Герой для Системы

— Они увезли Мирку, внучку этого старика, а может, и ещё кого, — как ни не хотелось, но пришлось брать инициативу в свои руки. — Дай приказ, пусть устроят перекличку. Нужно узнать, сколько убитых и раненых, и кого схватили. Девки в обозе были, так что может быть утащили не одну.

— Ты прав. Касандра! Найди обозного старосту! — жрец оживился. — Нужно срочно двигаться в столицу, доложить главе гильдии. Пусть создаст заказ на поимку разбойников. Может, ещё удастся спасти девчонок.

— А сами мы не управимся? — Я удивился, ведь тех же гоблинов эта команда покрошила шутя.

— К сожалению, нет, — Дорин поморщился. — Эти леса лишь выглядят нормальными. Дальше начинается пойма реки Олши, а там сплошные болота. Наши птицы там не пройдут. Видел, что бандиты были на сауранах, ездовых ящерах. Им трясина нипочём. К тому же не обольщайся тем, что они сбежали. Если там действительно новый командир, его уровень может быть гораздо выше нашего, и мы лишь без толку погибнем.

Я задумался. Резон в словах жреца был. Незнакомая местность, неизвестные силы разбойников. Мало ли кто может таиться в дебрях леса. Но просьба Хирина жгла меня словно раскалённый уголь. Я просто не мог оставить Мирку в лапах этих уродов. Пусть даже это был смертельный риск, но именно право поставить свою голову на кон и делало человека по-настоящему свободным.

— Тогда вам следует поторопиться, — я развернулся и пошёл к фургону кузнеца — для задуманного мне понадобится много оружия. — А я пойду по следу. Дорогу буду отмечать лоскутами красной ткани, отрез я видел у Хирна. Передайте это тем, кто возьмёт заказ.

* * *

Местный лес значительно отличался от того, в котором я появился в этом мире. Тонкие, ломкие деревья с жидкой кроной, едва покрытой листвой, не шли ни в какое сравнение с теми гигантами, на которых водились саблезубые белки. Да, я не забыл и не простил кражу шлема. Вот только обживусь в этом мире и обязательно вернусь и устрою хвостатой бестии локальный филиал ада.

Поначалу, пока почва была ещё сухая, отслеживать путь движения десятка ездовых монстров было легко: всё пространство между деревьями заросло низким кустарником, и достаточно было следовать по одной из нескольких просек, оставленных тяжёлыми тушами животных. Но чем дальше в лес я углублялся, тем больше воды хлюпало под ногами, и меньше растений оставалось. Вскоре я уже брёл по колено в болоте, ориентируясь лишь по отметинам на деревьях, что оставили ящерицы, благо лес тут был довольно густым.

А самое противное то, что и ускориться я не мог, приходилось отмечать путь для возможной подмоги. Когда она придёт, я не думал, тут, скорее, важен был сам факт. А ещё я ощущал себя дураком, влезшим в полное дерьмо. Героические порывы — это замечательно, но я представлял себе это как-то по-другому. Ну там, я врываюсь в лагерь, крошу бандитов мелкими кубиками, и освобождённая красавица падает мне на грудь со словами благодарности и стремлением вот прямо здесь и сейчас одарить своего спасителя чем только может. Или даже две красавицы... или три...

На деле я уже пятый час тащился по заболоченному лесу, и конца края ему не предвиделось. Кроме того, уровень воды постоянно повышался, и вскоре пришлось брести буквально по пояс в болоте. Хорошо ещё, я додумался срубить длинный шест, которым прощупывал дно, прежде чем шагнуть.

Подобное я видел по телевизору в одном шоу, там мужика выкидывали в каком-нибудь диком лесу, и он пытался выжить практически с одним ножом. Так себе развлечение, как по мне, но вот момент с проверкой дороги палкой я запомнил. Точнее, вспомнил о нём, когда первый раз нырнул с головой в подвернувшуюся под ноги яму.

