Зеркало отчаяния

— Вряд ли на эту мышь кто-то позарится, — Силанта скривилась еще выразительнее. И Лоране не выдержала.

— Силли, будь любезна, оставь меня. Немедленно.

Дочь развернулась и хлопнула дверью. Лоран поглядел ей вслед.

— Зря ты так с малышкой... еще ляпнет что-то не там и не тем...

— У нас еще будет время поработать с ней. Разберемся, — отмахнулась Лорена.

Брат не стал спорить.

— Будешь скорбеть, сестренка?

— Надо. Я откажусь от еды, а ты мне принеси в комнату что-нибудь повкуснее.

— В часовню.

— Туда?

— Там скорбеть удобнее. И все видят.

Лорена кивнула, признавая правоту брата, и поднялась с кровати. Надо...

Она столько вытерпела ради денег и титула, неужели сдастся в последние минуты перед торжеством?

Не дождетесь!

Надо будет — и голодная скорбеть будет...

Но для начала — вытащить молитвенник из переплета, отдать Лорану, чтобы прибрал, и вложить вместо него роман. Хоть почитать что-то к ночи...

Его высочество принц Найджел.

— Ваше высочество, — леди Френсис поклонилась так, что в вырезе стали видны и оба соблазнительных полушария, и ложбинка между ними, и даже чуть глубже.

Принц облизнулся, и подумал, что рановато выставил ее из своей постели.

Дура, да. Но аппетитная!

— Моя госпожа...

Леди расцвела, что роза, очаровательно раскраснелась и улыбнулась.

— Ваше высочество...

— Не соблаговолите ли прогуляться со мной по саду?

Стоило ли упоминать, что дама тут же согласилась, и с энтузиазмом повисла на руке принца.

— Ваше высочество... ради вас я готова на любые жертвы. Даже гулять по саду вечером, когда так холодно и страшно... но ведь рядом с вами мне нечего бояться?

— Я готов защитить вас от любой опасности, Френсис, — выпятил грудь Найджел. Благо, они уже удалились от придворных, и хотя их видели, но подслушать никто не мог.

— И от простуды тоже, ваше высочество?

— Разумеется. Я готов вас согреть.

— О, рядом с вами мне ничего не страшно. Представляете, моя тетя простудилась, и ей лекарь прописал настойку... это был такой ужас?

Перед глазами принца стояли соблазнительные картины, так что вслушивался он не слишком внимательно. Так... пусть говорит, лишь бы до беседки дошла.

— Она позеленела? Или пошла пятнами?

— Нет, ваше высочество, — леди Френсис округлила глаза и так вздохнула, что вырез разошелся чуть ли не вдвое. — Это ужасная настойка! Тетя пила ее буквально по каплям, но чувствовала себя ужасно. Она бредила, ей чудились кошмары, она кричала, звала кого-то... мы испугались, что она сошла с ума!

— Не сошла же... — Сложно сойти с того, чего и не было!

— Да, но выглядела она, как безумная. Когда она перестала принимать настойку, все пришло в норму. Но лекарь предупредил, что давать ее надо с большой осторожностью, если бы тетя пила ее дольше, она бы действительно могла сойти с ума! Представляете?

— О, да...

В эту минуту Найджел наконец затащил свою даму в беседку и тут же бросился на приступ. Крепость сдалась мгновенно, вдохновенно и добровольно, отдаваясь на милость победителя так рьяно, что едва уцелела скамейка, обтянутая для таких случаев синим бархатом.

А после любовной схватки, когда они лежали утомленные, и ветерок овевал разгоряченные тела, леди Френсис принялась поспешно одеваться.

— Прошу вас, ваше высочество, помогите мне! Будьте милосердны!

Найджел помог. Расправил нижнее платье, затянул шнуровку, чтобы все прелести дамы не вывалились наружу...

— Представляете, ваше высочество, какой ужас? Вот так, простудишься, и будут тебя лечить, а потом еще примут за сумасшедшую... ужас! Кошмар!

