскаленным взглядом в каждую клеточку его тела...

Исида снова пропустил момент, когда Катсухико неуловимо поддался вперед, толкнув юношу на кровать. Кано тихонько охнул, приняв на себя всю тяжесть тела мужчины. Хотя, Ито и не был высоким и накачанным здоровяком, а скорее довольно худым и стройным мужчиной, Кано и рядом с ним умудрялся выглядеть, как миниатюрная девушка.

Исида никогда не понимал, как человек может поддаться насилию. Как можно изнасиловать кого-то, если он не хочет?... По его мнению, из любой опасности при желании можно было выкрутиться... Однако выкрутиться из мертвой хватки Катсухико ему не удавалось. Пока он пытался высвободить руки, его колени уже были раздвинуты в стороны. Пока дергал ногами — Ито поймал кисти его рук, переплетая его пальцы со своими, и скрепил их над его головой. От страха ли, от осознания дикости ситуации, чувствительность Кано обострилась до предела. И... смешно ли говорить, но, когда ладонь мужчины соприкоснулась с его, когда от трения кожи о кожу по всей руке пошло живительное тепло, сворачиваясь теплым клубком где-то в предплечье, Кано почувствовал, что возбуждается. Он негодующе дернулся, пытаясь возразить, но изо рта вырвался лишь хриплый стон, когда сухие губы прикоснулись к пульсирующей жилке на шее, оставляя внушительный след на нежной коже юноши, а горячее дыхание защекотало чувствительную кожу за ухом, и по телу художника пробежала легка дрожь, которая перешла в чуть слышный стон.

— Что, тебе нравится быть в моей власти, да? Нравится, когда тебя насилуют?

Кано сжал зубы, чтобы не взывать, когда грубые пальцы мужчины нахально проникли в него, заставляя тело выгнуться, а ноги конвульсивно сжаться на бедрах Ито. Художник зажмурился, чтобы не видеть выражение превосходства на лице Катсухико. И чтобы не выдать себя до конца...

— Ан-н-н... — Не выдержал Исида, когда почувствовал вторжении слишком глубоко. Ему пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не закричать в голос.

Катсухико отстранился, внимательно вглядываясь в искаженное гримасой боли лицо парня.

— Что за черт... — Он был растерян. — Мне кажется, или...

— У меня никого не было!! — Закончил его мысль Кано. — Я никогда не... — Он снова закричал, теряя остатки самообладание от боли. — Ит-тоо...!

— Да не может быть. — Ошарашено произнес модельер, молниеносно трезвея.

Он разжал хватку, отпуская руки Кано, и сел на постели.

— Да, я...

— Что же ты делаешь, тварь? — Холодно поинтересовался он у раскрасневшегося юноши, сжавшегося под его ногами.

Кано извернулся и, прижав колени к груди, обхватил их руками, глядя из-под растрепавшихся по лицу волос на Ито.

— Это не я, а ты.

— Что ты здесь вообще делаешь, идиот? О чем ты вообще думал?

— Я не думал...

— Это для тебя так естественно!

— ... я не думал, что... что...

— Ну, что?

— Что это так больно. — Признался Кано, нервно сглотнув.

Ито выругался, чувствуя, что медленно доходит до стадии белого каления.

— Да к чертовой матери... Мне плевать, понял? Я здесь для того, чтобы провести ночь с пользой, а не слушать твое слезливое нытьё.

Мужчина достал из правого кармана брюк маленький тюбик белого цвета и открутил пробку, выжимая на пальцы прозрачную мазь.

— Вот, это лубрикант. Запоминай, пригодится в будущем.

Кано взвыл и попытался оттолкнуть от себя Катсухико, когда с ужасом почувствовал сразу же два пальца, холод и влажное ощущение внутри себя.

— Расслабься. Так и тебе и мне будет легче.

Художник не знал, что именно вызывает у него панику больше — пронизывающий до мозга костей тон голоса Катсухико, или опасение перед болью, но соображать что-то, воспринимать человеческий голос и, тем более, смысл слов, он уже не мог. Возникшее было, желание сменилось на страх.

— Ну не зажимайся! Раздвинь ноги и лежи спокойно!

Ито начинало казаться, что справиться с истерическими метаниями этого парня по кровати будет невозможно. А если у него и получится зафиксировать Кано в одном положении, то сил ни на что другое у него не останется.

— Черт тебя дери, Исида, почему именно ты??? — Зарычал мужчина, постепенно сдаваясь. — Почему мне повезло нарваться именно на тебя в борделе, в городе, где живет свыше десяти миллионов человек?!.. Ну как ты можешь оказаться девственником?? Ты же выглядишь как полнейший извращенец!

— Вот как-то так получилось. — Пожал плечами Кано, моментально утихомирившийся после того, как его оставили в покое.

Катсухико впал в отчаянье.

— Ну, знаешь, вот что... — Катсухико расстегнул ремень на брюках и притянул к животу голову Кано. — Просто так я отсюда не уйду, можешь не надеяться.

