Младший. В тени отца

Дед сделал паузу, дав мне время на обдумывание его слов. А оно мне требовалось!

Кидаться в отказ, отрицать?.. Сейчас уже нелепо. Не очень-то приятно осознавать, что тайна личности жила ровно до первого внимательного человека, но я сам всегда подозревал, что конспиратор из меня аховый, хотя подспудно теплилась надежда, что в большом городе, где никому нет ни до кого дела, затеряюсь. Не вышло. Но вроде бы Дед не по мою душу. Точнее, по мою, но не в том смысле, которого я опасался. А если так посмотреть, то воспринимать его надо как клиента, а что в спецслужбах работает — у всех свои недостатки.

Немного успокоившись, стал перебирать, что помнил о настройке. Процесс, если начистоту, можно охарактеризовать одним словом — геморройно! В самом гнусном смысле — сидеть и последовательно регулировать весь пул связок, а это не четыре поврежденные цепочки, как у Соколова, а штук триста. Отец наверняка знал параметры того, кому делал, но я нет, да и за время все могло круто поменяться, а, значит, всю предварительную работу можно списывать в утиль и тупо подгонять каждый узел по месту, то есть по человеку.

Анатолий Иванович посчитал, что тишина затянулась, и пошел на новый виток уговоров:

— Петр Исаевич был, не побоюсь этого слова, гением, ни один из его заявленных учеников так его и не догнал. И в последние свои годы, когда уже отошел от дел, не стоял на месте, а продолжал работать и развиваться. Большинству его индивидуальных изделий до сих пор нет аналогов, а его последователи только руки разводят в попытках приблизиться к заданной им планке ремесла.

— Вот будь он сейчас здесь, вылетели бы вы, мистер Дед, из комнаты вперед собственного свиста! — не удержался от замечания, — Отец терпеть не мог слово "ремесло" применительно к своей работе!

— Не знал, прошу прощения. Наше знакомство носило деловой и очень краткосрочный характер, собственно, даже знакомством тот эпизод трудно назвать.

Махнул рукой на его извинения: толку с них? Он явно не со зла, а я еще не в той весовой категории, чтобы подражать отцу в его мелких прихотях. Получается, тявкнул, чтобы тявкнуть.

— Из всех ныне живущих руноведов ты единственный, кто наиболее полно владеет его секретами. Единственный, кто может сделать невозможное. У тебя это в крови.

Последнее утверждение разрушило очарование от лести. Мастерство не сифилис, чтобы передаваться по крови, хотя все почему-то считали, что одного факта наличия великого отца достаточно, чтобы стать высококлассным артефактором. И дружно забывали про тысячи часов, проведенных над верстаком и в библиотеке. Да, может, наследственность и играла роль, но далеко не первую.

Зато начало подгладывать любопытство — кому напоследок сделал Петр Исаевич столь шикарный подарок? Шикарный, потому что делать руки-ноги он терпеть не мог. Знал, умел, а не любил. Это вообще не его тема была, и сам бы он близко к ней не подошел, почему-то идеей осчастливить инвалидов тогда загорелась мать. А когда она застопорилась, то — чего не сделаешь для любимой женщины! — пришлось подключиться ему. Вместе они довели основную часть до ума, но потом мама погибла, и отец все забросил. А вернулся он к искусственным конечностям много позже, уже когда Коля Коняев у нас появился. Бесила отца Колина хромота с неуклюжестью, вот и достал проект из кладовки. Еще с папиных щедрот потом перепало дядьке Рафу, но я не могу назвать это подарками, это было скорее вложение в людей, и, может быть, очередная проверка теории добродетели. Зато стоило документации уйти в военное ведомство, как многие захотели "руку от Романова". Письма и просители шли потоком, но он почти всех заворачивал и брался за заказ исключительно за большие деньги и после долгих уговоров. Недавно чиненный протез из тех двух десятков, когда просьба шла чуть ли не с самого верха. Не знаю, как по молодости, но в конце жизни отец очень ценил собственное время, а заниматься протезами, цитирую: "нудно, маетно и дешево", хотя последнее — только по его меркам, разумеется.