Принц не ответил, словно бы и не обратил внимания, но леди Френсис хорошо знала свой объект.

Он — запомнил.

Еще пара намеков, и будет нужный результат...

Найджел труслив и гадок, убить человека он никогда не решится. А вот подтравливать, чтобы его отца объявили безумным и получить регентство... дальше, есть еще планы. Но это ведь дальше!

Принц никогда не подумает, что эту мысль аккуратно и осторожно вкладывает в его голову леди Френсис. Это ведь женщина! По определению — глупая и тупая самка, которая годна лишь принимать в себя мужское семя и вынашивать детей. А интриги...

Оставим их тем, кто в этом разбирается. К примеру, мужчинам.

Матильда Домашкина.

Стыдно признаться, но следующие два дня Мотя провела на диване перед телевизором, щелкая 'лентяйкой'. А чтобы успокоить свою совесть, параллельно она обзванивала все интересные объявления из газеты, сразу отметала распространение и проценты от прибыли, и накапливала адреса.

Лучше пройти максимум фирм в один день, хотя бы пять-шесть штук.

Собеседование по поводу работы — это ведь не просто так. Надо одеться соответствующе, накраситься, дойти, побеседовать с директором, посмотреть, понравится ли он тебе, понравишься ли ты ему, подойдут ли тебе их условия...

А еще — какая обстановка в фирме, где они сидят, кто там работает, какая атмосфера в офисе...

Что-то можно узнать по телефону, но кучу мелочей, из которых и слагается хорошая работа, видно только на месте.

Страшно Матильде не было, на черный день немного отложено, с голоду она тоже не помрет, бабушка ее приучила к здоровому питанию, а овощи и крупы стоят копейки. Да и сколько съедает девушка? Не так много, честное слово. Мужчин прокормить куда как сложнее.

А когда на душе у тебя спокойно, когда для тебя эта работа — не последний шанс на жизнь, когда есть возможность и время выбрать...

Работодатели это чувствуют каким-то загадочным органом. И условия становятся лучше.

Закон подлости. И с ним не поборешься.

А еще была Мария-Элена.

Матильда честно признавалась себе — услышь она от кого-то такую историю, потащила бы человека в психушку. Однозначно.

Зеркало, Ромея, Аллодия, герцогесса...

Беда в том, что бог не дал Моте воображения. Вообще.

Она даже врать как следует не умела — ее тут же разоблачали и укоризненно грозили пальцем. Что-то придумать?

Да она даже школьные сочинения цинично сдирала из интернета. Не дано! Вот вообще не дано!

И уж изобрести целый мир, с его законами, обычаями, правилами, монетной системой,, обращениями, историей и географией?

Она бы точно не потянула.

Или все-таки? Может, и такое бывает?

Жил-был человек, потом обнаружил, что он — это не он, а всемирная космическая черная дыра, и теперь рассказывает, сколько звезд в него засосало, и чем белые карлики отличаются на вкус от черных?

Как оказалось — бывает. Так что пару дней Мотя думала, сошла она с ума — или нет?

Малена уверяла, что все в порядке. Это магия, это бывает. В их мире с этим строго, магию изводят под ноль, но остатки сохраняются в самых неожиданных местах.

Матильда в магию не верила, но днем Малена была рядом, словно голосок шептал из-за спины, только это не пугало и не раздражало, а ночью приходили ясные, яркие и подробные сны, которые Мотя помнила до последней съеденной плюшки. У нее такого никогда раньше не было.

Депрессия?

Из-за бабушкиной смерти?

А раньше бы это не...?

Уж не сороковины, уж шестидесятенины давно прошли, а она только на ПТСР* сподобилась? Неубедительно!

*— ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство, проявляется в результате единоразового или повторяющегося травматического воздействия на психику пациента. Прим. авт.

То есть по срокам может и получиться, а вот по симптомам — никак. Что это за расстройство такое, от которого одно удовольствие? Ни невроза, ни психоза, ни переживаний...

Это уже не ПТСР, это ближе к шизофрении...

