Сказка - ложь...

Измученная, с полосатым от слез лицом, она была, тем не менее, прекрасна, и Вэй, взяв её обожженные руки, осторожно поцеловал их...

-Горжусь вами и преклоняюсь!

Костий бережно держал свою Забавушку на руках, любуясь ею.

-Папка, папка, смотри, она кака красива стала! — воскликнул востроглазый Петянька, не отходя от свернувшегося калачиком, ставшего кажется еще меньше, спящего Даньши и спящего же Совушкина.

Васька влил ему в клюв "соннаю настойку, а лечить станем во столице всех-то!"

Точно также, пытаясь влить в рот Альки несколько капель, приговаривал:

-Глотни ужо, надоть тебе в живых остаться!

Осторожно перенесли всех своих пострадавших подальше, под раскидистое дерево, оставили двух молодых волков и вепря для охраны и занялись тушением пожара. Тут-то и пригодился болотник — как уж случилось, не до того было понять, но именно из той самой глубокой ямы сначала осторожно и бережно, вынесло всех кротишек.

Также осторожно этих мелких отважных крошек Костян с помощью магии перенес подальше, выбрав для них песчаный бугорочек.

Самый крупный крот через Вэя — понял драконище, что он старался передать, пояснил — довольны кроты новым местечком и всегда при нужде придут на помощь. После кротишек из ямы выплеснулась большая масса воды, растекаясь, она заливала все горевшее и, потушив, тут же впиталась в землю. Поднявшийся ветер старательно уносил запахи пожарища. Оглядев поле боя, Вэй присвистнул:

-Да, делов у Лешака будет! — И встрепенулся: — Костян, а Лешака-то надо где-то искать, без него лес осиротеет!

-И Лоня-друг первейшай! — всунулся Васька. — Лешай пока в загулах с Ягою болталися, у их порядок Лоня да Потапыч и блюли. Дормидонтовна, не рыдай, живой твой ведьмедища, живой, слабой пока, ево тама пчелки медком баловают! Ты лутше поспеши до нево, Мишутку тута оставь, тама чижало пробираться, да негоже ребятенку тако видывать! Пусть-ка вона на горушке чево-нито уберут!

-Досифеюшка-краса, покомандовай молодняком-то!

Знал Васька, в такой вот ситуации лутшее отвлечение от горести и страданиев — дело како-то!

Костян и Вэй вместе с болотником прикидывали, где могут быть Леший с Лонькою.

-Знать, оставили их гдесь на крайний случай. Лешай-то, скорея всего, невкуснай для их, тама вся нутреностя погановкой пропиталася, вымачивать сколь время надоть, — ехидничал Васька и замер:

-Дормидонтовна, стой! — диким голосом заорал он уходящей медведице. — Стой, милушка — не знаю, правда ль, но болтал давно, посля погановки Лешай моей дурьей башке про чево-то тама... каки-то кальеры навродя у вас имеются — глубоки да холодны, знаеш ли, где така страсть?

Медведица ответствовала, што слышала об их, самой не довелося тама бывать, Михайлу же, Потапыча Лешай посылал в те места, чегось нужда случалася.

Костян с Вейкою рванули до Потапыча, а кот взялся со зверушками и Петянькою порядок наводить. Болотник тоже не сидел без дела-то с уцелевшими кикиморками, отпаивал оставшиеся целыми посля пожарища и жуткова нашествия стригоев деревья и кусточки, да вот водицы явно не хватало на все.

И как услышал кто чаянья ихни — небольшая, заканчивающаяся струйка воды вдруг резко взметнулась вверх, и шагнул из нее необычнай кто-то. Петяня, увидавший ево первым, ажно глаза выпучил: могучий, синий мужичина, с длинною бородою гулко и грозно спросил:

-Это хто поганством здеся занялся? Хто моих детишков сгубил? Вот не посмотрю... — его перебил возрадовашийся кот:

-Тритоныч, милай, как тя воврЕмя принесло, подмогни давай, вишь, сколь бед натворили шушели кляты!

-Пока не обскажете, што тут случилося, пальцем не шевельну!

Чем больше говорили Васька и пришедшая в себя Досифея, тем сильнее мрачнел Тритон, все больше хмурилось небо, чернели облака, готовые вот-вот рухнуть огромной тяжестью на землю.