Мало того что вода была холодной — не ледяной, конечно, но такой мерзко стылой, что тело не замерзало сразу, но очень быстро ты начинал только и думать о том, как бы согреться, — так ещё в ней плавала всякая гадость. Мусор, тина, мелкие водоросли, в которых копошилась куча жучков, червячков и прочей мерзости. Мне как человеку исключительно городскому это было вдвойне противно. И не прибавляло хорошего настроения.

Но я продолжал упрямо двигаться вперёд по следам сбежавших бандитов. Почему? Сложно сказать. Не то чтобы я так уж хотел выручить случайную любовницу. Вся прошлая жизнь приучила меня к циничному отношению к другим людям. Я даже измены невесты терпел, считая их неизбежным злом, с которым нужно просто смириться. И даже смерть знакомых, а это случалось не так уж и редко, не трогала меня, не говоря уже о совсем посторонних людях, типа тех наркоманов, которых застрелили в моём подъезде накануне попадания сюда.

И в этом мире я плыл по течению. Да, вступился за Васку, но по большому счёту лишь потому, что она мне самому понравилась. Ввязался в драку с гоблинами, но положа руку на сердце, поначалу лишь для того, чтобы испытать обретённую силушку молодецкую. Это уже потом боевая злость наложилась на детские воспоминания, да и убитый мальчишка повлиял.

Только вот мог ли я дать себе слово, что с девушкой ничего не случится после моего отъезда? Насколько хватит сына старосты, прежде чем он пойдёт вымещать злобу за испытанный страх и побои на беззащитной травнице? А можно ли гарантировать, что монстры больше не вернутся?

Почему я не пошёл с группой Дорина к логову, чтобы проконтролировать процесс? Пусть я не смог одолеть гоблинского патриарха, то на других у меня сил хватало с избытком.

Ведь теперь, глядя на то, как авантюристы облажались с охраной обоза, я понимал, что качество зачистки логова под большим сомнением. Но нет, я предпочёл женские ласки блужданиям по лесу с неизвестным результатом. А всё потому, что нашёлся кто-то, кто сделает неприятную работу за меня. Но сейчас всё было совершенно по-другому.

Я сам принял решение идти вслед за бандитами и спасти Мирку. Можно сказать, впервые проявил силу и характер. И отступить сейчас означало не просто бросить девушку в беде, нет. Это было бы бегство от себя нового, возвращение затюканного всеми инженера по киберсистемам, которому изменяет невеста, эксплуатирует будущая тёща и унижает правительство, ограничивая свободу с помощью коэффициента социальной значимости. Пусть предъявить мне никто ничего не посмеет, но от себя я убегу едва ли.

«Меньше пафоса, а то уже зубы сводит, — Шиза не собиралась отпускать меня одного. — Пытаешься оправдать свой идиотизм? Тебе же сказали, приедут специально обученные люди, верхом на особых животных, способных ходить по болоту, и всех спасут».

«Только вот когда это будет, и окажется ли среди этих “всех” Мирка неясно, — спорить с собственным раздвоением личности было то ещё удовольствие, но зато позволяло отвлечься от однообразных действий по поиску пути. — И вообще, кто в детстве мечтал стать героем? Вот и радуйся, о нас, так или иначе, сложат легенды. Либо о доблести, если мы всех спасём, либо о глупости, если прибывшая помощь в итоге найдёт нашу утонувшую в болоте тушу».

«Идиот, — припечатала меня Шиза, — помрёшь — домой можешь не приходить!»

Ну вот, обиделся. Теперь и поговорить не с кем будет. А просто брести по болоту невероятно скучно. Точнее, это настолько тяжело даже с моей новоприобретённой силой, что мозг просто отключается, впадает в подобие транса, а это чревато тем, что я могу заблудиться. Чем глубже была топь, тем меньше кругом росло деревьев. Соответственно, тяжелей обнаружить следы бандитов. Слишком легко не заметить обломанный сучок или содранную кору или же ошибиться в том, кто это сделал.

