Мы выжили

"Услуги" Натальи так и не понадобились, все это время она просидела на чердаке крайнего от дороги гостевого домика, держала в руках два провода и ждала команды от Юры, чтобы опустить провода на клеммы аккумулятора. Воспламенитель для десятилитровой пластиковой бутылки, наполненной бензином, Юра изготовил из куска нихрома от старой электропечи, пороха из патрона и отрезанного "пальца" от хозяйственной резиновой перчатки. Сама бутылка была помещена в старое ведро и установлена на неширокой дороге, по которой можно было спуститься к реке.

Дед Ильич постоял, посмотрел несколько минут на то, как трое пленных под чутким руководством Вовки принялись перетаскивать трупы и, махнув рукой, побрел вверх по склону, к себе домой.

— Ильич! — окрикнул его я. — Стой, я отвезу.

— Не надо, Андрюша, я дойду... подышу.

— Ну, как знаешь.

Я пошел к катеру, где уже хозяйничал Юра, поднялся на борт и пролез в поднятую кверху дверь.

— Ну что тут?

— Хороший аппарат, то что надо для нынешних условий, — ответил Юра.

— Я пойду гляну, что за движок.

— Хорошо.

— Хмых, — кто-то шмыгнул в дальнем углу пассажирского отсека.

Юра моментально отреагировал, рухнув на спину и успев перекинуть из-за спины атомат.

— Покажись! И руки в гору!

Я включил фонарь и тоже направил оружие в сторону пассажирского отсека.

— Не убивайте, — умоляюще всхлипывая, ответил кто-то из темноты, явно женским голосом.

Подошел к панели и, пробежавшись по ней фонарем, все же нашел кнопку включения освещения и нажал ее...

— Сюда иди, — сказал Юра, поднимаясь и тихо матерясь.

— Не могу.

— Безногая?

— Тут... они пристегнули меня.

— Гляну, — дернулся было я.

— Я сам, — не опуская оружия, Юра двинулся в конец салона.

Маленькая, точнее миниатюрная девушка, в каком-то изорванном тряпье, закутана в тулуп, большие даже для меня валенки на босу ногу. Мы подошли ближе, перешагнув лежащее в проходе тело "Толстого", действительно, мужик был похож на "Весельчака" из старого фантастического мультфильма. Девушка вздрогнула и сжалась вся... огромные зеленые глаза, длинные ресницы... и бланш, хороший такой, на пол-лица, губы слева припухшие, под носом запеклась размазанная кровь. Одной рукой она удерживала тулуп, зажав ворот, а вторая ее рука была пристегнута наручником к поручню на стене.

— Это кто же тебя так, птица? — спросил я, нагнувшись и поправив ее детскую шапку с огромным помпоном.

Она испуганно дернулась и зажмурилась, шапка осталась у меня в руке, а ее черные длинные волосы рассыпались по воротнику тулупа.

— Да ты чего, глупая, никто тебя не тронет, обещаю. У кого ключи от наручников?

Девушка открыла глаза, несколько раз вздрогнула, когда я надел на неё шапку, а потом покосилась на лежащий в проходе труп и показала не него подбородком. Юра вздохнул и, ничего не говоря, подошел к "Толстому", немного повозился, извлёк связку ключей и, бросив ее мне, сказал:

— Отвези ее на базу, пусть Наталья займется. А я тут пока разберусь с этим "крейсером"

— Ну пошли, горемыка, — сказал я, освободив ее покрасневшее и в ссадинах запястье, — поднимайся.

Она наклонилась вперёд, немного ойкнув и поморщившись, встала, тулуп, в который ее можно было два раза завернуть, поехал вниз, обнажив разорванную на груди одежду и собственно саму грудь, девушка начала кутаться и плакать, ее трясло и шатало.

— Ты это... все, успокойся, все уже закончилось, — я помог ей скрыть наготу. — Зовут тебя как?

— Мммм... Маша, — ответила она, немного заикаясь, ткнулась мне в грудь и в голос заревела.

— Ну вот... — немного растерялся я, не зная как ее успокоить, осторожно обнял, что сделал абсолютно на автомате, от чего она снова вся как-то сжалась, замолчала и резко отстранилась.