-Тритош, ты энто, не увлекайсь, затопишь все, а у нас Лешай с Лонькою не найдены, и детки малы от муравьишков до ведьмежонка вона пока што без мамков, не лютуй! — нисколь не забоялся Васька.

-Вась, ты завсегда всяки свары-пожары умудрялся затушить, сколь я тебя раз звал во советники?

-Так, Тритош, не смогу я тама у тебя, без свету белово, да и Вандочка моя с приплодом, как детишков сиротами оставить? Да и человечьи робятишки, совсем без родителев которы, имеются, я семейнай стал! А ты бы вота озадачился — у Елисея во княжестве реки имеются, да все до твоева окияна не добегают, подмогнул ба, и пущай твои ильфи... чево-то там, забыл прозванье ихо... ну, которы чисто людишки умны да пригожи — пущай и приплывали ба в гости дорогия! И детишкам радость-польза, и твоим — сам сказывал, любют оне людей-то, антирес. Да и сам, глядиш, наведашся, ох и продуеш мне в шахмути-то, зараз!

-Я? Тебе? Продую? Када тако случалося?

-Я не стану сказывать, када, было вота... — туманно намекнул кот. — А шахмути, оне требовают вдумчивости, а ты, вона, как огонь!

-Тебе бы, Вась, змеем подкодным родиться!

-Оскорбляш?

-Не, Вась, шуткую! — синий Тритошка осторожно притянул к себе кота. — Слыш, Вась, котишку народившегося задориш?

-Не, кто-нить слыхивал, што водяны коты бывают? Ладно, ладно, сколь родится, самова хулюгана тебе и подготовим, не жаловайся потом на ево проделки.

-Не стану — сам знаш, скууушно проживать стал я, дочки поразлетелися, внуки редко навещают, а котишко ... чево ты, отрок Костянов, жмешся и на меня нехорошо посматриваш?

-Да я... — замялся Петяня.

-Пужал я ево тобою, — влез нисколь не смущеннай кот, — потом обскажу, за што. Уйми тучи-то! -вскричал тут же, особо любопытная, темная туча нависла над ним, забывшись, али заслушавшись — не удержала воду свою, и вылилось на кота немало! Тритошка гулко забулькал:

-Не шипи, Вась! Девки, пока уходитя, самые набольши! -А ты, дева купцова, ох и хороша! Может, поменяш свово никч... э-э мужа на меня? Я, чай, -царь морской! Злата, каменьев, жемчугов не счесть станет у тебя! А уж любить стану — про все забудешь!!

Небольшие тучки меж тем старательно обходя всяку живность, проливалися над пожарищем.

-Нет, царь-государь морской, верная я мужу своему, таковой и останусь!!

-Проверял я тебя, на излом! Знавал я твово батюшку — кремень был мужик, непродажной, скорбел я, когда ушел он, да... А ведь был он у меня с неделю, сначала во плену, рассталися друзьями!

-Он про такое не говорил, сказывал, подзадержались из-за непогоды!

-Обскажу, как в гости позовешь!

-Да в любое время будешь желанным гостем!

-Возьмешь ли в крестные для первенца? Вась, не сигналь, дева разумна, сама пущай решат. — Остановил он моргающего Досифее кота.

-Отчего ж не взять, такого крестного иметь — большая честь, что-то не слыхала я про человеческих крестников морского царя!

-Ай, уважила! Найдем Лешака — не стал бы я ево вызволять — погано вел себя посля погановки, но, лес без ево пропадет!! Да и надеюся, наука ему хороша будет, потом с дельфюшками порешам и в гости нагрянем! А тебя, дева разумна, и Елисееву дочку заберу на седмицу — есть у меня место заветно с водицею волшебною, не вскидывайся и муженька твово полечим!

-Што? Василенка? Хде взяли таку чуду? Смесок? Возьму, возьму василюшку храбру! И Совушкину мальцу подмогнем!

-О, чево энто Вэй драконом обернумшись тащит?

-Дак энто же ведьмедище! — кот радостно подпрыгнул.

-А и у ево силушку подвыпили? Есть у меня догадка, хто такто решил попоганить, Лешака вот вызволим, попытаем и станем всем миром пакостника вылавливать, не скроется: вы на земле, золотуны в небе, я в водице — выловим.