И хорошо ещё, что мне по дороге никакой живности не встретилось. Вспоминая приснопамятную белку и зеленокожих уродцев, понимаю, что ожидать можно чего угодно. От фей до гидры, трижды тьфу через плечо. Хотя, может, их всех бандиты распугали. Вряд ли они бы сунулись в это место, если бы тут было смертельно опасно. Позади меня что-то шумно булькнуло...

Накаркал! Очень хотелось надавать себе по пустой голове, но возможности не было, я изображал из себя бешенную обезьяну, скача по деревьям и то и дело уворачиваясь от длинных языков, которыми меня, словно комара, пытались поймать обитатели болота.

Естественно, это оказались лягушки. Хотя называть так тварь размером с небольшой грузовик я бы не стал. У меня это слово ассоциировалось с маленькими зелёными существами, которых я ловил в детстве. Там, где мы жили после эвакуации, они водились в изобилии. Даже «жаба» не подходило для того ужаса, что решил мной пообедать. Они не такие мерзкие.

И ладно бы тварь была одна. Пусть здоровая, но при определённой сноровке завалить можно кого угодно. Так нет. На шум подтянулись её товарки в количестве трёх штук. И вот уже минут двадцать гоняли меня по кругу, попутно снося последние оставшиеся деревья. И, казалось бы, всё, выхода нет, надо отступать. Уж убежать я могу с лёгкостью, практически улететь, в одно касание отталкиваясь от жидких стволов болотной растительности. Но нет, я чувствовал, что начинаю заводиться. А значит, не уйду, пока не положу всех этих гадин.

Такое у меня иногда бывало. Редко, но метко, как говорится. Я закусывался на какой-нибудь проблеме и не мог думать о чём-то другом. Это граничило с помешательством, я не ел и не спал, пока не находил решения, буквально кидался на любого, кто пытался меня отвлечь. И всё бы ничего, но пару раз в детстве подобное состояние накатывало на меня в драке.

И тогда становилось всё равно, как, кто и чем меня бьёт. Я раз за разом поднимался, кидаясь на противника гораздо больше и сильней меня. Даже если он был не один. Последний раз это случилось в Ярославле, куда нас эвакуировали из Москвы. Тогда на меня наехала местная шпана, обирающая беженцев. Они попытались отнять у мамы узелок с пожитками, и меня накрыло. Я разбежался и боднул головой главаря в живот.

В итоге мне досталось так, что пару недель пришлось отлёживаться, а синяки не сходили несколько месяцев, но имущество я защитил. Шпана решила, что связываться с бешенным малолеткой себе дороже. Одно дело — пощипать беженцев, а вот за мокруху могли и к стенке прислонить.

А тут шкет, которого соплёй перешибёшь, кидается будто бессмертный. Короче, в нашем лагере они больше не появлялись. А я постарался держать себя в руках, и в принципе у меня это почти получилось, дрался я с тех пор редко, и даже тогда на меня не накатывало это состояние. А вот сейчас я чувствовал, как возвращается это, казалось бы, давно и прочно позабытое ощущение.

Только теперь я не был мальчиком для битья, скорее уж, наоборот. А то, что каждая из лягух могла проглотить меня целиком... так оно даже интереснее! Какой кайф с мелочевкой возиться?

Оттолкнувшись от очередной осины, тут же взорвавшейся щепой от попадания сразу двух гигантских языков, я сделал сальто назад, приземлившись на подобравшуюся слишком близко тварь. Эта жаба, похоже, считала себя самой умной, раз решила не ловить наглого «комара» как все, а придавить его тушей, ну а затем получившийся блинчик можно и сожрать. Но у меня были другие планы.

Кожа земноводного оказалась склизкой, неприятно липнущей к рукам и очень скользкой. Поскользнувшись, я едва не слетел со своей импровизированной коняги, пришлось воткнуть кунай в шкуру, чтобы затормозить. Несмотря на мою немалую силу, лезвие вошло едва ли наполовину. Да, пробить такую броню будет непросто, хотя я и не собирался долбить чудище в лоб.

