Закон Жизни

— Как красиво!

Валерия, судя по всему, тоже прониклась, и стояла, завороженно глядя вдаль. Скользнув по девушке взглядом, я скинул с натруженных плеч мешок, шагнул к ней и приобнял сзади. В этот момент очень хотелось разделить со спутницей всё то, что я чувствовал, весь этот восторг и умиротворение, и это показалось лучшим способом.

Девушка доверчиво прижалась ко мне, и я вдруг понял — да это же первый раз вообще, когда я позволил себе обнять её, вот так вот явно, не стыдливо прикрывшись темнотой, а среди бела дня, при солнечном свете! Всё это время мы постоянно были рядом, часто прикасались друг к другу, сидя, стоя, в конце концов, спали под одной шкурой, и даже не всегда спали — но вот так вот, как сейчас, подобного я ещё ни разу не делал. То ли виной этому какие-то внутренние барьеры ещё из прошлой, забытой жизни, про которые я ничего не помню, но которые существуют где-то глубоко в сознании, то ли сыграло роль "вживание в роль", в соответствии с которой Валерия мало того, что парень, так ещё и моя собственность... Не знаю. Но шокирующий факт на лицо.

Откинув все эти мысли и прекратив самоанализ, совершение сейчас, я ещё сильнее прижал девушку к себе. Если уж ломать заведённый порядок, то ломать его полностью. Сделал один шаг — стоит делать и второй... Руки сами собой скользнули вниз, с тонкой талии на бёдра. Я буквально впился пальцами в них. Валерия откинула голову мне на плечо. Повернула своё лицо ко мне, наши губы встретились. И какое-то время было просто не оторваться друг от друга.

Момент был прерван хлопаньем крыльев и воплями:

— Мне не нравятся эти матросы, мне не нравится этот корабль... Тысяча чертей!.. Скрипит потёртая Констанция!..

Пострел, которого неуёмное любопытство увлекло вперёд, наконец вернулся, чтобы осчастливить нас своим обществом. И я не удержал смешок, настолько дурацкими и неуместными казались все эти фразы сейчас. Валерия тоже хихикнула и ловко выскользнула из моих объятий, выглядя при этом предельно довольной, примерно как кот, съевший всю сметану мира.

Блеснув белозубой улыбкой, девушка спросила:

— Ну что, "хозяин гнезда"? Пойдём, поищем путь вниз?

— Пошли, "самка человека"!

Мы оба рассмеялись, и под вопли неугомонного птица, в потоке словесного поноса которого пусть иногда и мелькали осознанные фразы, но случалось это не чаще раза в несколько дней, пошли искать спуск. К болтовне Пострела за время пути мы уже успели привыкнуть, просто не обращали на неё внимания и воспринимали как фон.

Нормальной дороги к воде долго было не найти, но, в конце концов, мы оказались сполна вознаграждены за долгие поиски. В одном месте, под скалами, обнаружился самый настоящий песчаный пляж! Спускаться туда, правда, оказалось довольно неудобно, и Рекса с вещами пришлось оставить наверху.

Уже снизу, скидывая с себя одежду и поняв, что Валерия не спешит последовать моему примеру, до меня дошло ещё одно "удивительное и невероятное". Я ведь ни разу не видел её полностью обнажённой! Если не считать того, что происходило по ночам, в кромешной темноте, в лучшем случае — при свете лун, и, обычно, под прикрытием шкуры. Сейчас, необходимость раздеться так явно тяготила и смущала девушку, что пришлось помогать, преодолевая лёгкое, скорее формальное сопротивление. В душе забавляясь контрасту между этой стеснительной и прячущей глаза дневной Валерией, и той страстной и раскрепощённой ночной, я взял её за руку и повёл в воду.

Не знаю, сколько времени так прошло. Мы плескались в самом прямом смысле до посинения, потом лежали и грелись, потом снова лезли в море. Я любовался окружающей красотой и своей спутницей, которая, наконец, перестала зажиматься и пытаться закрывать себя от моих взглядов. И думал — как же, оказывается, бывает хорошо!

