Казанский поход (Крестоносцы 2)

Завидев вошедших, стоявший за стойкой дородный красномордый мужик с совершенно седой шевелюрой и жуликовато бегающими глазами, радушно осклабился. Несуетливо с достоинством, но довольно проворно неся перед собой весьма вместительное, туго обтянутое фартуком чрево, и неожиданно ловко маневрируя между столами и лавками, он поплыл навстречу. Взглянув на лучезарное выражение его цветущей, щекастой физиономии Щебенкин даже оглянулся, чтобы проверить: действительно ли появление именно их компании послужило причиной столь бурной радости? Не стоят ли за их спиной горячо любимые, давно потерянные и вновь обретенные родственники почтенного кабатчика?

— Добро пожаловать ваши милости. В моем заведении вас ожидает сытный ужин и комнаты достойные столь важных господ — неожиданно тонким и писклявым для его комплекции голосом провозгласил толстяк — чего желают ваши милости?

— Наши милости желают чистые комнаты для себя и своих слуг и хороший ужин — как обычно взял на себя "бразды правления" Щебенкин — надеюсь, в вашем заведении все это есть?

— Конечно ваша милость — недоуменно пожал плечами трактирщик — все, что пожелаете! Есть свежайшие кровяные колбаски, свиные уши и ножки тушеные с капустой, жаренная на вертеле баранина, нежнейшая ветчина и жирный окорок, крупные раки и ...

— Тащи! — перебивая длинную тираду, и плотоядно оскалившись, взревел Гарольд, больше не в силах выдерживать подобную муку — тащи всего и побольше. И быстрее, дьявол тебя забери! Иначе я отрежу и сожру твои собственные, грязные уши!

Трактирщик исчез, а через несколько минут на столе, словно по мановению волшебной палочки стали возникать самые разнообразные яства, в количествах способных удовлетворить запросы не одного десятка самых прожорливых едоков.

На некоторое время за столом воцарилась тишина нарушаемая стуком ножей, бряканьем посуды, хрустом разгрызаемых хрящей, бульканьем и чавканьем которыми сопровождалась дружная атака проголодавшихся путников на выросшие перед ними баррикады из тарелок и блюд, и батареи бутылок и кувшинов.

Здесь, наверное, стоит сделать небольшое отступление и попытаться успокоить тех читателей, коих откровенное пренебрежение столь привычными для наших современников (впрочем, как показывает жизненный опыт автора, далеко не для всех), элементарными правилами хорошего тона, привело в ужас и негодование. Увы, в описываемые нами времена правила эти попросту не существовали, и подобная манера поведения за столом была характерна не только для малообразованных крестьян и горожан. Благородные дворяне, образованные, или не очень, вельможи и даже страшно подумать, коронованные особы вели себя точно также и представить себе не могли, что во время трапезы можно себя вести как-то по-иному.

— Ну ладно, средневековые невежи! — воскликнет оскорбленный в лучших чувствах поборник этикета — но как же наш современник? Неужели ему не противно вкушать пищу телесную, среди всех этих звуков достойных разве, что какого-нибудь свинарника?

— А куда деваться? — ответим мы.

Не будем забывать, наш герой путешествует по Европе, пребывающей в самом, что ни на есть, темном и мрачном средневековье. В мире, где идеи возрождения и просвещения только начали пробивать себе путь во тьме, всячески поощряемого и лелеемого церковниками невежества и мракобесия. И если обращать внимание на мелочи вроде грязи и вони на улицах, провонявшей конским потом одежды, дурного запаха давно не мытых тел и от рождения не чищеных зубов окружающих, тогда лучше и вовсе из дому не выходить.

