Дзёдзюцу. Часть третья

— Кано, друг, ты еще жив? — Юджиро в своей машине еще раз взглянул на часы, убеждаясь в точности времени. — Я жду тебя уже лишних двадцать минут и мое терпение подходит к концу.

Исида вздрогнул, выходя из транса, и вдруг с удивлением обнаружил себя в домашней одежде, с испачканными краской руками и с полным отсутствием ее (краски) косметической на лице.

— Танака-кун... — Начал Кано жалобно-извиняющим голосом.

— Что? — Привычно вздохнул Юджиро, предчувствуя ответ в духе "Прости, меня похитили инопланетяне".

— Мне кажется, что я уже никуда не поеду...

— Мне почему-то тоже так кажется. Ты малюешь там опять, что ли?

— Не малюю, а ПИШУ. — Обиделся Кано. — Малюют стены, а картины ПИШУТ.

— Удачи. Пиши... — Сухо произнес Юджиро, отключая связь.

— Юджиро! — Растеряно крикнул Исида в пищащую трубку. — Ну вот...

Он печально посмотрел на экран телефона, удивляясь, как быстро летит время, и вернулся к мольберту в самых расстроенных чувствах. Задумчиво заправил прядь за ухо, потом выправил, накрутил ее на палец, потянул, ойкнул от боли, пришел в себя и снова заправил. Провел короткую медитацию, дабы снова настроить себя на рабочий лад, расслабился, успокоился и с новым воодушевлением схватился за кисточку... и оторопел, на этот раз от звонка в дверь.

"Юджиро вернулся и сейчас будет читать мне долгие и нудные нотации о том, как поступать с людьми можно, а как нельзя". — Подумал Кано, вытирая руки о влажную тряпку. — "Зато у нас будет возможность помириться...".

13*

— Чем у тебя в квартире так отвратительно пахнет? Скипидаром? — Поморщился Катсухико, бесцеремонно отодвигая в сторону невысокого художника и проходя в глубину коридора. — И от тебя тоже... Ты принимаешь скипидарные ванны?

— Скипидарные ванны? — Только и смог оторопело произнести Кано, уставившись на модельера, который быстро разулся и снял куртку, очевидно чувствуя себя в его квартире, как у себя дома.

— Ну да. Отлично помогают при сердечнососудистых заболеваниях. У тебя нет сердечнососудистых заболеваний? — Ито отряхнул пиджак, оглянулся, задумался на секунду и уверенно направился к кухне.

— Нет... Но скоро, думаю, будут... — Произнес Кано задумчиво, запирая дверь и оставляя на ее бежевом покрытии разноцветный отпечаток пятерни.

Катсухико по-хозяйски уселся за кухонный стол, расслабленно устроившись на диване и вытянув ноги чуть ли не до середины кухни.

— Накормишь меня ужином? — Поинтересовался он, разглядывая измазанного в краске художника. — Что-то в тебе не так... Ах, точно. Не хватает чудовищных стрелок на глазах и дурацкой шляпы.

— Что ты здесь делаешь? — Наконец-то задал резонный вопрос Кано.

— Однако, у тебя заторможенность мыслительных функций. А еще ты везде оставляешь отпечатки пальцев.

— А? — Удивился Кано.

— На руки свои посмотри, чучело.

Кано достал из шкафа подсолнечное масло, вылил его на чистое кухонное полотенце и старательно вытер им руки, после чего тщательно помыл их с мылом. Поразмышляв немного, испорченное полотенце выкинул в мусорное ведро.

— Так почему ты приехал?

— Мне стало скучно.

— Ты соскучился по мне?

— По тебе? Не смеши меня. Мне стало скучно от мысли, что дома меня не ждет никто и ничего, кроме работы.

— Как тебе, должно быть, одиноко... — Покачал головой Кано.

— Мне — нормально. — Нахмурился Ито. — Но сейчас я, как полноправно голодный мужчина, вернувшийся с работы, требую ужин.

— Ну хорошо... — Пожал плечами Кано. — Я попробую найти что-нибудь для тебя.

Он уселся на корточки, потянул на себя дверь холодильника, чуть не упал, когда она неожиданно открылась, являя миру стерильную пустоту полок...

