Первый враг пантеона. Часть 1

'Не мешало бы побеседовать с эльфом, — подумал Виктор и посмотрел на едущего рядом с клеткой рыцаря, раздумывая не вовлечь ли того в беседу.

Куда больше тянуло поговорить с ушастым попутчиком, но и будить того не хотелось, особенно когда рот занят набиванием желудка. Молчун же, судя по прозвищу и опыту последних дней, разговоры не жаловал, отчего оставалось только ждать. Приставать же с расспросами к рыцарю с крыльями сокола на шлеме не хотелось: кто их знает местных милордов с их отношением. Как итог, пленник решил заняться пассивным и не требующим собеседников способом получения информации, а именно, принялся созерцать окружающую действительность.

Позади, в том направлении против которого процессия удалялась с доступной ей скоростью, сияли величественные белоснежные шапки гор. Высотой в десятки, а то и в сотни имперских миль, они походили на грозных великанов, надевших по известному лишь им одним поводу белоснежные колпаки. Ближе к земле горы темнели, чернели и тяжело нависали над бесконечными холмами, где-то лысыми и каменистыми, а где-то поросшими густым, не знавшим топора лесоруба лесом.

'Мы отошли от гор не менее чем на полсотни миль, а предгорье всё тянется и тянется, такое вообще возможно? — спросил себя пленник и тут же подивился своему вопросу: — Странный вопрос для живущего у гор охотника... Хотя, как там говорил старик — маг — 'вытеснение' или 'подселение'.

Отчего-то расстроившись, Виктор посмотрел в голову процессии, туда, где ехавшие впереди конники несли на длинных древках два развивающихся на холодном горном ветру знамени — белый сокол на зелёном фоне и ещё одно — красное солнце на черном, с серебряными звёздами полотне.

В полной потере памяти внезапно открылся один положительный момент: обнулились все ценности, связи и стереотипы, отчего исчезли и порождаемые ими важность и тревоги. Остался лишь необходимый минимум жизненной информации. Как итог действительно волновало Виктора лишь его непосредственное положение пленённого человека.

'Откуда везут меня эти люди и главное куда?' — задал себе насущный вопрос пленник.

Сейчас колонна двигалась по дну глубокого перевала, с обширными, то каменистыми, то поросшими травой, пологими склонами. По правую руку, шагах в тридцати, шипела и пенилась бурная горная река локтей сорок в ширину. Дорога была хорошая, знающая не только копыто лошади, но и кирку ремонтной бригады. Иногда река сильно брала влево и тогда дорога забиралась на срытый на пологой стенке перевала серпантин. На отрезках же где вода текла ровно, и дорога шла ровно, даже как-то лениво, что ли. Впереди, там, где взгляд мог вынырнуть за стены перевала, простирались бесконечные разношёрстные холмы и лишь далеко впереди, дымка светлела и растекалась в ровную линию, показывая, что до равнины осталось примерно миль пятнадцать — двадцать.

'Вряд ли успеем до темноты, уж больно много трудных участков на которых процессия сильно теряет ход, — взглянул Виктор на давно минувшее зенит солнце. — Рыцарь сказал, что до привала нам час, не рановато ли, до темноты ещё часов пять, не меньше'.

Звуки исчезли резко, вот шумела река, цокали копыта, скрипели оси, давили мелкую щебёнку окованные железом колёса, а вот на мир навалилась мёртвая и пугающая своей внезапностью тишина.

— Не верти головой, если не умеешь говорить не шевеля губами, сиди как сидел.

Виктор удивлённо посмотрел на Молчуна, говорил он, точно. При этом ни его челюсть, ни губы, ни щёки не показали и вида, лишь рот был расслабленно приоткрыт.

— Наш Молчун полон сюрпризов, — не вставая и не поворачиваясь, произнёс лежащий на досках пола эльф. — И сюрпризы эти пугают: не слишком ли для семнадцатилетнего сопляка поставить звуковой барьер уровня второго круга.

