В отчаянной атаке преуспело только два брандера. Но этого хватило. Потому что в гавань втягивалась русская эскадра. И с ходу открыла огонь зажигательными снарядами по скучившимся в попытке отдалиться от подожженных брандерами линкоров английским судам. Именно в этот момент на шканцах русского флагмана князь Тембенчинский, преувеличенно лениво зевнув, сунул Гоббса в ташку и принялся лицезреть баталию.
Головной русский корабль, "Зачатие святой Анны", потерял одну за другой две мачты, но не переставал сыпать брандскугелями на оба борта, пока не взорвался. Следующей за ним "Благодати" разбило руль, и корабль, неловко развернувшись, вывалился из боевой линии. Навстречу "Святому Михаилу" устремился уже горящий английский корабль, сцепился — и они взорвались вместе, не прекращая абордажных схваток на охваченной огнем палубе. Место погибших кораблей занимали другие, на смену русским "линкорам" приходили шведские фрегаты. Баглир, судорожно вцепившись в фальшборт на всю глубину когтей, отчаянно пытался не заорать от ужаса, когда мимо него рухнула бизань-мачта. Куда тут наземным ядрам!
Нижние чины, обрезая оснастку упавшей мачты, чтобы не мешала, проникли на шканцы.
— Что, вашбродь, веселей, чем на суше? — спросил один из матросов Баглира, — Там у вас странно — полполка ляжет, половина назад живая вернется. У нас не так...
Баглир промолчал. А что можно было сказать, когда шведский "Юпитер" таранил втрое больший английский корабль в борт, закинул сеть — и по ней весь экипаж полез в атаку, не обращая внимания на продольные картечные залпы? Когда серьезно поврежденный и хлебнувший воды "Рамиллис", пытаясь переломить ход боя, открыл нижний ряд портов — и ушел под воду за несколько секунд, оставив на поверхности только мачты с ошалевшими марсовыми командами?
— Жаль, брандеры кончились, — орал в контуженные залпами уши Полянский, — видишь, как скучились? Ох, жаль... Эй, пушкари, зажигалочки остались еще?
— Кугелей уже нету, — отвечали ему, — ядра жарим.
То еще занятие. Огонь на деревянном корабле — штука опасная, недаром под фонарем часовой стоит, а для пальников и кухонных нужд пламя отбирается в горелку с заполненным водой поддоном. А тут надо разводить огонь на палубе деревянного корабля, пусть и подложив железку. Пожар при попадании гарантирован как у врага, так и у себя. Храбрость требуется просто патологическая. Но последнюю сотню лет такой должен был обладать каждый военный моряк! Зато к жареным ядрам иногда не нужен пальник, сами порох воспламеняют. Сквозь пыж. Тогда брызжет щепа от фальшборта, пушка рвет цепи и торопится к другому борту. По дороге случаются люди, и это не только их проблемы — пушку могут запросто выпихнуть за борт.
Позднего заката из-за пожаров просто не заметили. А потом марсовый рассмотрел в дыму вельбот под белым флагом. Полянский велел — не стрелять.
— Кто здесь командующий? — спросил оказавшийся в шлюпке перепачканный золой офицер.
Ему указали Баглира.
— Князь Тембенчинский, — сказал англичанин, — следовало догадаться. Я должен признать поражение. Я прошу вас прекратить огонь и дать нам возможность спасти уцелевших людей.
— С кем имею честь? — осведомился Баглир.
— Флаг-капитан его величества корабля "Ройял Джордж" Джон Кэмпбэлл, сэр. Я старший офицер, выживший на флагмане. Полагаю, и на эскадре.
— Вы англичанин? — притворно удивился Баглир, — Я думал, мы сражается с датчанами... Какая ошибка! Мы немедленно окажем вам всю посильную помощь... и никаких разговоров о капитуляции! Все случившееся — трагическая ошибка.
Капитан Кэмпбэлл смотрел на него с отвращением. Как смотрел на любого политика.
— А почему вы должны были догадаться, что на эскадре главный — я? — вспомнил вдруг Баглир, — Это совсем неочевидно.
— Я читал ваш меморандум в "Times". Я понимаю ваше удивление, но ведь все секреты продаются. И все тайное становится явным.
Канонада смолкла, и осталось лишь потрескивание огня, да его же недовольное шипение, когда прогоревшие до ватерлинии корабли уходили под воду.
— Надо достать эту газету, — сказал Баглир сияющему от одержанной победы Полянскому.
— Зачем?
— Дело в том, что я еще не читал собственного меморандума.
— Вы хотите сказать, Михаил Петрович, что это такая же фальшивка, как завещание Петра Великого? — рассмеялся адмирал, — А что, полюбопытствуем.