— Ага, стало быть, в этом доме питаются духовной пищей. — Понимающе кивнул Ито.

— Я попробую приготовить тебе полуфабрикаты.

— ПОПРОБУЕШЬ приготовить? Все так плохо?

Кано оставил этот оскорбительный вопрос без ответа, доставая ту самую многострадальную сковороду, на которой только утром спалил завтрак Юджиро и которую старательно отскребал от этого завтрака не меньше часа.

— Рисую я лучше, чем готовлю. — Скромно признался художник.

Катсухико, согретый теплом чужой кухни, расслабленно наблюдал за махинациями Исида, который растерянно крутился вокруг плиты, не совсем, видимо, понимая, с какой стороны к ней подойти. Он вытряхнул из разноцветного пакета несколько замороженных кусочков непонятного состава, погонял их по сковородке деревянной лопаточкой, обреченно уставился на них и только потом решился прочитать способ приготовления. После прочтения усвоил что-то там для себя и, гордо повязав на талию фартук, завозился с ужином.

— И чем это должно получиться?

— Мясом крабов в кляре...

— А рисовой лапши в пакетах у вас нет? — Безнадежно спросил Катсухико.

— Фу, это банально. — Скривился Кано, потуже стягивая завязанные на спине ленточки от фартука.

Катсухико при виде этого движения от всего сердца умилился.

— А ты меня не отравишь?

— Через три часа ты об этом узнаешь.

— Почему через три?

— Потому что симптомы отравления проявляются именно через это количество времени.

Исида продолжался кружиться у плиты, помахивая кухонной деревянной лопаткой. Ито, подперев голову рукой, наблюдал за ним из-под опущенных ресниц. Запах краски и химических растворителей стал постепенно ослабевать, а может быть просто модельер начал к нему привыкать.

"Черт... неужели теперь меня начнет повсеместно возбуждать запах скипидара"? — Испугался Ито, понимая, что не может равнодушно смотреть, как изящное создание в голубом переднике грациозно нагибается над плитой, заглядывая под крышку сковородки.

— Посолить через пять минут после того, как одна сторона будет обжарена... — Повторил Кано глубокомысленно. — А потом... Что же потом? — Он снова углубился в чтение инструкции по приготовлению крабового мяса в кляре. — Какой-то скучный рецепт...

Исида жеманно наморщил аккуратный носик и выкинул упаковку куда-то за спину. Легкий пакет перевернулся в воздухе и спланировал за спинку дивана. Художник смиренно проводил его глазами, что-то задумчиво прошептал, снова поправил фартук, изящным движением руки убрал еще одну выбившуюся из прически прядку волос...

— Ну всё. — Катсухико с грохотом поднялся из-за стола. — Надоело...

Что именно надоело мужчине, Кано уточнить так и не успел, потому что в следующую секунду его грубо швырнули на пол, задрали на нем фартук вместе с кофтой и принялись усердно стаскивать штаны.

— Ит-то! — Взвыл Исида возмущенно, перед тем, как его заткнули агрессивным поцелуем.

Мужчина кусал его губы, удерживая подбородок стальными пальцами, изучал языком приоткрытый рот, лишая возможности дышать и ругаться, вдыхал специфический запах красок и лака от пропавших ими волос и легкий, едва заметный аромат туалетной воды на шее и тонкой ключице. Кано барахтался на полу, продолжая сжимать, как единственное оружие, деревянную лопатку.

— Перестань дергаться. — Разозлился Катсухико, которому удалось наконец-то стащить штаны парня, вместе с нижним бельем, до колен. — Мы же оба знаем, что тебе это нравится!

— Но не на полу же!

— Отлично, не на полу, так не на полу. — Пожал плечами Ито.

И в следующую минуту все, что по мнению модельера захламляло поверхность невысокого стола из красного дерева, по одному только взмаху руки полетело на пол. И сахарница, и две пустых тарелки и плетеное блюдо с одним единственным яблоком... Ито с легкостью подхватил запутавшегося в собственной, наполовину расстегнутой и снятой одежде, Кано, и переместил его на стол. Исида испуганно дернулся в сторону, намереваясь свалиться с края стола и сбежать.