Зевнув и придав себе безразличный вид, Виктор растянулся на деревянном дне телеги и повернулся лицом к невысокому деревянному борту. Ложась, он мазнул взглядом по ехавшему в трех локтях от них молодому рыцарю, тот, с нескрываемой скукой на лице, проследил действие пленника, взглянул на неподвижно сидящего Молчуна, после чего полностью потерял к содержимому клетки всякий видимый интерес.

— Слава богам за то, что послали мне в попутчики не полных идиотов, — 'безмолвно' зашипел Молчун, — и вознесутся им бесконечные хвалы за тупости и лень тех 'курей', которые от большой пустоты в голове зовут себя Соколами! За тех выкидышей тифозной блудницы, которые не догадались подсадить к нам своего смердящего собрата.

— Осталось лишь уточнить каким богам направлены твои хвалы... — задумчиво произнёс своим певучим голосом 'спящий' эльф.

— Сомневаюсь, что ты, мой златовласый друг, надеешься услышать имена светлого пантеона, рад бы ты был услышать про пантеон стихийный, вот только больно мало ты похож на доверчивого идиота, даже при всей своей не затыкаемой болтливости. И я бы мог соврать, что хвалы мои устремлены пантеону магическому, да боюсь ложь раскроется неприлично быстро. Или свою ненависть к тёмным ты ценишь дороже своей жизни?

— Плохой аргумент ты выбрал Молчун, ох плохой, ибо ненависть моя во сто крат ценнее жизни моей. Но непосредственно сейчас я связан вещами подороже и ненависти, и жизни и ради тех вещей не плохо бы самому решать куда идти и на чём ехать. Так что я готов тебя минимум выслушать.

— А ты, Мирвен викор, готов меня выслушать? Или может ты вспомнил своё имя после общения со вчерашним плешивым воронёнком?

— Зови меня Виктор маг и слушать это лучшее, на что я сейчас способен.

— Ты пугаешь меня Человек без имени, — шипел, не раскрывая рта молчун, шипел своим молодым горлом так, как шипят столетние старики, — тебе положено пускать слюни и мычать, забиваясь в углы от дневного света, но никак не проявлять чудеса взвешенности, ну да ладно, всё к лучшему. Для начала слегка омрачу картину, рождённую в твоём разуме во время обсуждения с молодым Соколом в какую сторону ссать, дабы не залить мочой его племенную кобылку. Ты Виктор — плод чудовищного магического ритуала. Вероятно, душа человека, противоестественно выдернутая с круга перерождения и насильно запиханная в чужое тело. И неизвестно толком, нашему ли миру душа принадлежащая. И пусть ты смышлёный и разумный парень, а таким ты, судя по поведению являешься, тебе суждено навсегда остаться для Ордена магическим уродом, лучшая из долей которого гнить до конца жизни в одном из их многочисленных подземелий. Так, про запас, а вдруг пригодишься для какого, не сильно полезного для твоего здоровья эксперимента. Но это если ты переживёшь те, которые на тебе поставят дабы вытащить нужную информацию, и далеко не факт, что она в твоей голове есть.

Молчун замолк, давая собеседнику время осмыслить услышанное, что не совсем удалось, так как новую порцию информации к размышлению подкинул эльф.

— Эпоха перемен Виктор, тебя окружает эпоха перемен. Время, когда сил хранящих порядок и справедливость куда меньше, чем сил жирующих на обратном. И как бы по-змеиному не шипел Молчун, Орден белого сокола одна из немногих сил противостоящих нынче тьме и безумию. Но и они заложники своего времени, из-за чего ради большой справедливости без раздумий пренебрегут малой. И малая справедливость в этой клетке ты — Человек без имени.

— Я понял вас, продолжайте, — коротко ответил Виктор.

— Примерно через час мы прибудем в Аркинбар — деревню при каменоломнях и там остановимся на ночлег. Нас не ждёт ничего хорошего сейчас, ещё меньше будет ждать после Аркинбара: уверен ты в курсе Эльф чьё логово разгромили в Волчьих пиках Соколы и чьих соглядатаев я опасаюсь в Аркинбаре.