— Все! — немного повысил я голос. — Хватит реветь! А то сосульки на носу вырастут. Идти можешь?

Маша несколько раз кивнула и, опустив голову, пошла к выходу, шаркая валенками. Проходя мимо "Толстого" смачно плюнула на его труп кровавой слюной и, всхлипнув, пошла дальше. Я помог ей спуститься, и мы направились к стоявшему недалеко "Викингу", ее немного пошатывало, я опять непроизвольно взял ее под левую руку, в этот раз она приняла мою помощь.

Двое пленных подхватили за руки и за ноги очередной труп, один из пленных поднял на нас с Машей глаза и сразу их опустил, а Маша резко остановилась и попыталась схватить автомат, висевший у меня на груди.

— Ч-шш... Тихо, тихо, — сказал я, удерживая рукой предохранитель и отцепляя ее тонки пальцы от спускового крючка, на который она давила, что было сил и пыталась направить ствол на пленных. — Маша, они свое получат, обещаю... идем.

Сесть на снегоход Маша смогла только боком, осторожно обняв меня одной рукой, а второй подобрала полы тулупа, колотило ее сильно, то ли от пережитого, то ли от мороза... Прежде чем тронуться, вызвал по рации Наталью и сказал ей, чтобы приготовилась к приему, а именно нагреть воды и из одежды что-то подыскать.

Вернувшись к месту боя, сразу направился туда, где стояли Вовка и Сережка, контролируя, как пленные засыпают своих мертвых друзей снегом, вручную. Пока шёл, вызвал Юру.

— Юра, с оставшимися тремя что?

— Как что? Я их уже к расстрелу приговорил, они, правда, еще этого не поняли... или ты не согласен?

— Очень даже согласен! Я сам.

— Уверен?

— Более чем.

— Ну хорошо, — ответил Юра стоя в кабине и наблюдая, как я захожу в лес, сдергивая с плеча автомат.

— Андрей...

— Что?

— Допросить бы сначала.

— Понял... — немного расстроился, но Юра прав, — допрошу.

— Я сам, иду... а то чувствую дознаватель из тебя хреновый сейчас.

— Жду.

Действительно, сказать, что во мне все кипело — это ничего не сказать, я был сам на грани срыва... Маша, маленькая, хрупкая девушка, да что там! Почти ребенок, все тело в синяках, сотрясение как минимум, не говоря уже о других проблемах, физиологических, психических, как бы еще кровотечения какого-нибудь внутреннего не было.

— Вов, дайка сигарету, — подошел я к нашим конвойным.

— Чего это? — удивился он.

— Дай... пожалуйста... сигарету... — медленно проговорил я.

Вовка даже попятился после того, как встретился со мной глазами, полез в карман и протянув мне пачку и зажигалку сказал:

— Андрюх... ты в порядке?

— Нет! Нет, бля! Не в порядке, — вызверился я на друга, — весь этот гребаный мир, сука, не в порядке, и его давно надо было кончить, хоть ядерной зимой, хоть метеоритом, похер! Посмотри на этих уродов... они же нелюди!

— Все верно, — положил мне на плечо руку подошедший Юра, — все верно, нелюди... Я подержу это пока?

Не дожидаясь ответа, Юра забрал у меня автомат.

— Ты вот покури пока, посиди, а я пойду, пообщаюсь, хорошо?

В знак согласия я плюхнулся задницей в снег, кое-как подкурил сигарету трясущимися руками, сделал глубокую затяжку и, даже не закашлявшись, выдохнул.

— 24 —

— Ну, и что мы имеем в сухом остатке? — спросил Юра, понизив голос, и покосился на спящую на диване Машу.

— Настроение отвратительное...

— А ты что, думал, отпустит, когда этих троих завалил? — спросил меня Юра и грустно, еле заметно улыбнулся.

— Ну, во всяком случае, мук совести нет.

— Ага, — Юра вздохнул и начал вдруг цитировать монолог царя Бориса:

"Как молотком стучит в ушах упрек,

И все тошнит, и голова кружится,

И мальчики кровавые в глазах...

И рад бежать, да некуда... ужасно!