А теперь выясняется, что существует еще одна его работа по данному профилю. И не заказ, а подарок. Кому только?

— Ладно, уговорили, — прервал я поток комплиментов, которым Соколов продолжал сотрясать воздух, пока я задумался, — Пусть приезжает, настрою.

— Хм... — спотыкнулся старик, — Дело в том, что этот человек не может приехать.

— А как вы тогда себе это представляете? — удивился я, — По фотографии прикажете настройку делать? Чего уж там! Давайте сразу по хрустальному шару и картам!

— Мы проедемся к нему, — очень просто ответил уговорщик.

— Дверь — вон там, — указал посетителю маршрут.

— Ты не понимаешь, — завел новую шарманку Дед, — Съездить туда в твоих же интересах...

И так невеликое терпение лопнуло. Если не знать, что максимум урона от огненных лезвий — это несильный ожог, примерно как от стрельнувшего уголька, то стоит признать — смотрятся они внушительно, особенно на уровне глаз. Дед впечатлился, но марку держал, упорно не желая следовать на выход.

— Мистер Дед! Господин Соколов! Мое нет — это нет!

— Хорошо, — произнес он после нескольких секунд размышлений, — Это должно было стать для тебя сюрпризом. Приятным сюрпризом! — воскликнул он, видя, как лезвия дружным роем сдвинулись в его сторону, — Заказчик — твой родной дядя, Георгий Михайлович Солнцев.

И это заявление должно меня успокоить?!

От шока ослабил концентрацию, конструкция из энергетических рун развалилась, а в обычном мире пропали искрящиеся диски. Поворот — всем поворотам поворот!

— Ему-то зачем протезы?

— Несколько лет назад он серьезно пострадал на службе, в том числе потерял обе ноги, — в отчете Умника конкретных подробностей о полученных Солнцевым повреждениях не значилось, но в рамках общей картины — вполне возможно.

— Вместе с вами, что ли?

— Нет, я попал в другой переплет и значительно позже, к сегодняшнему делу это никаким боком не относится. Георгий Михайлович и твой отец... — "ну-ну, скажи еще, что были лучшими друзьями!", — ... имели сложные отношения. Но ты должен знать, что заняться протезами Петра Исаевича сподвигло как раз несчастье с твоим дядей. К сожалению, долгое время подарок был не востребован — применять его не позволяли другие раны. Но сейчас все изменилось...

Жестом заткнул фонтан красноречия, не обращая внимания на удивленную гримасу гостя.

Красиво сработали!

Обложили!

Даже если Дед не в курсе делишек моего "опекуна" и думает, что способствует воссоединению семьи, он вряд ли один сюда пришел. Не поеду по-хорошему, найдется вариант по-плохому. Рулька с потрохами их человек, помогать не будет. Но, допустим, случится чудо, и я в одиночку справлюсь и с Соколовым, и с его псами. Залью весь кабак кровью, переступлю через владельца и всех наемников, что встанут на его защиту. Дальше один путь — в бега. Какое-то время я могу опять побегать, но как только схлынет первая опасность, слово потащит обратно. И если сейчас меня ищет вряд ли многочисленная преступная группировка с дядей и его сыночком во главе, то после навороченных дел искать будет вся государственная машина.

— Долго ехать?

— Примерно сутки на машине, — лаконично ответил старик, с интересом наблюдавший за моими размышлениями.

Значит, "Грачи". Достаточно уединенное место. Там меня будут ждать, но не как серьезного противника, а как наивного юнца-желторотика, которому что ни расскажи — все за правду сойдет! Епта, даже жаль, что только что показал себя что-то умеющим магом!