— Не твои ли они друзья и соратники, если, конечно, дружба и сотрудничество возможны среди вашего брата? — интерес в вопросе эльфа тугим узлом сплёлся с сомнением.

— Увы, для своих собратьев я сейчас представляю весьма нездоровый интерес, настолько нездоровый, что я слегка опасаюсь за своё внезапно окрепшее здоровье. Да, подобная магия возможна, но не в подобном, близком к идеалу исполнении.

— Много ли у нас времени на разговор? — дождавшись пока Молчун закончит, спросил Виктор.

— Время есть, — ответил эльф, — уж не хочешь ли ты спросить, что имеет в виду наш сомнительный друг?

— Не прочь...

— Он имеет в виду то, что существует магия, позволяющая перебросить 'Я' человека из одного тела в другое, магия тёмная и запретная, и более того опасная, капризная и ненадёжная. И наш попутчик, вероятно, лучший её плод за последние столетия. Ладно, вернёмся к делу, к чему ты завёл разговор о деревне каменотёсов, у тебя есть способ покинуть данное узилище до неё?

— Нет, — мрачно произнёс Молчун, — это тело плохо приспособлено к магии, даже не знаю, месяцы или годы пройдут прежде, чем я обрету прежнюю силу. Мой текущий предел первый круг, если сильно поднапрячься второй, не более.

— Я боюсь спросить, какой круг был у тебя до переселения?

— Бойся дальше, — прошипел маг. — Мне требуется от тебя другое, если до этого я восхвалял тупость наших куро-шлемных конвоиров, то теперь настало время её проклинать. Мне надо, что бы ты своим болтливым языком навел Соколов на мысль, что ввозить нас в деревню вот так, в клетке, не стоит, а стоит минимум запихнуть в экипаж, а максимум пустить слух, что в Волчьих пиках были только трупы и никого кроме трупов. А я, немного позже, собираюсь бежать и берусь прихватить вас с собой.

— Ты убьешь нас Молчун, убьёшь обязательно, лишь только мы станем тебе не нужны, — грустно и уверенно произнёс эльф.

— Я не буду утомлять тебя аргументами доказывающими обратное, разве что приведу лишь один: я не люблю воевать с судьбой, у меня для этого слишком много ума.

— Хорошо, — после небольшой паузы произнёс эльф, — Хорошо, — повторил он. — Давай попробуем, посмотрим действительно ли под соколиными шлемами мозги курицы или под ними укрыт острый ум хищной птицы.

Увы, попробовать ничего не удалось, да и этот важный разговор во мгновение ока утратил весь свой смысл: солнце на миг погасло, перевал на мгновение накрыла огромная тень, а после появился тот немногий — способный поспорить с богами.

Виктор удивился дракону, поразился ему, но страха и смятения не испытал: чувства его полагались в этом вопросе на собеседников. Те же не выразили на своих лицах и в голосе никакого беспокойства, пусть и проявили немалое удивление. Эльф прекратил изображать сон, привстал и проводил дракона взглядом, Молчун впился в тело огромного ящера глазами и оценивающе прищурился. Молодой рыцарь, ехавший рядом с клеткой, изумлённо обернулся вслед дракону, который, как по началу показалось, летел к горам, выбрав, вероятно, своим ориентиром струящуюся по перевалу, напитанную тающими ледниками реку. Тем больше возросло удивление окружающих, когда огромный ящер резко накренился и, наклоняясь на правое крыло, начал делать дугу, явно намереваясь повторить свой маршрут и разглядеть караван получше.

— Ханнамон — Красный дракон, — с восхищением и удивлением, произнёс эльф, — далеко не самый сильный из драконов и далеко не самый мудрый. Тем не менее, когда дело доходит до разрушений, ему нет равных. Он служит Ваенфаху — грозному богу стихии огня, покровителю воинов, мастеров и разрушения. Зачем он здесь?

Ответ на этот вопрос пришёл до досадного скоро: сделав круг, дракон облетел людскую змею, налетел сверху, замедлился и завис над головой процессии, расправив свои красные перепончатые крылья, в размахе которых имелось не менее восмидесяти локтей.

