Моего пса зовут "Враг"

Серебристый шкаф холодильника был почти пуст, и Сейн слегка огорчился. Но потом вспомнил про любимые землянами подвалы и погреба и, отвалив быстро отыскавшуюся в сенях крышку в полу, спустился туда по крутой лесенке, по пути включив свет.

Ну конечно, основная часть еды хранилась здесь. Сейн по-хозяйски огляделся и подумал, что тут есть, что вынести. Сам усмехнулся этой мысли. А вот готовить он умел плохо, это было женским делом. Тут стояли и консервы, в том числе — явно и самодельные, мясо и рыба в стеклянных и пластиковых банках. Отдельную полку занимали банки с вареньем, и рот Сейна наполнился слюной. Ему опять хотелось сладкого. Очень захотелось открыть такую банку и есть ложкой. Отчётливо вспомнился Вальсдард (1.) и раль, чэ'зэ, хюн'ру, йиль... (2.) Почему-то на празднике блюда эти казались намного вкусней, чем просто сделанные или тем более купленные в обычное буднее время.

1.Сторкадский праздник, отмечаемый в середине года (на разных планетах в разное время, естественно). Праздник радостный, длится с перерывами 2-4 дня (и ночи). Наиболее отличительные признаки — огромные костры на возвышенностях, самые разные игры и состязания в весёлых (именно весёлых, что для сторков не слишком характерно!) песнях. 2.Сладости сторкадской кухни. Раль — рулеты фруктовой и ягодной пастилы, сделанной без сахара из уваренного сырья. Чэ'зэ — пирожные из творожного крема. Хюн'ру — медово-фруктовая густая паста. Йиль — сладкий молочный кисель со злаками.

Живот протестующе заурчал. Сейн нахмурился и решил, что постарается приготовить настоящий обед. Пусть и из консервов. Перебирая банки, кувшины и коробки, он нашёл целый ряд цилиндрических серых банок объёмом примерно в хортту (1.) с красными надписями в вычурных завитушках —

1.хортта = 1 литр.

Слово "уха" прочно связывалось для Сейна с ушами. Но, судя по мелкому шрифту внизу наклейки, это был рыбный суп местного производства и всего-то и требовалось, что вскипятить три литра воды, вывалить туда эту банку и оставить кипеть на медленном огне пять минут. Что такое литр — он знал, научился в набегах. Ровно хортта это и есть как раз. Потом он нашёл яйца — их было много в корзине, больших и ярко-красных, но это определённо были яйца. А за стеллажом в углу на крючках висели несколько здоровенных вяленых окороков — с тонкими частыми прослойками жира, самое то, чтобы зажарить — и отрезал лежавшим тут же длинным острым ножом четыре куска толщиной примерно в палец и размером побольше его ладони.

А квас был в холодильнике, он это заметил...

...Получилось удачно — Сейн как раз раскладывал по тарелкам мясо, залитое яйцом, а чайник начинал сигналить красным огоньком, когда послышалось конское ржание, топот, голос Дяди Толи, и через пять минут он сам, на ходу вытирая руки полотенцем, вошёл к столовую. Оглядев стол, довольно хмыкнул:

— Ну вот это дело, паря! Голодный я — слов нет. Думал в посёлке в "Три поросёнка" заехать, да вот — не успел.

— Я приготовил, что смог, — скромно ответил Сейн. И сделал сложный жест, означавший, что он ждёт, когда сядет за стол старший мужчина.

Дядя Толя не стал переспрашивать, что это значит. Просто уселся за стол и кивнул мальчишке. Какое-то время они сосредоточенно ели, потом землянин спросил:

— По списку всё сделал?

— Всё, — коротко ответил Сейн, и в его голосе лесник уловил недовольство.

— Война заканчивается, — сказал он. — И ты не на войну работаешь, не на нас, не против своих, возьми ты это в свой бестолковый толк. Ты за лесом ухаживаешь. Понимаешь? Ты улетишь домой, лес останется. Жизнь останется. Жизнь — важная штука. Важная, паря.

— Честь важней, — коротко и убеждённо отрезал Сейн.