Мотя стала намного лучше спать по ночам, раньше-то она просыпалась, а сейчас и пушкой не разбудишь. Появился аппетит, интерес к жизни, она даже купила шлейку для Беси и стала гулять с котенком у дома.

Малена, к тому же, настояла на пересмотре всего гардероба Матильды. Она посмотрела несколько фильмов и откровенно позавидовала. Но поглядев на одежду подруги, возмутилась.

— Разве в этом можно ходить?

Матильда уверяла, что можно, и даже нужно, и вообще...

Малена заявляла, что в таком виде надо ходить не работу искать, а народ пугать...

Денег не было.

Ругаться не хотелось.

И две подруги, подумав немного, отправились туда,, где можно разжиться неплохой одеждой по адекватным ценам.

В секонд-хэнд.

* * *

'О горе мне, неистовое горе!!!'

Примерно это должна возопить настоящая женщина, которой предложили отправиться в этот приют нищебродов.

А потом коварно проползти туда под покровом ночи.

Ибо платье от известного дизайнера можно встретить равно и в фирменном магазине, и в секонд-хэнде, но во втором случае оно будет стоить примерно раз в сто дешевле.

Возможно, его кто-то уже надел до тебя один или два раза, но выложить за шмотку пятнадцать тысяч — или сто пятьдесят рублей?

Кто никогда не надевал чужих вещей — по необходимости, или просто меняясь, или... пусть первый кинет камень в девушек.

А подруги отправлялись на поиски новых вещей, собираясь снимать стресс шопингом.

— У вас так здорово... у нас платье шьют вручную, ткань ткут тоже вручную... часто вещи даже передают по наследству. А у вас так всего много, и такое разнообразное...

Мария-Элена была искренне восхищена. Матильда тоже улыбалась. Наивный восторг подруги был ей приятен.

— Зато у вас все натуральное. А у нас... бррр...

— Знаешь, натуральное не всегда хорошее. Ты, вот, стираешь вещи, и цвета такие яркие! А у нас красители выгорают моментально... Все сероватое, бледное, скучное...

Матильда пожала плечами.

— У нас наука продвинулась вперед. А магии нет...

— У нас магии тоже нет. За нее можно угодить к очистителям.

— Это что за звери такие? — насторожилась Матильда. Все же...

Зеркала — это стопроцентная магия. И отдавать близняшку неизвестно кому на растерзание...

Господа очистители, убейтесь сами. А то мы вам устроим революцию! И гильотину изобретем!

Дорога до секонд-хэнда занимала примерно полчаса. Мотя шла пешком и болтала с подругой, так что Малена сочла этот момент подходящим для разговоров о вере.

— Наш мир творили Брат и Сестра. Брат сотворил землю, Сестра населила ее животными и птицами. Брат подумал, и сотворил людей, чтобы мы управляли Ее творениями, Сестра подумала, и сотворила вестников, чтобы было кому приглядывать за людьми, и доносить Брату о делах их...

— Логично.

— Все были счастливы и мир цвел под их руками. И тогда из глубин тьмы и злобы явился Паук.

— Эмммм?

— Я видела... фильм о пауках. Вы их не боитесь,, а у нас они считаются воплощением зла. Убить паука — к добру.

— А у нас — денег не будет. Хммм, а ведь верно.

Мотя вспомнила, как они заезжали в таверны. Казалось бы, там этих тварей должно быть... мух-то много! Но пауков она не видела, и паутины тоже!

— А вы их никак не используете?

— Как их можно использовать?

— Если паутину намять с хлебом — будет хорошее ранозаживляющее. А бабуля рассказывала, как они с корой калины во время войны ее мяли. Лекарств не было...

— Нет. У нас — никогда... Паук принялся плести свои сети и ловить Вестников,, чтобы помешать им рассказывать Брату и Сестре о людских делах и люди стали хуже... А еще он привел с собой шервулей...

— Это еще кто такие?

— Это Его слуги, восьмилапого. Они пожирают человеческие души, которые попадают им в лапы...