— Но почему?! — охнул Молчун непонятное и немедленно начал произносить сложное заклинание. Виски его напряглись, из левой ноздри потекла струйка крови, быстро окрашивая губы и предавая рту неестественный, жуткий вид.

В-у-у-у-х-х-х! Бабах! — четыре десятка конных рыцарей авангарда перестали существовать сразу: магический сгусток, извергнутый из пасти дракона, влетел в середину головы процессии, спалил в пепел попавших под него людей и лошадей, обжог и разметал тех, кто стоял чуть дальше, не дав и шанса на спасение: попавшие под действие магии люди моментально спеклись в своих доспехах. Жар оказался столь велик, что ползущий в пятидесяти шагах от эпицентра магического взрыва первый экипаж, задымился и вспыхнул. Кучер, одежда и волосы которого вспыхнули ещё раньше экипажа, со страшным криком спрыгнул на землю и начал кататься по камням, чтобы минутой позже навсегда затихнуть.

Кричали люди, не по-звериному высоко кричали лошади, кто-то кричал от боли, кто-то от страха, кто-то просто кричал, так как не кричать было трудно. Звуковой барьер исчез ещё до первой атаки дракона, тогда, когда Молчун начал свой неистовый шёпот.

— К реке, к реке, разбегайтесь в стороны! — пронзительно кричал молодой рыцарь с крыльями сокола на шлеме. Прикрывшись рукой от порыва горячего ветра, окатившего всех от эпицентра взрыва, сам он направил лошадь к пологому в данном месте склону перевала. Многие в хвосте процессии оказались не менее сообразительны, но бежали больше к пенящейся холодом и водяными искрами реке.

Дракон действовал быстро. Камнем упав в то место, где от первого его удара в стекло сплавились песок и камень, он бухнулся на дорогу, перекрыв каравану путь, после чего открыл огромную, усеянную иглоподобными зубами пасть и выбросил магический сгусток по ходу движения процессии. Виктор понял, что сейчас умрёт. Он видел, как сметает чудовищной магией мечущихся горящих людей, видел, как словно состоящие из трухи, разлетаются в щепки следующие впереди экипажи. Как следом, ещё в полёте, всё это вспыхивает, наполняя пространство жаром и хаосом.

Однако смерть постучала в его двери вовсе не очищающим всё огнём: мир завертелся, плечи, голова, ноги по очереди ударили в мозг болью. Далее шум, скрежет железа, треск ломающегося дерева. Новый удар всем телом и новая порция боли. Жар болезненно впился своими зубами в спину и затылок.

— Быстрее, быстрее, — кричал под самым ухом звонкий эльфийский голос. Виктора подхватили и потащили куда-то в сторону. Шум, крики, жар, холод, резкий холод. Лёгкие панически втянули в себя воздух, но вместо воздуха в тело хлынула вода, тяжёлая, плотная и обжигающе холодная. А после, после всё стало неважно.

Глава 2: Пленники неизбежности.

Виктор смотрел на лес вокруг себя: высокие, словно корабельные мачты деревья, росли ровно, тянулись к солнцу и там, на высоте около сорока локтей, взрывались пышными кронами. Приятно пахло лесной сыростью и перегноем. Запах этот исходил от покрывающей землю многолетней подушки опавших листьев, которая, вкупе с постоянной тенью, не давала расти траве и мелкому кустарнику. Солнце, чертя лучами по пологому склону, явно клонилось к закату.

— Проснулся? — послышался сбоку знакомый мелодичный голос.

Эльф сидел здесь же, рядом, привалившись спиной к тому же дереву.

— Да, — коротко ответил Виктор.

— Ты проспал больше суток, Человек без имени, надеюсь сила и выносливость наполнили твоё тело. И знаешь, — продолжил эльф, — хватит и мне быть 'Элендор виктор' — Эльфом без имени. Меня зовут Мэлдон.

— Будем знакомы Мэлдон, — ответил Виктор и, повернувшись, протянул эльфу руку. Тот схватил её за предплечье, то же машинально сделал и Виктор. Рукопожатие состоялось.