Но словно кто-то подглядывал и ждал именно такого момента. Когда я в очередной раз косил глазом на лежащую рядом Валерию, наслаждаясь идеальными изгибами стройного юного тела, и лениво размышляя о том, что можно бы уже заняться и чем-то ещё, кроме безобидного плескания в воде и отогревания на берегу, рядом захлопал крыльями прилетевший откуда-то сверху Пострел:

— Хозяин гнезда!.. Хозяин гнезда!.. Двуногие рядом!.. Хозяин гнезда, опасность!..

Как я уже говорил, большую часть времени клюв нашего птыца извергал из себя поток совершенно бессвязных и бессмысленных фраз, и на осмысленную речь это всё походило весьма отдалённо. Но иногда случалось и обратное. Несколько раз только благодаря Пострелу мы смогли избежать разного рода неприятностей, в основном — столкновений с другими путниками и караванами.

Поэтому о том, чтобы не придавать значения его предупреждению, не могло быть и речи. Лучше перебдеть, чем позволить застать себя со спущенными штанами, в данном конкретном случае — практически в прямом смысле.

Мы мигом вскочили, похватав вещи, и полезли обратно на скалу. Я даже не стал одеваться, в отличии от Валерии. Девушка сильно замешкалась, для неё вопрос был куда более принципиальным. Я её дожидаться не стал и буквально взлетел наверх, прыгая с камня на камень. Надо было как можно скорее оценить ситуацию и понять, как действовать дальше.

Оказавшись уже почти на самом верху, я сильно замедлился и выглядывал наружу уже предельно осторожно, стараясь оставаться в тени и не делать резких движений. И считаных мгновений хватило, чтобы понять: дела крайне плохи.

По тропе, которой мы пришли незадолго до этого, лёгкой рысью прближалась группа людей с собаками. Были они уже достаточно близко, явно заметили оставленные нами заплечные мешки и беспокойно бегающего вокруг Рекса. Более того, они даже каким-то чудом умудрились обнаружить и меня, стоило только показаться — взмах рукой в сторону моей едва поднятой над обрывом головы и торжествующий крик, вырвавшийся из доброго десятка глоток, не оставили в этом никаких сомнений. А оружие в руках и то, что преследователи были одеты в форму имперских егерей — о чём я мог судить, исходя из слышанных мной ранее от Гурта и Валерии описаний — красноречиво говорили о их не самых мирных намерениях и о том, что нас не ждёт ничего хорошего.

Времени на то, чтобы думать, не оставалось совсем. Я вырвал из заплечного мешка, который решил бросить, узелок с самым ценным — подарками гномов, деньгами, пистолетом, и закинул за плечо перевязь со слишком большим для меня мечом. После этого кинулся к обрыву, схватил за руку и буквально выдернул наверх Валерию, которая только-только закончила свой туалет и карабкалась наверх.

Вытащив девушку, не задерживаясь ни на секунду, побежал, увлекая её за собой, вдоль побережья, попутно лихорадочно соображая, как будем выкручиваться из щекотливой ситуации. Которая, если честно, складывалась препоганая — нас преследовала примерно дюжина вооружённых, явно знающих своё дело мужиков, и в прямом столкновении противопоставить им мы точно ничего не могли.

Если начнут стрелять, нам несдобровать по-любому. А собаки, бегущие чуть впереди, но не отрывающиеся далеко от хозяев, которые при виде нас начали заливаться ожесточённым торжествующим лаем, гарантировали, что не удастся скрыться от преследования, даже если умудримся на какое-то время оторваться от погони...

Несмотря на все эти мысли, я нёсся вперёд, как угорелый. Сначала, первые секунды погони, казалось, что по скорости мы примерно равны — шум со спины не приближался и не отставал. Более того, по нам так и не открыли огонь, что давало некоторую надежду, что хотят взять живьём. В данном случае, это было скорее благом, оставляло хоть какой-то призрачный шанс.

