За хлебушком

— Кросс закончен, леди Верис. Разрешите приступить к отжиманиям?

Куратор старшекурсников молча рассматривает меня сузившимися глазами. Что я сделала не так? Или сказала? Дама отмерла, и ласково промурлыкала:

— Приступайте, адептка. Счёт будете вести сами. Вслух. Собьётесь, — начнёте сначала.

Пффф! Напугали ёжика голым задом! Вслух я, конечно же, этого не сказала, — дураков нет. Встала в упор лёжа, и приступила.

* * *

— У меня руки заболели на тебя смотреть.

Стефка улыбается, торжествуя. Азартная селянка побилась об заклад, что я не рухну, а сделаю всю сотню отжиманий, и теперь пересыпает ручейком из ладони в ладонь выигранные монеты.

— Достойная физическая подготовка, адептка Мороз. Из военной семьи?

Смотрю на куратора в замешательстве. Вот что отвечать? Упоминать о детском доме не хочется. Получится, что я "бью на жалость". Две секунды из трёх, допустимых вежливостью, прошли, и я, наконец, подобрала слова:

— Среди моих преподавателей было много отставных военных, леди Верис.

* * *

Четырнадцать лет назад в одном из провинциальных уголков России

— Ну... с Рождеством!

— Будем здоровы!

— Воистину!

Мужчины выпили по стопочке, занюхав духмяной корочкой ржаного хлеба. Жарко натопленная баня позволяла сидеть за столом в простынях.

— Хорошо пошла. По второй?

— Наливай!

Выпив вторую, а, следом, и третью, мужчины потянулись к закуске. Изысков на столе не было: варёная картошка, посыпанная зеленью, в глубине горки горячих картофелин таял кусок сливочного масла, селёдочка с лучком, белоснежное сало с розовой прослойкой мяса и редкими крупинками соли, грибочки и огурчики солёные, квашеная капуста, яблоки мочёные, ржаной хлеб, нарезанный толстыми ломтями, и, разумеется, запотевший графин водки. Немаленький, надо сказать, графин. Впрочем, мужчины за столом сидели крепкие. Таким стакан водки, что слону дробина.

— Благодать!

— Истину глаголешь, сын мой!

— А что, святой отец, Устав твой говорит о таких посиделках? Не грешно?

— Так пост закончился. А День Рождения отметить сам Бог велел.

— А разве у тебя сегодня днюха, отец Николай?

Здоровенный мужик, в котором опознать священника было нелегко, незнакомый с ним человек, глядя на армейские татуировки, скорее принял бы его за наёмника, улыбнулся с хитрецой, и поднял указательный палец, подчёркивая важность своего ответа:

— Рождество, сын мой. День Рождения Господа нашего, Иисуса Христа.

— Аааа, ты в этом смысле.

Выпили, закусили.

— Не обижайся, отче, но я в это не верю. Придумали в древности узду для стада, и пользуются до сих пор. Повесили рай, как морковку перед мордой у осла, и едут.

Священник вздохнул, зачерпнул горстку капусты, захрустел смачно...

— Не силён я в риторике, Павел. Я сам к Богу пришёл уже после комиссования.

— А, ты же из малиновых беретов. Не, я понимаю. Я пацаном ещё был, у нас в детдоме на подхвате дед работал. Садовник, истопник, дворник, слесарь, — со скуки на все руки, короче. Ветеран войны, а все праздники церковные соблюдал. Тоже говорил, — во время войны уверовал.

— Детдомовский? Я тоже.

Третий сотрапезник молча разлил по стопкам водку.

— За приютских, братья. Пусть им легко будет жить.

— Витёк? И ты?

Витёк хмыкнул — И ты, Брут? Тебе-то Паша по должности знать полагается: кто есть ху.

— В такие дебри мы не лезем. Я мент, а не гэбэшник. Пока ты не засветился, под тебя не копают. А ты, Витя, мудрый. Четвёртого губернатора опекаешь, а всё не при делах.

— Ладно. Не туда мы свернули. Отец Николай, ты за молодёжью своей когда следить начнёшь? Собирают-собирают деньги на храм, а потом святой отец в сильно нетрезвом виде попадает в ДТП на новом ламборджини. Это как?