— Нееет!!! — Выдал художник таким контртенором, что Ито всерьез испугался, что лишится слуха. — Я не буду этого делать!!!

Происходящее все больше напоминало мужчине идиотскую и бездарную комедию. Трагикомедию...

— Пошел ты к черту. — Устало произнес модельер, отталкивая от себя безумное создание.

Он застегнул брюки и из левого кармана достал пачку сигарет "Cabin". Выделил одну и тоскливо закурил.

— Угостишь меня сигаретой? — Невинно спросил Кано, усаживаясь рядом.

Катсухико кашлянул, подавившись дымом.

— Исида-тян... Сладкий мой... Знаешь, что мне сейчас больше всего на свете хочется?.. — Ито с наслаждением затянулся. — Накрыть твою пустую голову подушкой, и, перекрывая тебе малейший доступ к кислороду, держать так до тех пор, пока по твоему телу не пойдут предсмертные судороги... И еще немного, после того, как ты затихнешь и начнешь коченеть, чтобы удостовериться, что, когда я подушку уберу — ты не откроешь рот и не начнешь снова нести какой-нибудь бессмысленный бред...

— Это значит нет, да?

За окном медленно светало...

5*

На, появившегося из дверей публичного дома, молодого человека, сильно помятого и очень сонного, никто особенного внимания не обратил. Каждый второй выходил отсюда в таком состоянии... Молодой человек направился к припаркованной у тротуара машине, открыл переднюю дверь и буквально ввалился внутрь.

— Ну что-о? — Хором донеслось из машины?

Вчерашняя компания, зачинатели того самого спора, породившего великолепную ночную историю, фигурально выражаясь, обступила жертву их коллективного разума.

— Отвезите меня домой. — Устало приказал-попросил Кано. — И как можно скорее. Я хочу спать... И я буду спать весь день и еще три дня и всю оставшуюся неделю...

— Ты не будешь спать. — Покачал головой Юджиро. — И боюсь, что еще весьма долго... По крайней мере без пары таблеток снотворного на ночь.

— Почему? — Глупо спросил Кано. Ему было искренне непонятно, что еще может удивить его сегодня.

— Звонила твоя мама... Твой отец хочет видеть тебя сегодня во второй половине дня.

— О-о, нет. — Кано поднес ладонь к лицу. — Опять?

— Да. И Опять, я думаю, разговор пойдет о "Ичибан". Поэтому, мне кажется, тебе сейчас лучше всего будет выпить дома кофе, расчесаться, смыть с лица тень ночного разврата и пару часов потренироваться перед зеркалом вести себя адекватно.

— И ты туда же, Танака-кун? Зачем?

— Затем, чтобы не портить отношения со своим отцом еще больше. Хотя, я уже не знаю, возможно ли еще больше.

— Не-ет, Юджиро. — Добродушно возразил художник. — Я, как и всегда, буду вести себя естественно. Рано или поздно, мой отец поймет, что я такой, какой я есть... и всё у нас в семье наладится. Верно? — Он обернулся к сидящим на заднем сидении.

— Ну, что тебе сказать... — Протянул тот самый племянник хозяина публичного дома, которому весьма наскучило слушать разговоры про семейные проблемы Исида. — Может быть, ты лучше расскажешь нам, как прошла ночь? Ты получил нужный тебе заряд адреналина?

— Ночь, как ночь. — Холодно протянул Кано, отбивая дальнейший интерес к расспросам. — Ничего особенного...

— Ничего особенного? Ты провел несколько часов в шкуре хаслера!

— Ну да... Но ничего, стоящего моего внимания, не произошло. Да и вообще... Что за вопросы?? Это в высшей степени не тактично, интересоваться у человека, как он провел ночь! Это не культурно...

— И это говорит человек, который по собственному желанию пошел работать в бордель бесплатно. — Под нос себе проворчал Юджиро. Хотя, он то к приступам сумасшествия своего друга привык давно. — Я рад, что ничего особенного с тобой не случилось.

— Однако, все это стоило того, чтобы увидеть глаза моего дяди, когда я привел Кано и сообщил, что он здесь в качестве волонтера...

— Меня окружают безумные люди. — Пожал плечами Юджиро.

— Где?!? — Завертел головой Исида, искренни заинтересовавшись..

Сидящие на заднем сидении незаметно переглянулись.

— Может быть, ты попробуешь одеть пиджак? — Робко предложил Танака, разглядывая сегодняшнее облачение Кано.

— Ну куда здесь еще пиджак, Танака-кун?! Это же безвкусно! — Нахмурился Исида, поправляя на голове фиолетовую шляпу с блестящими стразами.

Юджиро только вздохнул.

— Я имел в виду — ВМЕСТО красной куртки.

— А по-моему, из меня вышла отличная композиция. — Кано склонил голову на бок, разглядывая себя в зеркале.

— Вот именно, что композиция... Ты похож на пестрый букет икебана. Или на цветущую клумбу...