Как по заказу, шевельнулось слово, тянущей судорогой напомнив о своем существовании — это мое гребаное подсознание посчитало, что раз все сложилось одно к одному, надо ехать, создавая видимость согласия. Ведь если посмотреть со стороны: никому же неизвестно, что я видел нападение от начала до конца, да еще подслушал разговор "родственничка". Мало ли когда я мог появиться там? Испугался самого факта разгрома, метнулся прочь, неведомым ветром улетел в далекие дали, аж до Аравии несло. А теперь мне предлагают укрыться у родного человека, цельного генерала ДВР в отставке, которому служат такие опасные типы, как этот Дед. С такой точки зрения я вообще вприпрыжку должен к нему бежать!

Уже в едущей машине родилась новая мысль: а с чего я вообще взял, что еду к дяде? Его имя мне назвал едва знакомый человек, может быть, как раз и добиваясь, чтобы я отправился добровольно неведомо куда! На свежей порции подозрений заткнулось даже ноющее зудение слова. Выпрыгнуть из машины? Краем глаза покосился на Дедовых "бухгалтеров", сидящих по обе стороны от меня. Дохлый номер! Даже через труп мгновенно до дверцы не добраться. И мучительно жалко было бросать тяжеленный чемодан, запертый в багажнике, получившаяся бомба по расчетам должна была стереть с лица земли не только средних размеров дом, но и сами воспоминания о нем. Одно воздействие, которое никто не успеет блокировать, и накопитель, выточенный из подобранной в пустыне кости какого-то магического животного, начнет безостановочно выделять тепло. Разогрев до нужной температуры займет около семи секунд, за которые стоит оказаться как можно дальше от чемодана, потому что следом произойдет одновременное срабатывание тысяч цепочек, все назначение которых состоит в том, чтобы высвободить спрятанную в них энергию. Вся сложность устройства в том, что сделать это они должны не вразнобой, что тоже было бы весело, хотя и не так эффективно, а разом. И — предмет особой гордости! — ни одного грамма взрывчатых веществ! Чей-то мосол оказался на редкость удачным и почти целиком подходил под мои нужды, так что и накопителей из него вышло не просто много, а неприлично много, хотя и не очень хороших в долгосрочной перспективе, но мне их и не надо будет по сто раз перезаряжать! А для одного единственного раза энергии для них я не пожалел, с новообретенными способностями — почти плевое дело!

Правда, если сам попаду под взрыв, даже мне может достаться — специально рассчитывал, чтобы пробивало среднего качества защиту. Моя на порядок лучше, но и она не всесильна, к тому же, если придется активировать в помещении, может придавить стенами и крышей, а там достать огнем — сработавший первым накопитель так и продолжит нагрев, поэтому стоит озаботиться максимальным расстоянием между мной и бомбой. Жуть, если честно, самому страшно от того, что навертел.

Последние часы дороги меня так и кидало от паники до паники. Пока мои спутники спокойно подремывали во вновь наступающих сумерках, я снова и снова накручивал себя, поражаясь: как они могут оставаться такими спокойными?! Отворот и указатель были в завихрениях метели благополучно пропущены, возглас "Приехали!" застал врасплох.

Выгрузка.

Чужие сени, освещенный и теплый холл. Один из "бухгалтеров" проносит чемодан точно на середину помещения.

Суета встречи. Кто-то принимает пальто, кто-то бежит вглубь дома.

Скрип колесиков инвалидного кресла по полу.

Тяжелый неприязненный взгляд исподлобья.

Нервы окончательно сдали и, глядя в глаза своему врагу, я послал сигнал на подрыв, медленно пятясь к выходу.

Семь секунд.

Шесть.

Пять.

— Кабанище!!!! Петька! — из-за спины Солнцева-старшего выскочил рыжий призрак.

Санни?!!!

Четыре.

Был бы барышней — сомлел бы. Никогда еще я не скручивал руны настолько быстро.

Три.

Две.

Есть!

Ни разу не проверенное на практике "отрицание" не подвело. Обжигая руки, вынул нагретый накопитель из чемодана.

Чтобы сразу же оказаться в крепких объятьях брата-покойника.