— Кто спорит, важней, — согласился Дядя Толя. — Для человека. Но я ж у тебя твою честь не отнимаю. По-моему как раз это и есть честь — вот, хоть деревья сажать. Ты уже умрёшь давно, а они будут себе расти. Дышать. Будут сюда приходить люди, и им будет хорошо... — Дядя Толя задумался и повторил тихо: — Да. Нас не будет, а люди станут приходить...

— Вы боитесь умереть?

— Нет. Не хочу умирать — это само собой. А бояться — не боюсь. Пока я жив — смерти нет. А когда она придёт — меня уже не будет, так что не увидимся всяко.

Сейн улыбнулся удивлённо. И сказал:

— Я тоже не боюсь умереть. Просто обидно, что мы проиграли войну.

— Так на то и война. Кто-то проигрывает, кто-то выигрывает... стой, стой... — он зашарил по карманам. — Ага, вот оно... — и протянул Сейну яркий прямоугольник пластмассы. — Тебе ж сегодня УУЛ выправили — конечно, не полный, а просто как на рабочего — и паёк положили, и карточки, как нашим. Вот, держи. Держи-держи.

— Вы... за этим ездили? — не смог сдержать удивления мальчишка, бережно принимая прямоугольник, в котором заключалось как минимум спокойствие матери, и этим было сказано всё...

— Ещё дела мне нет, — отозвался Дядя Толя равнодушно. — Это так. Мимоходом.

Но Сейн ощутил совершенно ясно, что он — врёт. Землянин между тем продолжал:

— Работать ты умеешь, я уж посмотрел. А если что не так делаешь — научу. Главное-то в тебе есть.

— Отец учил меня, что в деле главное — упорство, — сказал Сейн. — С ним даже трудное и непонятное можно одолеть.

— Хороший, видно, человек твой отец, — неожиданно ответил землянин.

— Человек? — Сейн не смог сдержать усмешки. Но Дядя Толя не стал поправляться:

— А кто? Я тут, паря, читал книгу. Умные люди написали, не чета мне, лешаку, да тебе, сопляку. Что вы и мы — одного корня. Люди, значит.

— Глупости, — Сейн возмущённо сделал жест полного отрицания. Он на самом деле был возмущён: земляне — родня сторкам?! Какая чушь!

— Читал, — пожал плечами Дядя Толя, явно не собиравшийся спорить. Это сердило Сейна — землянин никогда не пытался отстаивать то, что говорил, он... он просто — говорил. И как-то так получалось, что на его слова или не находилось возражений, или возражения эти были неубедительными. — Так, ну — ладно. Пора и за работу. Как считаешь?

* * *

Сейн читал толстенную книгу, лёжа на диване — устроив голову на одном из валиков и разместив босые ноги на другом, передвинутом поудобней. При свете маленькой, но яркой лампочки на гибкой "шейке" он терпеливо разбирал русский алфавит и на самом деле серьёзно вникал в строчку за строчкой. По крайней мере, старался. Работа намного интересней, если ты знаешь, что делаешь — и он хотел знать.

Книга называлась "Лесохозяйство" — авторства Н.Н.Лагунова. Дядя Толя говорил, что это почти священная книга, хотя написана она ещё до войны и о земном лесе. Сейну всегда нравился лес. Правда, леса Арк-Келана не походили ни на земные (какими их видел Сейн на картинках и в фильмах), ни на здешние. На его планете на плоскогорьях росли невысокие, кряжистые деревья, скрученные вечными ветрами, а на остальных землях — высокие и в то же время хрупкие, полные соком... Тут было совсем не так. Судя по всему, больше похоже на Землю, хотя — тоже не так.

Но не в этом дело. Сейн никогда не думал, что с лесом надо как-то "работать". В его представлении лес просто был и просто рос, вот и всё, а из него брали то, что хотелось. А оказывается, в обращении с лесом имелась целая наука! За прошедшие одиннадцать дней работы он это хорошо понял. Сейн понял и то, что, конечно, и у его народа было так же, просто он никогда этим не интересовался. У землян же это было почти искусство, они терпеливо и планомерно перестраивали целые планеты, замахиваясь на века вперёд, а биологией на серьёзном уровне увлекалось много людей.