Но очень скоро выяснилась одна очень неприятная для нас вещь... Кинув взгляд назад, я случайно разглядел в стороне, между деревьями, ещё одну группу. Часть преследователей отделилась от основной массы и двигалась теперь параллельно побережью, в глубине материка. И двигались они чуть быстрее стальных! Судя по всему, нас хотели обойти сбоку, зажать в клещи, или даже вообще обогнать и остановить.

Допустить этого было никак нельзя, и я поднажал еще сильнее, выжимая из непослушного и слишком медлительного тела всё, что только было возможно, стараясь понемногу забирать от берега. Валерия еле поспевала за мной, я всё так же тянул её за руку, стараясь придать дополнительное ускорение. И через какое-то время мы, вроде, даже начали отрываться... Ценой плывущих перед глазами кругов и ручьями струящегося по телу пота.

Сколько так продолжалось, я не знаю. Точно не один час. Я уже еле переставлял гудящие ноги и не смотрел по сторонам, давным-давно открылось и закрылось второе дыхание, а после него третье, четвёртое, и неведомо сколько ещё. В пересохшем рту не осталось тягучей слюны, в боку кололо, а нехватка кислорода в лёгких уже почти стала восприниматься, как норма.

И вот когда, казалось, хуже уже быть не может, жизнь подкинула нам очередной сюрприз. Медленно, но верно ползущее вниз и уже изрядно покрасневшее Око высветило следующую проблему, которая буквально встала перед нами стеной.

Ею оказалась отвесная скалистая гряда, идущая почти перпендикулярно движению, от побережья вглубь материка. Эта гряда внезапно дала новое понимание замысла преследователей и объяснило смысл той, отдельной группы. Нам не оставляли абсолютно никаких шансов уйти вбок, отрезали все пути, кроме как лезть наверх или снова свернуть к берегу, в надежде пробраться вдоль него по скользким камням и почти отвесной стене обрыва.

Беглый взгляд назад, правда, уменьшил количество этих вариантов до одного. Свернуть и спуститься мы уже просто не успевали. Всё, что ещё можно было сделать — это карабкаться на скалы. И данная перспектива ой как не радовала... Единственным утешением было, что там, наверху, виднелись деревья, и судя по всему перед нами было плато. В самом лучшем случае, взобравшись на него, можно было продолжить убегать нормально, о двух ногах, по горизонтальной поверхности...

Ещё издалека я начал присматривать удобные выступы и пути подъёма, корректируя направление движения. Молча выхватив нож из самодельных ножн на поясе Валерии, отхватил полосу от её рубахи, подозвал как всегда молчаливого и послушного Рекса, закинул себе за спину и крикнул:

— Привязывай! Как следует!

Понимая, что этим снижаю свои шансы, я тем не менее не мог поступить иначе. Оставлять Рекса внизу, на растерзания псам преследователей — нет уж, лучше сорвусь вместе с ним, и всё для нас обоих хотя бы закончится быстро.

Поколебавшись, не стал также скидывать ни перевязь с мечом, ни подвязанный к поясу, надетому прямо на голое тело, узелок с "полезным". Единственное, от чего скрепя сердце решил избавился, так это от обуви, которую какое-то время тщетно пытался каким-либо способом закрепить на себе, но, поняв, что не успеваю сделать ничего путного, такого, что не мешало бы восхождению, просто в сердцах закинул всё в кусты.

Тем временем, Валерия закончила вязать узлы, и, без слов поняв меня, подбежала к скале. Я подсадил её, и она начала ловко карабкаться вверх. Схватившись за большой уступ и с трудом подтянувшись — наш совокупный с псом, мечом и прочим хламом вес, всё-таки, оказался приличным — последовал её примеру.

Судя по шуму позади, нас почти догнали... Всё-таки, непростительно много времени ушло на всю эту возню снизу, а подъём происходил непростительно медленно. И пусть умом я понимал, что погоня тоже непременно замедлится перед скалой, до дрожи пугал грозивший вот-вот наступить момент, когда мы окажемся от преследователей ближе, чем когда-бы то ни было до этого. Ведь не исключено, что раньше по нам не стреляли вовсе не потому, что боятся застрелить. А, например, из опасения промазать, или ради экономии боеприпасов. Или ещё, как вариант, у егерей, или кто это на самом деле, могло кончиться терпение...