— Слаб человек.

— Во-во. Слаб, а других учить берётся. Отправь его с глаз долой на пару месяцев.

— Уже. В монастыре смирению учится.

— Кстати, на храм пока мы собирать не будем. Детский дом у нас в области есть...

— Да. В сводках засветился.

— Твари.

— Мы разберёмся, Витя. Мне их только в камеру упрятать, хоть на сутки... Отец Николай, ты этого не слышал.

Отец Николай прикрыл глаза...

— Что ж, детский дом, — богоугодное дело. Вот только... Люди от денег и власти дуреют. Я не о тебе, Виктор. Ты мудрый, — Павел правильно сказал.

Виктор хлопнул ладонью по столу. Плошки подпрыгнули, стопки жалобно звякнули.

— Если мы не можем присмотреть за одним детским домом, тогда нам грош цена, и пора уступить место молодым-клыкастым.

— Я своим сослуживцам звякну. Чем спиваться на пенсии, пусть за детьми присмотрят.

— Отче, ты ведь не ЗэКа охранять их позовёшь. Там дети, а ты к ним убийц приставить собираешься.

— Не знаю, каким в детстве ты был, Павел, а я... И моим однополчанам легче будет. Когда есть о ком заботиться, — всегда легче. Солдат ребёнка не обидит.

— Я с нашим поговорю. Настрой нужный обеспечу. Тем более, выборы в следующем году. За неделю надо продумать схему, чтобы через месяц уже и открыть заново. Ремонт строительные компании сделают в порядке благотворительности. Они сейчас за подряды грызутся, — стимул есть. Культуру в массы нести тоже найдётся кому. Разрешение на гастроли ты, Паша, подписываешь?

— Не лично. Но я тебя понял. А с образованием как быть?

— В школу их возили. И продолжат возить. Условие поставить — минимум двое в классе. Чтобы не затуркали. У школ тоже потребности есть, вот пусть и отработают.

О том, как ложное обвинение чуть было не переросло в политическое преступление

Занятия по профилю вызывают зубовный скрежет. Радуюсь, что нам в детдоме преподавали быстрочтение и стенографию. Иначе вылетела бы после первого же семестра. Но скрежещу зубами я не поэтому. Просто, после вводной лекции в первый день занятий, я уже не могу сказать, как Тютчев: "нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся". Очень неприятно было узнать, что некоторые люди не "в сердцах", а сознательно проклинают. Потому что проклятия говорятся на одном из мёртвых языков, и с определённой интонацией. То есть, их специально учить нужно. И ладно бы, смертельные и любовные! Гнев и ревность — временное помешательство. Жадность — это уже другая статья, но тоже понятна. В моём мире ищут способ устранить препятствие между собой и деньгами, либо, благами, а здесь — находят, и применяют соответствующее проклятие. Так ведь, ещё и бытовые есть. Зачем?!!

Одну из причин узнали вскоре: для забавы. Или, как у нас говорили в школе — "чисто поржать". Третьекурсникам очень весело было смотреть, как первокурсник спотыкается на каждом шагу, и разбивает себе нос, не удержавшись на ногах. Очень смешно, пока на себе не прочувствуешь.

* * *

— Я предупреждал. Или вы сочли, что предупреждение касается только адептки Мороз?

Стою навытяжку, ем глазами начальство. Бессмысленный взгляд отработан ещё в детдоме. Подсмотрен у наших воспитателей. Они все бывшие вояки, и когда их начинали воспитывать, то реагировали стандартно: оловянный взгляд, равнение на начальство, "виноват, больше не повторится!" и... в одно ухо влетело, в другое вылетело. Ибо, чем больше оправдываешься, или доказываешь свою правоту, тем сильнее злится начальство. Ага, "ты виноват уж в том, что хочется мне кушать", как совершенно правильно заметил дедушка Крылов.

Магистр Тьер сказал в пространство:

— Библиотекаря ко мне.