Вэй аккуратно опустил слабого совсем Потапыча на шустро расчищенное зверушками место и обратился в человека.

-Приветствую тебя, Тритон, царь морской и благодарствую за помощь!

-А не станем помогать друг другу — всяки подлюки нас и задавют! Шиш вот, имя! Я за загубленных детишков и своих, и ваших — все переверну, вы подмогнете, и запомнют все — даже мыслю таку держать в голове — опасно!

Васька суетился возля Потапыча, приговаривая и оглаживая лапой его морду.

-Вась, отойди! Дай мне ведьмедюшку немного подлечить! — Тритон взмахнул ручищей и на Потапыча полилась голубая водичка, и фыркнул вскоре мишка, и поднял тяжелую голову.

-Потапыч, друг стариннай, оживел! Скажи, как кальер найтить, скорея всего — тама Лешак и Лонька зараз и находются. -Костяяян, ты где застряял? — заблажил изо всей кошачьей мочи Васька.

-Здесь я! — Костян, весь перемазаный сажей, устало присел на пенек. — Загорелось в ложбинке, пришлось тушить ветками.

-Здрав буди, царь морской, Тритон!

-И тебе, Кощеюшко, не хворать! Где горело-то, надоть водицею примочить!

-Благодарствую, Тритон, не ожидал, что ты сам явишься.

-Костяяян, чай, одно дело делаем — и ваши, и мои детушки пострадали, пущай малое, но горюшко — оно и мало, и велико — горе неизбывно! А за тако поганство надоть сильно наказывать, неповадно штоб было! Хошь водных, хош зверюшков каких, али птицов — матери оне все одинаки, за ихо горе и надоть установить жутко наказанье. Сперва Лешака поищем, потом вона и виноватаи сыщутся. Каков василенок у тебя славной, Вась, в детишках значится, ишь, како собразил, што надоть не убивать страшилу, а камнем сделать, ужо пороемся в ево башке!!

Ушли все, осталися Петяня с Дормидонтовной, вепри клыкастые, лисы хитрые — тихо же стало возля горушки. Петяня перенес Совушкина поближе к опять уснувшему Потапычу, потом и Даньшу просто подсунул к боку ведьмедя — ему казалося, мерзнет ево первейшай друг и сильно. Потапыч сонно подгреб ево к себе поближе, оградил своею огромною лапою, и немного погодя углядел Петяня, как Даньша порозовел и уже не лежал свернувшись клубочком.

-Знать, правильно все удумал я! — сел и задумался отрок — слишком много чево и шибко быстро случилося за последню седмицу. Он в задумчивости и не заметил, што все потихоньку позадремывали, минок через двадцать спали все, кого где прихватил сон. Начал было клевать носом и Петянька, и поблазнилось в дреме ему — от закаменевшего стригоя как-то враз, непонятно откуда взямшися, поползли, извиваяся чисто змеи, каки-то черны ленты. Рассказывал он потом всем:

-Я навроде как сплю, ленты сторожко так, замирая от кажного шороха, ползут... Проснуться ба, да никак, а тута в руке каак запечет огнем чистым, больно — я и открой глаза на всю ширь. Надо бы заорать от боли-то, а не сумел, рот как запечатан. А меч-то в руке и печет, я проморгамшись — ленты мне и не приснилися, извиваются, вот почему-то к Даньше ползут. А тута и стукнуло враз — василиску нашу угробить схотел ктось. Ах, погана пакость, я и вскочи, кааак меч меня потянет к энтим лентам! Ох и рубилися мы! Я только и боялся — не удержу ево совсем! Ленты навроде визжат, как их меч достанет, торопются уползти, а мы с мечом по им рубим и рубим. Сколь так было, не упомню — рука ажно занемевши стала. Угомонился мой кладенец, я и огляделся — чево сделалося с энтим чудищем — вона сами видите! Я смикитил — он навроде из энтих лентов и был, пошто оне поползли, не знаю, а вот Даньшу извести пыталися — точно. Вона как мы с мечом испахали все-то, чисто пахарь, с коим Горыныч в дядечкиных сказах сварился!

-Да, меч твой не прост, виш, каков обережный круг напахали с ним.

-Для чево так-то? — Поинтересовался Петянька, бережно натирая тряпицею свой замечательной меч.