Хотя, надо сказать от некоторых, "милых" привычек спутников, из которых громко чавкать во время еды, или облизывать грязные, жирные пальцы, была, пожалуй, самой невинной, воспитанного в интеллигентной семье Костю, что называется "с души воротило". А уж мысли о том, как в здешних "точках общепита" моют посуду и в каких условиях готовят еду, приходилось и вовсе старательно гнать от себя, иначе точно пришлось бы ложиться и с голоду помирать. Достаточно сказать, что на пирах в рыцарских замках грязные блюда и тарелки, прислуга просто давала облизать собакам, а потом, чаще всего грязным передником, утерев "вымытую" таким образом посуду, вновь подавала господам на стол. И этот факт не смущал ни самих хозяев замка, ни их гостей. Не к лицу благородным господам уделять внимание подобным жизненным мелочам.

Ну, на сем завершим наш, прямо скажем, малоаппетитный рассказ о нравах царящих, в тем не менее, уже тогда почитающей себя светочем цивилизации и норовящей поучать и окультуривать "дикие, варварские", но на деле зачастую имеющие большее представление о чистоте и гигиене народы, Европе и вернемся к нашему герою и его спутникам.

Утолив первый голод, Константин отодвинулся от стола и прихлебывая маленькими глотками чуть горчащий, темный эль окинул взглядом зал таверны.

— Я в отчаянии — мрачно заявил Гариссон, несколькими глотками осушая свою посудину — так мы никогда его не догоним.

— Не стоит отчаиваться — Костя отхлебнул глоток — не все так плохо, как вы думаете.

— Вы, должно быть, смеетесь, сударь — англичанин поднял на него тяжелый взгляд.

— Ничуть сударь. Давайте рассуждать логически. Как бы вы поступили на месте вашего слуги, если бы вдруг неожиданно получили в свое распоряжение имущество погибшего господина?

— Я не могу представить себя на месте этого грязного скота. Между нами не может быть ничего общего — вытянутая физиономия эсквайра вспыхнула от негодования — к тому же его господин еще жив.

— Но он-то об этом не знает. Ведь признайтесь, без нашего вмешательства, ваши шансы победить в той схватке, были весьма не велики.

— Если позволит ваша милость — заметил с интересом прислушивавшийся к беседе Михась — на месте вашего беглого слуги я бы поскорее доехал до ближайшего трактира и продал неправедно нажитое. А потом напился. Ведь если господин мертв то и погони ожидать не приходится, а значит спешить некуда.

— Верно — кивнул Щебенкин — а ведь это первый трактир, встреченный нами на этой дороге.

— Значит, негодяй где-то здесь — Гарольд вскочил на ноги и схватившись за рукоять меча, гневно раздувая ноздри окинул орлиным взором разом притихший трактир — где он? Я убью его!

— Спокойно друг мой, спокойно — ухватив за рукав буйного потомка древнего рыцарского рода, Костя чуть ли не силой заставил его усесться на лавку — ни к чему привлекать к себе лишнее внимание. В зале его нет, но проехать мимо он не мог. Михась, пригласи сюда нашего радушного хозяина.

Однако дело оказалось вовсе не таким простым, как ожидал наш герой. Допрошенный в качестве свидетеля трактирщик, напрочь отказался узнавать в предложенном ему словесном портрете злоумышленника, кого-либо из своих гостей. Глядя в воровато бегающие глаза владельца "Кривой рожи" Щебенкин все больше и больше приходил в убеждение, что воришка — Джон находится где-то рядом, а похищенное имущество благополучно перекочевало в закрома красномордого работника вертела и поварешки. Впрочем, это стало понятно даже далеко не блиставшему острым умом и сообразительностью баронскому отпрыску, удерживать вспышки ярости которого становилось все труднее. В воздухе запахло хорошим скандалом и разрядить обстановку не мог даже большой кувшин эля. Когда принесшая выпивку трактирщица, уяснила себе, в чем подозревают ее супруга, она тут же подняла невообразимый гвалт. На наших героев обрушился сплошной поток жалоб, упреков и нелестных эпитетов, если не сказать больше, откровенной и отборной ругани. А чего, чего, умения изощренно ругаться бывшей маркитантке, было не занимать.