— Обхвати меня ногами за талию. — Приказал он обалдевшему художнику, поудобнее укладывая того на скатерть. — И раздвинь их еще шире.

Кано от таких указаний только еще шире распахнул глаза и снова попытался выскользнуть из цепких лап Катсухико. Однако тот держал его крепко, нажимая ладонью на хилую грудь и почти лишая художника возможности шевелиться.

— Твой ужин сгорит! — Завопил Кано, вкладывая в этот крик отчаянья весь ужас от своего положения.

— О чем ты вообще думаешь! — Разозлился Катсухико. — Не-ет, я выкину эти мысли из твоей головы. — Он наклонился к самому лицу художника, заглядывая ему в глаза своим прозрачно-зеленым взглядом. — И заставлю тебя думать о другом... И говорить по другому. — Тихо и чуть хрипло произнес он, прекрасно понимая, какое гипнотическое действие оказывает на Кано его голос. — Хватит шуток... Теперь все будет серьезно.

Глаза у Кано горели испуганным черным блеском, на побледневшем лице проступил лихорадочный румянец, волосы растрепались и разметались по белоснежной скатерти. Катсухико с особенным удовольствием наблюдал, как меняется выражение лица юноши, как ровные зубы прикусывают нижнюю губу, оставляя на ней светлые отметены, как длинные ресницы, опускаясь, бросают тени на высокие скулы... Ну разве не приятно следить за эмоциями человека, когда они так подробно отражаются на его лице? При каждом твоем движении, при каждом прикосновении рук...

— Ну, для затравки, думаю, хватит. — Ито переместил руки на бедра Кано, пододвигая его ближе к себе.

Кано зажмурился, затаив дыхание, тихо вскрикнул, сжимая пальцы на плечах Катсухико, когда почувствовал в себе... Да, пожалуй, это были уже не шутки. Не пальцы... Хм...

— Осторожнее... — Взмолился Кано, отчаянно понимая, что Ито сейчас вряд ли понимает и слышит его голос. — Больно же... — Он снова сорвался на крик, всем своим телом протестуя против такого грубого вторжения.

Катсухико заставил себя остановиться, замирая на пару секунд, давая Кано возможность привыкнуть. Вспомнил о смазке, раскаялся с опозданием.

"А не нужно было меня доводить до нервного срыва". — Успокоил он свою совесть. — "В конце концов, я и так слишком с ним церемонился"...

— Не сжимай бедра! Расслабься!

Молодой человек снова задергался, пытаясь вырваться, причиняя себе еще больше боли.

— Ксо!.. — Выругался Катсухико. — В следующий раз я возьму с собой веревку. — Он извлек из кармана на свет божий заветную мазь.

Выдавил нужное количество, растер между пальцами...

— Ито... — Бормотал Кано, вцепляясь в мужчину руками, обнимая ногами, кусая за плечо.

Он что-то еще лепетал на своем птичьем языке, что именно — Катсухико не понимал, да и особо не вслушивался. Постепенно напряжение оставило Кано, и теперь он даже пытался выгибаться навстречу движениям Катсухико. Ито с трудом сдерживал себя на границе разума и помешательства, накрывающего его при виде и ощущении молодого тела под ним...

"Сумасшествие заразно. И передается оно половым путем". — Подумал Ито где-то на задворках сознания.

И какого черта он так боится причинить боль? Давно бы уже перестал обращать внимание на интересы Исида Кано, глядишь, и жилось бы легче. И сексом занималось бы еще приятнее... Так нет же! Катсухико внимательно следил, чтобы ненароком не повредить что-нибудь в хрупком, каком-то кукольном теле, с гордостью и удовлетворением отмечал гримасы наслаждения на лице своего молодого любовника, слушал его крики и хриплые стоны, радуясь, как будто за себя.