Продолжаем стоять. Третьекурсники морщатся, видимо устали, а шевелиться в присутствии разгневанного племянника императора боятся. Нас гоняли на строевой подготовке, так что я неудобства не испытываю. И... я не сделала ничего запрещённого. Даже в драку не лезла. Только уворачивалась. А то, что третьекурсники, в результате, подрались между собой... так кто им виноват?

— Вы напрасно улыбаетесь, адептка Мороз. Если, пострадавшая от вашего проклятия, адептка Райнис умрёт, то вам грозит смертный приговор. Вас может спасти только чистосердечное признание.

В шоке посмотрела на третьекурсников, получила в ответ издевательские улыбки. Правду рассказывать они не намерены. А магистр Тьер не собирается выслушивать оправдания. От меня — таки точно. Мысленно пожав плечами, — пропадать, так с музыкой, — нагло улыбаюсь в пространство. И, в пространство же, декламирую:

— Чистосердечное признание облегчает душу. И удлиняет срок.

Зрелище шокированного тёмного лорда не стало последним, как я было подумала. Между мной и привстающим магистром вспыхнуло голубое пламя. Нас с третьекурсниками вынесло в приёмную. Леди Митас, оценив наш бледный вид, указала на стулья.

— Сидите тихо. Лорд-директор вас пока не отпускал.

Безмолвными тенями мы опустились на сиденья. Жуткое лицо магистра так и стоит перед глазами. Эти выступившие чёрные вены... Бррр... И глаза не лучше. Хотя, ленивая улыбка беловолосого директора школы убийц производит намного более сильное впечатление. Наверное, потому, что бешеный пёс только разорвёт, а сытый кошак начнёт развлекаться, играя с добычей.

Робко постучав, в дверь просочился гоблин Норро. Библиотекаря Академии никто не видел вне стен библиотеки. Возможно, он и живёт где-то там в каморке за стеллажами... А может быть, я преувеличиваю, и у гоблина есть семья и дом.

— Леди Митас, меня вызвал лорд-директор. Вы, случайно, не...

Дверь в приёмную распахнулась, отшвырнув беднягу библиотекаря. В приёмной стало тесно от мундиров.

Из кабинета раздался рык:

— Леди Митас, что там у вас происходит?!!

Офицер (тоже тёмный лорд!) шагнул к двери. Леди Митас отважно бросилась наперерез, заслонив собой вход в кабинет.

— У лорда Тьера совещание!

Офицер не стал пререкаться, бережно подхватил пожилую женщину на руки, усадил её в кресло, щёлкнув каблуками, склонил голову в извиняющемся поклоне (настоящий полковник!), и вернувшись к двери, распахнул её настежь. И тут началось...

В первые мгновения все говорили одновременно. Лорд-директор рычал, офицер ледяным тоном цитировал законы Империи, леди Митас вызывала лекаря к разбившему голову о выступ стены библиотекарю... И только магистр Эллохар с довольной улыбкой наблюдал за бедламом, воцарившимся в ректорском кабинете. Можно было бы улизнуть под шумок, но... в дверях стоят стражники. Ага, с эмблемами в виде оскалившейся волчьей головы на фоне полной луны. Шёпотом спросила третьекурсника:

— А почему ночная стража? Сейчас день? Нне?

— Потому, что магические преступления рассматривает лорд Мерос.

— Его благородие?

Кивнула на офицера, стоящего в дверях.

— Да. Обрадовался, что может отыграться. Лично явился.

Поощрительно улыбаюсь болтливому адепту.

— Они в прошлом году с лордом-директором на дуэли дрались.

Широко раскрыв глаза ожидаю продолжения. Болтун — находка для шпиона.

— Лорд-директор, — он же в ордене Бессмертных, и вообще... первый меч Империи. Победил, конечно. Вот и... не ладят они теперь.

— Странно, всё же... С чего бы лордам драться. Не дети уже.

Адепт, оглянувшись по сторонам, придвинулся ко мне. И в этот момент его благородие изволил обернуться. Быстро глянув на окаменевшего сплетника, поняла, что продолжения не будет. Магистр-убийца произнёс, лениво растягивая слова:

— Лёля, хватит сплетни собирать. Иди сюда.