-А чтоб никакая пакость не вылезла больше! Горжусь тобой, сынок! — обнял ево Вэй, а папка, занятый— бережно перекладывал на мягкий мох спящую Забавушку, кивнул:

-И я!

— А уж я-то как довольнешенек! Не токмо Даньшу защитить сумел — всех, што уснумши, кто знат, небось, и всех выпить собралися!! Вона погляди на Лешака-то, и так невелик был, теперя совсем усох, даже с погановкою евоной и то старалися выпить, чисто пьянчуги каки-то!

-Вась, — проскрипел едва слышно Леший, — я зло-памят-най!

-Боюся я тебя, как жа, ты оживи сперва, ерой! А погановки так и быть, поднесу, ежли не преставишси.

-Чево я... тебя... не удавил?

-Давильщик сыскался, ты тута живехонек нужон, сколь разрухи в хозяйстве твоем случилося! Поганки-те запеклися в огне, так што радоваюся!

-...Змей!

-Спи ужо возля Потапыча, Ферапонт за Совушкою полетел, тама ведьмов направют сюды, вас всех ведьмовством оживлять станем.

-...Лонь-ка?

-Тута, тута, успел Тритон воврЕмя, ужо б захлебнулися в кальере клятом! Лешай, энто я от радостев бормочу-то! — повинился Васька.

-Все... одно — ...змей!

-Ну, не Горыныч жа! От, спомни... г...о, вот и оно! — в небе показался летящий с огромною скоростью Горыныч. Ловко приземлившись, загомонили громко враз три головы:

-Чево не позвали?

-А ну тих-ха, у нас тута лизарет, чево базлаете?

Головы примолкли, а с Горыныча ловко соскочили три ведьмы с полными мешками — по шляпам было видно, цвет жгуче-чернай — самы старши явилися.

-Што тут у вас?

-Так вота, Яфилья, поранетые и всяки пострадавши, битва, виш, случилася жестока!

Две ведьмочки тут же начали осматривать спящих ранетых, старшая же с Костяном подошла к очерченному кругом стригою, от которова после Петянькиного танца остался лишь шкилет.

-Ох ты! Ну это уже поганство!

-И я так-то сказываю, краса Яфилья, — высунулся из ближайшей лужицы Тритон.

-И ты тут, царь морской? Не ожидала.

-Да мы все тута, вона только Горыныча башки проспали.

-А надо было клич кликнуть!

-Не оритя, пущай осмотрют наших ероев, тебе, Горыныч, давно надо к порядку головешек призвать — энто добро — успели все незванаи объявиться, што бы было, останься все один по одному? Болотник-то первай появилси! Иди ужо сюды, зеленай!

Головы Горыныча, совсем как малы детишки, пристыженно поникли.

-Костян, ты ловчее обскажеш — я вота коряво !

-Все ты, Вась, правильно сказал — все мы здесь оказались, значит, никому не одолеть нас, никаким стригоям!

-Нет здесь ни одного, кто бы остался в стороне, начиная с малых муравьишек и заканчивая Горынычем, ты, Вась, не позорь его, — вступилась старшая ведьма, — он едва узнал про беду, тут же прилетел и нас доставил, когда бы мы еще так быстро обьявились?

ГЛАВА 13.

-Яфилья, что будем делать, как всех излечивать? Потапыч малость в себя пришел, Леший заскрипел, а остальные? — спросил Костий.

-Забавушка через пару дён очнется, Совушкин тоже. Сложнее... с мальчонкой и вот этим, — Яфилья кивнула на Альку. — Василисково дитё — пока непонятно, постараемся силушку ему добавить, лучше бы, конечно, по их линии кто помог, но я не упомню, сколь веков они живут обособленно, как мы не пытались с ними задружиться — ответа нет. Странное это дитё, смесок, понятно, но василиски своих даже с малой толикой крови никуда не отпускают, а тут такой сильный дар — остановить в столь малом возрасте такую махину... Странно, проглядеть они не могли, как я сказала — своих определяют ещё во младенчестве и приглядывают за ними.

-Так Даньша сказывал — оженить ево собралися, он и сбёг, в учебу! А и старательной, всё у ево получатся, Петянь, отвествуй!

-Да, шибко хвалют все, да вона Досифея свет Никитовна, совсем ево к себе преманиват — он, Даньша-то у ей самой главной, в помощниках ходит!