Да, жалок тот, в ком совесть нечиста".

— Хренасе... водолаз, — аж раскрыл рот Вовка.

— Ну... и водолазы Пушкина имеют право читать, — хмыкнул я.

— Ладно, — прервал лирику Юра и открыл блокнот, — что имеем — "Хивус", то есть катер на воздушной подушке, УАЗ и снегоход. Что УАЗ, что "Хивус", оба имеют ведомственную принадлежность МЧС.

— Я как-то пару раз в прошлом году смотрел местные новости, и был сюжет про этот "Хивус", — сказал Вовка, — он там рыбаков безбашенных со льда снимал.

— Хорошая техника, — кивнул Юра, — что там за двигатель, кстати?

— Похоже, корейский движок, там на крышке шильдик и если верить, то 180 лошадок.

— Это сколько же он жрет?

— Не больше "Хайса", зато сколько везет! — ответил я, — и скорость немалая.

— Так, — протянул Юра, — по вооружению — три АКСУ, один АКМ древний, две "Сайги" "гладких" и одна МК, какой-то "турок" помповый, два ПМа и одна переделка с травмата под ПМ-овский патрон... Патронов негусто, но 7,62 больше всего, около трех сотен и три полных магазина... кое-что из продуктов, в "буханке" несколько канистр с бензином и одна с керосином.

— Что-то стволов нахомячили много... — сказал я.

— Это лишним не бывает, — ответил Юра, — теперь вопрос, на чем будем выдвигаться?

— Предлагаю в "Хайс" и в УАЗ затолкать по снегоходу и максимально набить грузом, можно еще сани к обеим машинам прицепить, в "Хивус" всех остальных, плюс топливо и самое важное из вещей.

— Ну да, можно и так, пройтись по дворам, я бочки видел в сараях, собрать все, еще канистры да к АЗС сгонять и залиться под пробку.

— Ну что тогда сидеть, — сказал Юра. — Вов, ты давай на караул, мы с Андреем по деревне на "Хайсе" проедем. Наталья на хозяйстве, начинает все собирать и за бедолагой этой присмотрит, а ты, Серег, садись на трофейный снегоход и к старикам сгоняй, пусть собираются и помоги им там, осторожно только, не лихачь.

— Хорошо, — обрадованный доверием, ответил Сережка.

Юра улыбнулся и потрепал по волосам Сергея, который относился уже к нему если не как к отцу, то во всяком случае, как к учителю и лучшему другу.

До глубокой ночи все были заняты по плану. Мы с Юрой привезли на базу восемь бочек, собранных по дворам и несколько канистр, после чего начали свозить из деревенских домов на базу продуты и сразу упаковывать во всевозможные коробки, ящики и тюки. В одном из домов обнаружил две пары унтов, ношенные и главное, одна пара, словно "детская", подумав, что у Маши должен быть примерно такой размер, прибрал их к рукам, как говорится. Окончательно вымотавшись и валясь от усталости, решили все же выспаться. Ночную вахту поделили меж собой Вовка и Наталья, Маша спала, как убитая, несмотря на то, что громыхали мы знатно в процессе сборов. Вернулся и Серега, ошарашив нас тем, что старики никуда не собираются ехать.

— Как так? — удивился я.

— А вот так, — ответил Сережка, — сказали, что никуда не поедут.

— Ладно, с утра сам с ними переговорю, — сказал Юра, — давайте спать, сил уже нет.

Утром я подошел к дивану и склонился над Машей... спит, бедолага и, похоже, просыпаться не собирается. Подошла Наталья и настойчиво потянула меня за рукав.

— Ты чего навис, как коршун? — прошептала она, нахмурившись, когда отошли.

— Ничего, просто посмотрел, все ли в порядке, — пожал я плечами.

— Пусть спит, восстанавливается, не мешай.

— Я и не собирался мешать. Слушай, что-то надо подобрать из одежды.

— Уже, у Володи термобелье взяла, своим кое-чем поделилась, штаны от лыжного костюма тут нашли и пара курток есть... с обувью вот проблема, ну пусть уже в валенках этих пока будет.

— Внизу унты стоят на тюках, должны подойти по размеру.