— А выглядят они как?

— Как громадные черви. Они едят души грешников, и извергают их наружу....

— Неаппетитно выглядит.

Малена хмыкнула. Фраза была произнесена таким тоном, словно шервуль лично предложил Матильде позавтракать вместе с ним и получил решительный отказ.

— Про вашу веру я знаю. Но у вас проще, ты можешь верить во что хочешь, или вовсе не верить...

— Могу.

— А если я не буду молиться, или ходить в храм, или что-тио сделаю не так... Очистители — это орден при храме. Они подчиняются только архонам и адарону, никто ниже рангом не имеет права приказать Белым Братьям.

— И они этим пользуются?

— Что ты! Они очищают наш мир от паучьей скверны, которая затягивает его, словно паутина...

— У нас тоже такое было.

— И?

— Не знаю, как там с чистотой, но если где-то есть власть, там будут и злоупотребления властью. Допустим, я попадаюсь им в лапки. Что мне грозит?

— Допрос с пристрастием, очищение, покаяние, потом либо смерть, лимбо пожизненное заключение в одном из монастырей, без права выхода из кельи...

— Невесело...

— Они ведь не хватают, кого попало...

Мотя только пожала плечами. Но подумала, что человек — очень гадкое существо. До чего-то хорошего он будет доходить годы и века, а вот всякие гадости придумать, вроде инквизиции — это в любом мире и с восторгом.

— Надеюсь, ты понимаешь, что о нас с тобой надо молчать?

— Конечно!

Лишиться своего единственного близкого человека (и плевать, что он живет в другом мире!) Малена никогда не согласилась бы!

Магазин был открыт.

Скидка — 50%, гласила табличка над входом.

— Отлично! — Матильда потерла руки, и устремилась к рядам с платьями. — Какая прелесть! Ты погляди!

Ярко-алое платье обтягивало стройную фигурку и заканчивалось примерно на две ладони выше колена. Матильда натянула его на себя и повертелась перед зеркалом.

— Как?

— Эммм... у нас в таком только куртизанки ходят.

— Цвете или фасоне?

— Что ты! За такой фасон можно и к Белым Братьям угодить!

— А ты что предлагаешь?

— Ну...

— Давай, я подвинусь, а ты смотри?

— Давай...

Малена побаивалась подменять своего двойника, но что тут-то страшного? Поглядеть одежду, примерить ее...

Светло-серое платье уютно легло в ладони, лаская их непривычным ощущением.

Не шерсть, не лен, не шелк, что-то другое, приятное...

— Мышь лабораторная. Средней запыленности, — припечатала Матильда, глядя в зеркало.

— Ни мне — ни тебе?

Малена прошлась по вешалке еще раз. Итогом стало темно-зеленое платье насыщенного оттенка. По воротнику змеилась черная вышивка, рукава доходили до середины кисти, а само платье едва прикрывало колени. Ни вырезов, ни разрезов, все очень строго и просто.

— А знаешь, ничего так... с распущенными волосами попробуй? Сюда мой хвост не пойдет!

Малена послушно стянула с волос резинку. Голове сразу стало легче, а вот шее, наоборот, жарче. Волосы рассыпались по зелени платья и стали ярче, насыщеннее.

Приобрели глубину глаза, сверкнули невесть откуда взявшимся изумрудным оттенком, Малена задумчиво покусала губы, пощипала себя за щеки...

— Девушка, надо брать! — припечатала стоящая рядом тетка. И завистливо вздохнула. — С твоей-то фигурой...

В тетю можно было впихнуть трех Матильд. Последствия неправильного обмена веществами с холодильником.

Малена благодарно улыбнулась, сняла платье, бросила в корзинку и отправилась копаться дальше.

Итогом следующего часа стали:

— еще одно платье, на этот раз голубое, без рукавов, воротник-стойка. Правда, оно было украшено стразами, которые не выносили обе девушки, но Малена клятвенно обещала Матильде спороть их подчистую. Шить она любила...