Увы, все попытки угомонить разошедшуюся бабищу оказались тщетны. Первым не выдержал Гариссон. После очередного потока оскорблений и без того не обладавший ангельским терпением юнец взорвался и вскочив со скамьи отвесил нерадушной хозяйке звонкую пощечину. Добрая оплеуха вполне могла оказать отрезвляющее воздействие на любую скандалистку, любую другую кроме нашей трактирщицы. В пору бурной молодости прошедшая с королевскими войсками сквозь горнило Шотландских войн, повидавшая огонь и воду, от удара она лишь попятилась на несколько шагов, схватилась за ушибленную щеку и взвыла благим матом, призывая окружающих вмешаться и прекратить вопиющее беззаконие. К слову сказать, основная часть мирно отдыхающих, за кружкой честно заработанного алкоголя, местных пейзан и случайных путников заслышав вопли изобиженной хозяйки, приняли совершенно иное решение и по здравому размышлению поспешили убраться из трактира. Дальнейшее пребывание здесь сулило им сплошь одни неприятности, а утомленным после долгого трудового дня йоменам они были совершенно ни к чему. Однако не все пришли к столь благому выводу. У почтенного трактирщика нашлись и заступники в лице нескольких завсегдатаев — выпивох, готовых на любые подвиги ради лишней порции спиртного из рук своего благодетеля. К ним же присоединилась слуги и пара-тройка молодых, крепких крестьянских парней, любителей почесать кулаки по любому поводу. Буквально через несколько мгновений за спиной трактирщицы образовалась солидная "группа поддержки", и лишь ее толстопузый супруг остался безучастен к воплям своей второй половины. Впрочем, выхода у него особо то и не было. Крепкая клешня Михася мертвой хваткой сжала его горло, из которого вырывались лишь беспомощный писк и сипенье.

Возникшая ситуация вероятнее всего, закончилась бы кровопролитием, если бы на свою беду на лестнице ведущей в зал со второго, жилого этажа трактира не появился сам "виновник торжества". Как раз в этот момент у злополучного Джона, в гордом одиночестве праздновавшего успех своего предприятия, закончилось вино. А поскольку дозваться вовлеченной в противостояние прислуги он так и не смог, то вынужден был покинуть свою комнату и спуститься вниз, дабы добыть выпивку самостоятельно. В его голове шумели и гуляли винные пары, не давая возможности вовремя осознать угрожающую ее владельцу опасность.

-Эй, хозяйка! Красавица, еще вина! — возопил наш воришка заплетающимся языком, остановившись на нижних ступенях лестницы, пьяно покачиваясь и оглядывая собравшихся осовелым взглядом мутных глаз.

Узревши, наконец, своего обидчика, Гариссон взревел дурным голосом. Щебенкин готов был поклясться, что лично видел, как из ноздрей юного кавалера вырвались струйки пара. Словно раненый бык он "взрыл землю копытом", наклонив голову, устремился на врага. Пара пьянчуг оказавшихся между Гарольдом и его жертвой были просто сметены бешеным напором и разлетелись как кегли, сбивая с ног стоящих рядом товарищей.

Бедолага Джон так и не успел ничего сообразить, когда мощный удар перебросил его через лестничные перила и со страшным грохотом швырнул о дощатый пол. Для трезвого человека такая оплеуха вполне могла быть последней. Но, парень был пьян, а пьяных, как известно, бережет сама судьба. Внезапно очутившись на полу, он ошалело покрутил головой, всхлипнул, размазывая кровь по разбитой физиономии, и пустился наутек. Вероятно он решил, что на четырех ногах будет бежать быстрее чем на двух, а может просто не нашел времени придать своему телу вертикальное положение. Как бы то ни было, но спасаться беглец предпочел на четвереньках, словно некий огромный таракан, ныряя под столы и сшибая тяжелые скамьи.