Не думаю, чтобы жаба почувствовала что-то, при её размерах такая рана — всё равно, что комарик укусил, но и останавливаться, чтобы ссадить безбилетного ездока, тоже не стала. Либо, что вероятней, тупо не заметила, куда я делся, и даже глаза, видящие почти на все триста шестьдесят градусов, не помогли. Я оказался в единственной слепой зоне — точно между ними. Вот квакуха и решила меня поискать. То бишь принялась скакать по кругу, не понимая, куда делся наглый, но вкусный комарик.

Честно говоря, знай я раньше о страсти этого земноводного к путешествиям, хрен бы на него полез. Взмывающая на высоту тридцати метров и падающая оттуда в воду туша не самое комфортное место на земле. Особенно когда другие жабы норовили-таки слизнуть меня с импровизированной коняги.

Получалось у них не очень. Моя «лошадка» скакала как заведённая, заставляя подозревать её в наличии острых предметов в районе клоаки, а остальным было далеко до звания снайперов. Несколько раз доставалось самой лягухе, на что она не обратила внимания, а вот когда два языка встретились в воздухе и слиплись, стало совсем весело. Каждая приняла другую за добычу и попыталась сожрать. Завязалась драка.

К этому времени мне изрядно надоело болтаться между небом и землёй. Пусть с новым телом я получил идеальный вестибулярный аппарат, даже после десяти минут бешеной скачки не дающий и намёка на дезориентацию и тем более головокружение, но всему должен быть предел. А тут как раз подвернулась минута, пока две занятые друг другом перегородили дорогу третьей.

На помощь вновь пришла моя верная кусаригама. Размотав её, я раскрутил боёк и стегнул свою «лошадку» по глазам. Повредить не смог, но явно причинил боль, потому как, взвившись выше обычного, лягуха ещё в полёте заорала дурниной. Мне того и надо было — цепь, развернувшись, перехлестнула пасть монстра, а я успел поймать боёк. Получилась импровизированная упряжь. Главное, чтобы не перекусила, хотя в этом я сомневался, иначе не стал бы рисковать.

Зря я жаловался на высоту прыжков. Как оказалось, это лягуха лениво перепрыгивала с место на место. А вот теперь её понесло. Туша со свистом возносилась в небеса, взлетая высоко над деревьями, а затем с грохотом рушилась в очередной бочаг. И ладно бы просто так, но нет, эта тварь решила нырять.

Даже умение задерживать дыхание не особо помогло при падении с огромной высоты в ледяное склизкое болото. Не самые приятные ощущения, когда над головой смыкаются грязные, непрозрачные воды. Только и остаётся изо всех сил цепляться за кусаригаму и молиться, чтобы сталь выдержала. Были у меня сомнения в том, что я сумею выплыть, если животина меня скинет.

Сколько продолжались наши скачки, сказать не могу. Тварь казалась неутомимой, а кроме того, решившей исследовать самые глубокие места местной трясины. Пару раз мы в них сталкивались с чудовищными монстрами, для которых моя лягуха не более чем закуска, но, к счастью, набранная жабой скорость позволила свалить без потерь.

Но вылетающую из неприметной лужи гигантскую пасть смеси щуки и крокодила я не забуду никогда. Там такие зубы... зубищи, я бы сказал... если сфотографируешь, распечатаешь в формате плаката и повесишь в туалете — запора никогда не будет. Тут бы успеть штаны снять.

Но прав был царь Соломон, утверждавший, что всё пройдёт. Уже стояла глубокая ночь, когда движения лягухи стали замедляться. Она уже не так высоко и далеко прыгала, и всё больше времени проводила на земле. Причём в буквальном смысле, для неё глубина здесь была смешная, а из самых топких мест мы выбрались. Так что, можно сказать, шлёпали уже прямо по суше.