— А разве цветущая клумба, это не красиво? — Оживленное выражение лица художника сейчас же сменилось растерянностью. Казалось, он находится сейчас во власти самых глубоких переживаний.

Юджиро сразу же пожалел о своих словах.

— Да нет же, наоборот, очень красиво! Все хорошо, так и иди! — Покривил душой Танака.

Уж, насколько Юджиро сам был смел в своих вкусах и в виденье прекрасного, выбор стиля Кано иногда ставил его понимание в тупик.

"Бедный Отогору Исида-сан" — От всей души посочувствовал он старику.

Кано напоминал ему капризного и вместе с тем доверчивого ребенка. И, похоже, девятнадцатилетний ребенок никак не желал взрослеть.

— Ты отвезешь меня?

Кано появился в дверях прихожей: клетчатые узкие штаны, красная куртка и фиолетовая блестящая шляпа. В довершении образа — сумка с персонажами известного аниме и кружевной зонтик от солнца.

— Ты хочешь, чтобы я вез тебя в другой конец города?

Это в планы Танака совсем не входило.

— Ну даа... — Кано улыбнулся, скосив глаза в сторону. — Ну пожа-алуйста, Танака-кун... Ну пожалуйста, пожалуйста...

— Эксплуататор.

— Нет!

Через три с половиной часа у Юджиро была запланирована встреча с заказчиком и он надеялся отдохнуть после длительной ночи в клубе...

— Иди в машину. — Вздохнул дизайнер.

Он искренне надеялся, что успеет вернуться к сроку.

Маленькая, хрупкая женщина в богатом, красивом кимоно вышла из дома, спустилась с крыльца и направилась к машине.

— Кано! Кано... Боже мой, в каком ты виде... Юджиро! Юджиро, спасибо, что привез его, я знала, что на тебя всегда можно положиться. Юджиро, ты выпьешь с нами чаю?

— Ока-сан, меньше слов, я прошу вас...

— Кано, у отца инфаркт будет! Немедленно иди в дом и переоденься! Юджиро, выходи из машины и прими наше приглашение к чаю! И расскажи мне, наконец, какие у вас новости? Ты еще не надумал жениться?...

Кано, держась за раскалывавшуюся голову, а точнее за шляпу, пошатываясь после дороги, побрел к дому. Ботинками загребая мелкий гравий, он осматривался вокруг, глубоко уйдя в свои мысли, настолько, что чуть не споткнулся, подходя к крыльцу.

— Опять считаешь ворон, Кано?

— Ото-сан? — Исида вздрогнул от неожиданности. — Добрый день... Вы хотели видеть меня...

— Приведи себя в божеский вид и спускайся к обеду. Сегодня тебе предстоит серьезный разговор со мной... — Отогору закашлялся.

Кано чувствовал себя весьма напряженно. После того, как отец перенес два сердечных приступа, а мать каждую минуту напоминала ему, что его ни в коем случае нельзя нервировать, Кано все больше и больше терялся в его обществе.

— Да, ото-сан. — Исида-младший кротко поклонился, ловя на лету съехавшую шляпу, и быстро исчез за дверь.

В родительском доме ничего не менялось... И мать и отец Кано, люди консервативных взглядов, с трудом принимали в свою жизнь что-то новое. Поэтому и древний дом предков их семьи хранил в себе старинную мебель и раритетные вазы, картины и статуэтки. Лишь в кухне встречалась современная техника. Кано никак не мог понять родительского стремления к старине. Сам он уже давно переселился в город, сбегая от сельской тишины и спокойствия. Ему куда ближе было разнообразие и живой шум Токийских улиц, чем пение птиц по утрам и шелест ветвей деревьев. Однако, что-то в нем тянулось к этому отчему дому... Может быть, меланхолия по матери, может быть, желание тишины, или поиск пейзажей для картин, а может быть — отец. Не сам отец, нет... Внутренняя, болезненная жажда противоречия, пустившая корни в самую сущность Кано, желание Доказать. Исида Кано обладал натурой бунтаря с рождения. А еще задором вечного полемиста и не дюжинным упрямством. Эти качества сочетались в нем со стремлением ко всему неизведанному и новому. Кано с раннего детства мечтал лишь об одном... Мечта его, довольно образная и неопределенная, даже имела свое название. Звучало оно, как "Попробовать Всё". Попробовать все, что можно взять от этой жизни, стремиться только вперед и в будущее, испытать на себе все превратности этой жизни, анализировать, изучать, ставить эксперименты над собой и окружающими — в этом была суть существования Кано. Познать весь мир и заключить его в своих картинах. Холсты и краски были для него лишь его дневниками, архивами для хранения воспоминаний... Но это все, что у него было по-настоящему ценного. Все остальное — деньги, мирские потребности, все те скучные и серые мелочи, от которых зависели простые смертные обыватели, не имели для него ровным счетом никакого значения. Жизнь для Кано была в ее восприятии, красоте и ее изображении. И Кано был бы счастлив, если бы не отец.