— Хорошо, — кивнула Наталья, — давайте завтракать.

— Юра где?

— К деду ушел.

После завтрака с Вовкой занимались тем, что сливали все топливо, откуда можно... и с дизеля, и с ратарака и по деревне проехали. Затем загнали в "буханку" и в "Хайса" по снегоходу, но оставалось еще два, и бросать их было жалко, поэтому пошли в гараж — решили изготовить трап, по которому можно заехать на снегоходе на "Хивус".

Вернулся Юра и с грустью сообщил, что уговорить стариков не получилось.

— Ну, может, и пересидят в своем подвальчике и другую беду, — сказал я.

— Может и пересидят, — кивнул Юра, — ну, что у вас?

— Почти все собрано, надо только снегоходы на "Хивус" затащить да закрепить.

— Зачем? — не понял Юра, — два же решили брать.

— Нет, — категорично заявил Вовка, — что-то мне подсказывает, что куда бы мы ни поехали, в любом месте будет цениться именно техника, на которой можно передвигаться на большие расстояния, на мародерке еще долго люди протянут, но таскать все на горбу никаких сил не хватит.

— Ну, может ты и прав, — согласился Юра, — пойдем тогда помогу вам... а потом пообедаем, грузим все и едем.

К обеду Маша наконец проснулась, и долго лежала с открытыми глазами и отрешенно смотрела на щель в приоткрытой топке, а по щеке катились слезы. Наталья несколько раз позвала ее за стол, но никакой реакции. Я подошел к дивану и сел на пол...

— Маша, надо поесть...

Она ненадолго перевела на меня взгляд и снова уставилась на огонь.

— Нам уезжать надо... ты реши, поедешь с нами или останешься со стариками в деревне?

— Зачем я вам? — она так тихо спросила, что услышал только я.

— Ты должна жить дальше, — непроизвольно я тоже понизил голос, почти прошептал.

— Зачем?

— Не знаю, — пожал я плечами, — ради будущего, наверное.

Маша снова перевела на меня взгляд и спросила:

— А оно есть, будущее?

— Я очень надеюсь что есть, и очень хочу, чтобы у тебя оно точно было.

— Почему надо уезжать, и куда?

— Долго объяснять, скоро тут будет опасно, мы едем на север... наверное, ближе к Хабаровску, а там как получится, будем искать, где остановиться.

— Кто вы? — Маша уже не отводила взгляда, утерла слезы и перестала плакать.

— Разные люди, но объединяет нас одно: мы выжили, и теперь будем пытаться жить дальше, вместе... Пойдем к столу, а? Я тебя познакомлю со всеми.

Маша неловко посмотрела на пол. Я встал и сказал:

— Так, все отвернулись, Наташ, помоги одеться.

Все терпеливо дождались Машу к столу, Наталья помогла ей дойти и усадила рядом с собой, пододвинув тарелку с гречневой кашей, хорошо сдобренной тушенкой. Съев пару ложек, Маша просто накинулась на тарелку. Мы все молча съели завтрак, я разлил по кружкам кипятка и обратился к Маше:

— Ну, будем знакомиться?

— Маша, — ответила она и попыталась улыбнуться.

— Сергей! — тут же ответил Сережка и протянул ей руку через стол, улыбаясь во все тридцать два зуба, и решил всех нас представить, — это дядь Андрей, это теть Наташа, это дядь Володя, а это Юра... эм... дядя Юра.

— Спасибо вам, — сказала Маша. — Там... ну куда вы собираетесь ехать, будет безопасно?

— Неизвестно, — ответил Юра, — но мы попытаемся найти безопасное место.

— Вы мне дадите оружие?

— Обязательно, только сначала я научу тебя им пользоваться, — улыбаясь, ответил Юра.

— Я умею... с пистолетом... папа показывал, он полицейский... был, — ответила Маша, ее подбородок начал подрагивать, и навернулись слезы.

Я быстро вынул из кобуры ПМ, извлек магазин и, убедившись в отсутствии патрона в патроннике, катнув пистолет по столу, сказал:

— Покажи...

Сработало! Маша не ударилась в истерику, а утерев слезы, весьма проворно сделала неполную разборку ПМа и собрала обратно.