Так что, карабкаясь по скале, я чувствовал себя мишенью в тире. И когда шум позади внезапно затих, я какое-то время непроизвольно вжимал голову в плечи, каждое мгновение ожидая удара тяжёлым свинцом по своей такой уязвимой и мягкой плоти. Но секунду за секундой ничего не происходило, и я позволил себе роскошь обернуться.

Лучше бы не делал этого. Перед моими глазами открылась, наверное, самая худшая картина из тех, которую вообще можно в такой ситуации представить. Преследователи просто стояли и не собираясь лезть за нами следом! Никто из них даже не подумал подойти к скале и попробовать забраться. На нас не направляли оружие, не пытались предпринять ничего. Ни основная группа, ни те, которые отделились. Они просто смотрели, как мы взбираемся наверх, всем своим видом показывая, что это не выбивается из их плана. Я даже застонал от бессильной злобы. Очень неприятно почувствовать себя в шкуре мыши, которая сама лезет в мышеловку.

На какое-то время даже остановился, прямо так, на полдороги. Вжавшись в скалу, попытался осмыслить ситуацию, с усилием отгоняя отчаяние, а с ним и подленькую мысль, что всё, добегались, нет выхода, кроме как повернуть назад, сдаться, попытаться выторговать себе хоть какие-то условия... Но от осуществления этого малодушного порыва, помимо затвердевшей до состояния камня гордости и почти осязаемого желания сопротивляться до самого конца, меня избавило простое понимание: назад я просто не спущусь — не смогу. Не со всем этим обвесом. Единственный путь оставался наверх, что бы там ни ждало нас.

И я продолжил карабкаться вслед за Валерией, за которой безнадёжно не поспевал со своей ношей. Теперь я, правда, уже и не напрягался так, как до того, понимая, что спешить некуда... Девушке говорить ничего не стал, хотя она, может, догадалась и сама. В любом случае, озвучивать это казалось лишним. Не в такой момент, по крайней мере.

Когда в ободранных пальцах уже почти не оставалось сил, а ноги, казалось, оставляли на камнях кровавые следы, я наконец перевалился через крутой край скалистого обрыва и буквально упал на горизонтальную поверхность за ним. Там, тяжело дыша, уткнувшись лицом в землю, так и остался лежать, не обращая внимания на ползущую по щеке букашку — вернее, просто не имеяя сил стряхнуть её. Эта преступная слабость, которую позволил себе, продлолжалась долгие невыносимо сладкие мгновения, когда заставить себя двинуть хоть пальцем казалось величайшим преступлением против ноющих мышц. Но ещё большим преступлением было позволить взять нас прямо вот так, тёпленькими... Опять же, ответственность за Валерию — я старался даже не рассматривать тот вариант, что её схватят, отгоняя сами мысли о такой возможности.

С огромным трудом приподнялся на руках и огляделся. Моя спутница, тяжело дыша, лежала рядом. Девчонке, видимо, подъём дался тоже непросто. Сердце кольнуло при виде того, как тяжело вздымается её грудь, как она неподвижна, как беззащитно раскидала руки в стороны и запрокинула голову, подставляя совсем слабым уже вечерним лучам Ока свою тоненькую изящную шейку. Хотелось подойти, обнять, сказать, что всё позади и мы в безопасности... Но, к сожалению, я знал, что это не так.

С трудом оторвав взгляд от спутницы и подняв его выше, я внимательно огляделся вокруг. Никого постороннего поблизости не заметил, и, судя по всему, сию минуту опасность нам не угрожала. Но, конечно, это вовсе не значило, что мы оторвались. Было бы ужасной ошибкой расслабиться и попасть в расставленные сети на финишной прямой, когда кажется — вот она, вожделенная свобода, сделай только шаг, и все неприятности останутся позади.