Блин! Они же слышали всё! Болтуну не позавидуешь. Додумываю на ходу, протискиваясь в кабинет мимо его благородия. Начальник ночной стражи, разумеется, посторонился, пропуская меня в помещение. И... закрыл дверь, отсекая нас от приёмной. Осталась я одна против троих тёмных лордов. Представившись, его благородие указал мне на кресло для посетителей.

— Присаживайтесь, госпожа. Разговор займёт некоторое время.

— Да ладно вам, лорд Мерос. Ну, выучил ребёнок пару незнакомых слов...

— В Академию не принимают несмышлёнышей, магистр Эллохар. — Посмотрев на безмолвствующего ректора, начальник ночной стражи Приграничья (!) внёс предложение. — Или я беседую с адепткой здесь, или забираю её к себе для допроса. Решайте, лорд Тьер.

Лорд-директор никак не отреагировал, а глава школы убийц нахально заявил:

— Адептка Мороз ещё несовершеннолетняя, и я заменяю её опекунов. Так что расспрашивать будете при мне, лорд Мерос.

Его благородие оглядел меня. Внимательно. Хорошо, хоть, не присвистнул.

— Сколько вам лет, госпожа... Мороз?

— Шестнадцать... — Глаза главного стражника вспыхнули торжеством, а магистр Эллохар поскучнел. — Скоро будет.

— На данный момент вам пятнадцать полных лет? Правильно?

— Да, ваше благородие.

Магистр Эллохар явственно хрюкнул. Потом закашлялся, скрывая смех. Лорд Мерос никак не отреагировал на нетипичное для этого мира титулование.

— Адептка Райнис получила травму в вашем присутствии?

— Да, лорд Мерос.

Подождав, и убедившись, что я не намерена развивать тему, главный мент Приграничья задал следующий вопрос.

— Что побудило вас, госпожа Мороз, воспользоваться смертельным проклятием против адептки Райнис?

Все они одинаковы! В любом мире! Волки позорные! Воспользовалась универсальной формулой ответа:

— Я ничего не делала!

Магистр Тьер посмотрел на меня с отвращением, магистр Эллохар сочувственно, его благородие поощрительно мне улыбнулся. Ага, как я недавно третьекурснику. Болтай-болтай, ворона, загоняй себя в ловушку.

— Расскажите подробно, госпожа Мороз. Если вы ни в чём не виновны, вам нечего бояться.

Ага-ага, его благородию злой следователь не нужен, — с этой ролью успешно магистр Тьер справляется. А лорд Мерос такой добренький, просто душка! На всякий случай, уточнила:

— Драку не я устроила, и я в ней не участвовала. Только уворачивалась.

— А кто? Кто устроил драку?

Захлопала глазами. Это у меня всегда отлично получалось. Ещё и рот задумчиво приоткрыла, и кончик языка высунула для завершения образа тупой блондинки. Всё, как учили. Выдержав паузу, жалобно сказала:

— Я не поняла. Как-то всё быстро завертелось.

Магистр Тьер сочувственно покивал мне.

— Ну разумеется. И драку не вы устроили. И адептка Райнис сама себя прокляла.

Удивилась несказанно:

— Такое возможно?

Глаза ректора налились чёрным светом. Лорд Мерос, вежливо улыбаясь, откинулся на спинку кресла. От голоса магистра Тьера можно получить обморожение:

— А это вы мне скажите, адептка Мороз.

— Если лорд-директор вдруг запамятовал, то я на первом курсе учусь. Мы ещё такое не проходили.

— ВЫ не проходили?

Это он о чём, интересно? Лично обо мне, или такие проклятия вообще не проходят в Академии, а только на курсах по повышению квалификации? Твёрдо придерживаюсь избранной линии:

— Я на всех занятиях была, лорд-директор. Смертельные проклятия на первом курсе не изучают.

Магистр Тьер кипит от ярости. Опять чёрные вены на лице проявляются, и рукава скоро лопнут. Жалобным голосом попросила:

— Лорд-директор, пожалуйста, не меняйте облик. А то я вообще всё забуду.

Магистр Эллохар развеселился:

— Ты не производишь впечатления пугливой нимфы, Лёля.