У Дяди Толи по всему его большущему участку была информация, как у хорошего правителя о своём государстве. Записывалось и вычислялось всё, даже суммарный вес разных насекомых на кубометр древесины, что уж говорить об обычных "больших" животных. Были пересчитаны и поделены на категории все деревья. Раз в три дня Дядя Толя объезжал свой участок верхом. И часто ворчал, что участок большой, а сил и средств у него мало.

Это и правда было так. Люди из посёлка иногда приезжали помогать на мероприятия со смешным названием "субботник" — это было похоже на старинный тейганг, который и сейчас ещё кое-где сохранялся у сторков (1.). На пару дней в неделю появлялись земные мальчишки и девчонки, пионеры (Сейн старался от них держаться подальше, а они на него кидали удивлённые и недобрые взгляды, но тоже не подходили, даже не заговаривали издалека). Но всё равно помощь была недостаточной, а изо всей техники имелись верховая лошадь, списанная армейская танкетка и вышедший из строя вертолёт. Вот это Дядю Толю больше всего сердило — вертолёт был очень нужен, но сам он чинить такую технику не умел, а заявка на починку только стояла в очереди.

1.Обычай межродовой взаимопомощи в каких-то важных и сложных делах — спешных сельхозработах, большой охоте, масштабном строительстве и т.д. Для сторка Сейна само собой разумеющимся является абсолютная и постоянная, как дыхание, взаимопомощь внутри Рода. Но добровольная помощь одного Рода другому во внутриродовых делах ему кажется странным архаизмом. И, конечно, моральный, так сказать, смысл субботника и тейганга сильно разнится — но это для Сейна уж и вовсе непостижимо.

Сейна это обижало. Вертолёт внешне казался ему похожим на оринтоптеры (по сути, это и был оринтоптер, только с неправильно расположенными винтами и намного легче), и он уже много раз приставал к Дяде Толе с вопросами о нём и с предложениями помощи в ремонте — всякий раз получая стереотипный ответ:

— Вертолёт на приколе. А механик ещё не скоро будет, сто раз уже тебе говорил.

— А вы сами? — заводил вновь разговор Сейн.

— Да крутил я... — Дядя Толя махал рукой. — Не, не по моим знаниям! Летать умею кое-как, починить — уволь, паря!..

... — О-вв-о-у! — судорожно роняя книгу, Сейн высоко брыкнул ногами и быстро сел, обиженно уставившись на Дядю Толю. Он стоял в ногах дивана, чуточку улыбаясь и держа в руке ёршик для чистки оружия — именно им он прошёлся по пяткам сторка. — Ват'т'ар?! — выпалил Сейн сердито и поправился: — Что вы?!

В голосе мальчишки было возмущение. Мужчина смутился. Покрутил ёршик в пальцах, развёл руками покаянно:

— Прости. Забыл я, что вы не любите, когда трогают, — и добавил неожиданно: — Да, правду сказать, я и то забыл, что ты сторк.

Сейн отложил книжку. Всё ещё сердито сказал:

— Можно подумать, ваши мальчишки от такого хохочут.

— Угадал как раз, — Дядя Толя улыбнулся уже широко. — Хохочут. Да ещё как.

Сейн посмотрел недоверчиво. Как и все сторки, он в самом деле не терпел никаких лишних прикосновений. Они могли нести лишь угрозу (1.).