Мужчина то осторожно прикасался губами к горячему телу, то прикусывал нежную кожу, оставляя на ней розовые отметены... проводил ладонью по груди, поднимающейся в ритм учащенному дыханию, ощущал под ладонью биение сердца... Он словно становился значимее и сильнее рядом с этим утонченным существом и чувствовал себя в ответственности за его чувства и переживания. Если для Кано этот момент был отмечен особенной важностью... То Ито просто ощущал себя человеком, который был с ним в этот момент рядом. Наверное, это было существенно... Должно быть, это было важно... И вообщем то чужой ему художник, который совсем недавно вызывал у него лишь раздражение и насмешку сейчас становился почти что близким и значимым человеком.

"Стареешь, Ито Катсухико, стареешь"...

— Ты тяжелый. — Произнес Исида глядя в потолок, когда ему удалось восстановить дыхание. — И сломаешь мне ребра. И стол...

Катсухико ухмыльнулся. Слушать учащенное сердцебиение Кано было приятно, отдыхать, положив голову ему на грудь, тоже. Мужчина поднялся на ноги сам и протянул руку, помогая художнику слезть со стола. Тот лениво сполз на пол вместе со скатертью, которая стекла на пол несколькими молочными складками.

— У тебя в холодильнике что-нибудь еще осталось? — Невозмутимо произнес модельер, потягивая носом.

— Сковородка! — Исида в отчаянье кинулся к плите.

— Мой ужин. — Вздохнул Катсухико.

Кано уселся обратно на стол и в самых расстроенных чувствах спрятал лицо в ладонях.

— Почему именно мне так повезло?.. Первый раз — и с тобой, на собственной кухне... на столе! И под запах сгоревшего крабового мяса.

— А тебя что из этих перечисленных пунктов больше всего расстраивает?..

Исида фыркнул... и засмеялся.

— Погибшая сковородка. Ха-ха...

— Да у тебя истерика? — Покосился на него мужчина. И, не выдержав, тоже заулыбался...

А потом они гуляли по самому темному району Токио в поисках магазина, за сигаретами и едой быстрого приготовления, прячась под широкий зонтик Исида, в веселую цветочную расцветку и кружевами по краям. Кано говорил... говорил и говорил. Катсухико думал. Иногда выплывал из собственных мыслей, чтобы полюбоваться на блестящий мокрый асфальт, зимний дождь и на радостного молодого человека, крепко держащего его за руку.

— Ты потеряться боишься? — Поинтересовался Ито, когда Кано, после того, как они отстояли короткую очередь и вернулись на улицу, снова вцепился в его руку. — Что ты за меня хватаешься?

— Просто... Ну и ладно. — Обиделся он вдруг. — Ни за кого я не хватаюсь. Я личность свободная!!

Художник выскользнул из-под зонтика прямо под проливной дождь и остановился в ближайшей луже, задрав голову и раскинув руки в стороны.

— Простудишься, идиот... Хотя мне-то, в принципе, все равно. — Пожал плечами Катсухико, доставая сигарету.

— Ну и простужусь, ну и что?! — Кано улыбался, закрыв глаза, чувствуя, как с ресниц капает вода. — Знаешь, как здесь здорово!?

— Вернись ко мне, пожалуйста, Исида-тян, я себя не очень уверенно чувствую в деловом костюме и под детским зонтиком.

— Это потому что у тебя очень много комплексов!! — Кано, разбежавшись, прыгнул в стекающий по асфальту ручей, разбрызгивая дождевую воду. — Я повелитель воды!! Я человек дождя-а!

— Связался с психом — сам виноват. — Вздохнул Катсухико. — Ты заболеешь, умрешь... Кто мне тогда будет стихи читать?

— Первый зимний дождь.

Обезьяна — и та не против

Соломенный плащик надеть... — Проскандировал Кано, продолжая кружиться в потоке воды.

— Ах ты сволочь...

— Это не я, это Басё.

— Чтоб ты утонул... вместе со своим Басё.

— Не волнуйся за меня, Ито-сан, вода — моя стихия. Я скорпион по западному гороскопу, знаешь ли! — Оскалился Кано.

— Ах, какой грозный. — Ито подловил момент, когда художник в своем шаманском танце пробежит мимо него, схватил его за локоть и утянул обратно под зонт. — Маленькая ядовитая дрянь... Какой ты мокрый и скользкий...