А вот теперь можно и в обморок.

— ... перенес ангину...

— ... слабость...

— ... нервный припадок...

— Кабан! Кабан, ты меня слышишь?

— Санни, ты же умер?!

— С чего бы?!

— Я точно знаю!

Рыжий венценосец охлопал себя по туловищу и произнес:

— С утра проверял — живой вроде бы...

Живой...

Совершенно живой побратим нагло лыбился в лицо и не спешил отлетать на небо. На всякий случай ущипнул его.

— Ай!

— Живой?!

— Да живой я! Прекращай щипаться!

— Живой... — и снова отрубился.

Утром впервые за долгое время проснулся с ощущением счастья. Епта, как же мне не хотелось покидать сон, где Санни был жив!

— Привет, спящая красавица! — с кресла, приставленного к кровати, на меня взирал собственной персоной небритый и помятый Ужас Пустыни, мой единственный и неповторимый побратим. И именно этот его непарадный вид вкупе с рыжеватой щетиной заставил поверить в реальность происходящего.

— Санни?!! Живой?!!

— Как ты любишь говорить: епта! Как ты меня задолбал этим своим "живой"! Живой, живой! Можешь потрогать! Только не щипайся больше!

— Но как?!

— Кабан! Это не я пропал на полгода! Это мне впору тебя щипать и теребить! Приезжаю я в Джидду, доктор куда-то смылся, дом закрыт, о тебе ни слуху, ни духу! Я все гостиницы обошел, весь город оббегал!

— На магов облава была, Сулейман меня сбагрил. Я думал, ты погиб...

— Да не погиб я! С чего ты вообще взял! Меня, конечно, как и любого, можно убить, но уверяю тебя, сделать это очень и очень сложно. Сначала я из-за поисков задержался, потом Елена умерла, объявили национальный траур. Потом чуть под облаву эту не загремел! Хватали всех подряд, особенно иностранцев, пришлось в пустыню уходить, там пережидать, хорошо отряд знакомый встретил, с ними переждал.

— Нашел?

— Кого?

— Валькирий.

— Нашел... — потух Санни.

Помолчал, все стало ясно по интонации. А, зная репутацию Пустынного Ужаса...

— Облаву, часом, не из-за тебя объявили?

Санни зло ухмыльнулся:

— Хороший вопрос!

— И?..

— Хороший вопрос уже содержит ответ, — мне хотелось подробностей, девчонки нам обоим были не чужие, и я уже набрал воздуха для новой серии вопросов, как Санни перебил, — Не спрашивай. Просто не спрашивай ничего.

— Ок!

— Откуда набрался только? — рассмеялся брат на мой ответ.

— Четыре месяца с американцем жил, у него нахватался. Твой доктор Сулейман меня на канадский круизник помощником механика запихал. Языковой практики — вагон и маленькая тележка, до сих пор всех тянет "мистерами" называть.

Наш треп отвлекал от главного.

Брат... а ведь и вправду брат, получается... Санни-Солнечный-Солнцев. Василий Солнцев, сын маминого брата. Рыжий-конопатый наемник, сделавший для меня чуть больше, чем очень много. Тот, у которого я в долгу. И долг этот вчера снова вырос, пусть никто об этом кроме меня и не подозревает. Потому что вчера я чуть не угробил его вместе с отцом.

— Давно ты знал?

— Почти с самого начала, — не стал скрывать Василий, — Я тетю Надю примерно в твоем возрасте последний раз видел, если отвлечься от цвета волос, то есть общие черты. Статья в газете на полразворота. Кольца твои с мотоциклом. С виду — обычные, а на самом деле... Эта неброскость, как фирменный знак Романова, лучше всякого клейма, которого на них нет. И ты сам мне окончательную подсказку дал, когда сказал, что тебя в честь Петра Исаевича назвали. С чего бы кому-то в посторонней семье называть ребенка в его честь? Не с первого дня, но еще до разгрома "Ястребов" догадался.