Ускорение ему придавал издающий победные вопли Гариссон то и дело настигающий своего неверного слугу и вознаграждающий его мощным ударом тяжелого сапога по тощим ягодицам. Чудо физиологии, но каждый пинок выбивал добрую порцию хмеля из башки беглеца, хотя, казалось бы, какая связь?

Неизвестно чем бы закончилось дальнейшее представление, если бы не Михась. Сообразительный малый ткнул пальцем в скачущего раненой антилопой Джона и заорал: "Вор! Держи вора!"

Его вопль поддержал пришедший в себя трактирщик и вот уже обе противоборствующие стороны, позабыв былые разногласия, устремились в увлекательную погоню. Естественно при таком количестве увлеченно орущих и изрядно мешающих друг другу охотников, у жертвы появились реальные шансы на спасение, если бы не одна случайность. Уже практически вырвавшись из превратившегося в опасную ловушку, некогда столь гостеприимного трактира, он наскочил на появившегося на пороге Карла, который, наконец, закончил возиться с лошадьми и отправился за своей порцией тепла, еды и вина. Здоровяк бесцеремонно ухватил бестолково тычущегося ему в ноги беглеца за шиворот, и без видимых усилий оторвав его от пола, принялся разглядывать, словно диковинную зверюшку.

Орава ловцов радостно взвыла, и быть незадачливому воришке линчеванным без суда и следствия, на радость жуликоватому трактирщику и его могучей супруге, избавлявшимся таким образом от ненужного свидетеля. Расправе помешал Щебенкин, как раз, в этот момент решивший прекратить уже порядком ему поднадоевший балаган. Недолго думая, он выхватил из-за пояса пистолет и разрядил его в стену. Грохот выстрела, остудил даже самые горячие головы. Наконец через десять минут Константину при поддержке спутников удалось очистить зал таверны от посторонних и совершенно не нужных здесь лиц и приступить к следствию, окончательно расставившему все точки над "й" и определившему степень вины каждого из участников этой некрасивой истории.

Грозившая закончится кровопролитием заварушка, волей Проведения и нашего героя завершилась вполне благополучно. Плут-трактирщик и его боевая подруга отделались лишь тем, что вынуждены были вернуть похищенное имущество и выплатить важным господам солидную компенсацию. Даже воришка Джон отделался всего лишь хорошей поркой и позорным изгнанием, а наши герои, переночевав во вновь ставшем гостеприимным "Веселом страннике", утром отправились дальше, благо до конечной цели их маленького путешествия оставалось, что называется "рукой подать".

ГЛАВА 5 Лондон

Начавшийся вчера дождь не утихал уже больше суток. День начинал клониться к вечеру и уставшие лошади уже неохотно переставляли ноги в бурой, вязкой массе в которую окончательно превратилась дорога. Виды тянущихся вдоль нее унылых полей, наконец, сменились глинобитными, крытыми соломой и камышом лачугами, не имевшими даже труб, заменяемых лишь отверстиями в крыше. Между этими жалкими подобиями жилищ, в грязи и смраде, исходящем от отходов человеческой жизнедеятельности и болотных испарений даже не особенно стараясь обходить источающие зловоние огромные лужи, бродили одетые в лохмотья, чумазые оборванцы непонятного пола и возраста. Они торопливо отскакивали из-под конских копыт и провожали небольшую группу всадников безразличными, а иногда и злобными взглядами.

— Это Лондон? — Костя окинул окружающее его убожество взглядом, брезгливо скривился — ну воняет же здесь.

— Саутварк, ваша милость, южное предместье — подал голос, державшийся чуть позади, слуга молодого англичанина. Старый вояка, хотя и сильно страдал от полученной несколько дней назад в схватке с разбойниками раны, все-таки держался молодцом, стараясь не отставать от своего господина.

— Местечко не из приятных — согласно кивнул едущий рядом Гариссон — однако сударь, мне довелось долго жить в Париже и могу уверить, его окраины смердят ничуть не лучше. Как впрочем, наверное, и везде. Не будете же вы уверять, что в вашей стране все иначе.