1.В 8 г. П.Г.В. на планете Каледония (колония Англо-Саксонской Империи) родился Бойдхич МакКей. В конце 20 г. П.Г.В. планета была оккупирована Альянсом, мальчик потерял близких и оказался в лагере для пленных, откуда его ещё до событий на Сельговии увёз сторкадский офицер, которому был нужен слуга. В 4 г. Г.Э. 21-летний Бойдхич МакКей самостоятельно вернулся домой. За эти девять лет гэл, кстати, довольно быстро бежавший от сторка, побывал во множестве мест, участвовал в нескольких войнах и вообще прожил, как он сам иронически говорил, "обычную для нашего времени молодость". На Каледонии он нашёл уцелевших близких из клана и долго занимался скотоводством, достигнув немалых успехов в селекции. Поразило всех (пожалуй, всю известную Галактику в целом!) то, что в 16-м г. Г.Э. Бойдхич МакКей представил свою книгу "Одинокие". По его словам, идея книги зародилась из его невольного детского интереса к сказкам сторков и их сравнения со сказками его собственного народа (позже — и других народов Земли). Мальчика поразило, что в сказках сторков практически нет "волшебных помощников" героя, тогда как в земных они просто кишат. Кропотливо собирая материалы, Бойдхич МакКей выявил именно на этой, казалось бы, несерьёзной основе связи с одержимостью сторков переустройством и упорядочиванием мира вокруг вплоть до его полной искусственности, хитро замаскированной под естественность, нетерпением прикосновений к телу, а так же развитым языком жестов — и убедительно доказал, что сторки на Сторкаде являются пришельцами, культура которых выстроена не просто на борьбе с природой, но на полной чуждости ей, отгороженности от неё и ожидания извне постоянных опасностей, от которых надо быть готовым обороняться ежесекундно.

— Спать пора, между прочим, — сказал землянин. — А то завтра не встанешь ведь. И это "завтра" уже через десять минут, вот так-то, паря.

Сейн, по-прежнему непримиримо-сердито отвернувшись от землянина, сел, аккуратно переложил книгу на столик в головах. Демонстративно натянул ботинки, демонстративно затянул шнуровку и, демонстративно бухая ими, отправился приводить себя в порядок перед сном.

Лесник досадливо махнул ёршиком и пробормотал:

— Ну вот же ведь...

* * *

Сейн проснулся глубокой ночью.

Он сам не мог понять, что заставило его открыть глаза — причём так, что сна не осталось ни в одном глазу мгновенно. Зато отчётливо ощущал в воздухе странное болезненное напряжение — и стремительно сел.

Нет, всё было спокойно. И тихо, если не считать звуков ночного леса, да ещё — где-то на самой грани слуха! — гула самолёта.

И всё-таки что-то мешало лечь и уснуть.

Сейн поднялся. Опять прислушался. Потом нехорошо шевельнулись волоски на затылке — показалось, что кто-то быстро прошёл за спиной, топоча по полу отчётливо, быстро и как-то... как-то злобно-деловито. Он стремительно обернулся — там было пусто.

А ещё через миг Сейн расслышал тихий прерывистый стон. Из соседней комнаты.

Он помедлил ещё пару секунд и, подойдя к двери, осторожно тронул её...

...Дядя Толя не спал. Он лежал поверх скомканной постели, отчётливо и в то же время странно-призрачно видимый в падающем в окно зеленовато-алом свете здешнего спутника — и Сейн, сунувшись в комнату, отшатнулся назад, встретившись взглядом со страдальческими глазами на подёргивающемся лице землянина. Тело Дяди Толи казалось окаменевшим — вытянутое в струну, с притиснутыми к бокам руками, покрытое мёртвым рельефом мускулов и жил. Живыми были только больные глаза и пробиваемое приступами тика лицо.

— Что с вами?! — у Сейна это вырвалось испуганно, по-настоящему испуганно — так, что он даже спросил на своём родном языке. Он тут же поправился, быстро переспросив это же по-русски.

— Воды... дай воды... — с невероятным усилием шепча это, но и очень ясно в ночной тишине прохрипел человек, продолжая зримо и жутко окаменевать на кровати.

— Я сейчас! Я быстро! — мальчишка метнулся на кухню. Почему-то мысль о том, что землянин может умереть сейчас, пугала до дрожи. Расплёскивая холодную воду, он бегом вернулся к постели. — Вот... вот вода... — он ткнул кружку в губы землянина, пролил воду, догадался лить тонкую струйку — Дядя Толя разжал челюсти и приоткрыл рот, шумно глотая, вода клокотала у него в горле, как в неисправной трубе, лоб покрылся блестящей крупной испариной. — Лекарство?! Где, какое?! Что надо?! Врачу?! Врача вызвать?! — шептал Сейн. — Ну скажите же! Ну скажите же! — и сбивался на родной язык в ужасе и отчаянье.