На одном из огарков английских кораблей обнаружились "Times". Газету читали всем штабом эскадры, шведов позвали тоже. Собирались повеселиться, вычитывая фразы по одной, переводя их на русский и шведский, и смакуя всласть. А вышло очень серьезное чтение.
" 1. Основным направлением развития России в текущее царствование станет всемерное развитие ее промышленности, мануфактурной и торговой".
— Хорошее направление, — сказал шведский адмирал. Все согласились.
" 2. Исходя из настоящего уровня развития европейских стран основным средством международной торговли в ближайшие триста лет будет являться коммерческий флот".
— Как и триста лет предыдущих лет, — заметил Полянский, — пока, князь, вы излагаете очевидное.
"3. Надежность торговых путей определяется степенью контроля над морем на всем их протяжении".
— А мимо Зунда никуда, господа!
— Михайла Петрович так перед боем и сказал!
— Князь, признавайтесь, это выкраденная ваша работа!
— Вот вам и казус белли! Вздрючимте британцев еще разок!
"4. Контроль над морем осуществляется посредством непосредственного контроля моря флотом, контроля портов и контроля побережья."
— Самоочевидно. Дальше давай!
"5. Наилучшее средство удержания контроля над акваторией — контроль входа и выхода из нее".
— То есть Зунд и Бельт! Слава князю! Слава нам!
"6. С этой точки зрения, Россия контролирует только Белое море, как и до Петра Великого".
— А теперь и Балтийское! — восхитились русские.
— Вместе с нами, — уточнили шведы.
"7. Контроль над Балтикой для нее невозможен без базы в Копенгагене или рядом, на датских островах".
— Вот почему они полезли, — сделал кто-то из шведов вывод, — хотели упредить. Чтобы и дальше иметь возможность при желании соваться в нашу лужу. А Балтика — все-таки лужа, господа русские. Как и ваше Белое море.
"8. Над открытыми участками океана Россия пока не имеет не то что контроля — влияния, а значит, не может оказывать полноценного влияния на мировую торговлю, а, следовательно, и политику".
"9. Контроль над океаном не возможен без абсолютного превосходства флота над флотами других держав, имеющих базы в пределах радиуса автономности".
"10. Единственный выход в Океан, а не в закрытые моря, сравнительно близкий к России — Голштейн. Для Швеции — Норвегия. И раз уж идет война с Данией, эти земли непременно будут у нее отторгнуты".
— Опять оправдываются, — заметил Баглир.
"11. Контроль над Океаном в настоящее время принадлежит Британии. Следовательно, она и есть главный конкурент и неприятель".
— Испугались!
"12. Основная сила Британии — флот, поэтому граница России не должна иметь побережий, кроме хорошо защищенных узостей, а также не должна быть уязвима для удара с суши, но со снабжением неприятеля по морю".
"13. На Севере это требует союза со Швецией".
— А почему нет? Когда мы деремся между собой, результаты куда хуже! — это швед.
— Для вас! — тот самый лейтенант. Но лейтенанта тоже отрезвили:
— А мы тоже, по двадцать лет воюя, мучаемся, народ зря губим.
"14. На Западе — с Пруссией".
— Англию Фридрих сейчас очень не любит.
— Почему?
— Побыл ихним союзником!
"15. Польша является державой слабой. Выходов к Океану и Средиземному морю она не имеет. Однако затрудняет коммуникации России с Пруссией. Ее судьба будет зависеть от дружественности и способности эту функцию выполнять".
— А поляки сейчас ни к чему не способны.
"16. На Юге опасно Черное море и окружающие его земли. Необходим либо теснейший союз с Турцией, либо, если невозможно, контроль над Крымом и Босфором, в идеале — и Дарданеллами".
"17. В случае исполнения вышеизложенного, Россия может, в соответствии с заветами Великого Петра, повернуться, наконец, ко всей Европе, исключая союзников, задом!"
— А я хотел в Париж съездить! Князь, пустите?
— Уи. То есть — да, пустит, сколько угодно. Зад-то вы возьмете с собой, и сможете соответственно поворачиваться...
— Это все?
— Все, господа.
— Князь, ваше мнение?
Баглир обвел взглядом веселую аудиторию.
— Не знаю, кто это написал, — сказал он, — но я полностью согласен с этим умным человеком.
После чего сел писать победную реляцию.
Англия вознегодовала. После бури в парламенте слетел бездарный и довольно миролюбивый кабинет лорда Бьюта, его место снова занял коршун Питт, известный гений британской политики. В другое время война с Россией была бы неизбежна. Однако — французы, уже подписавшие, под угрозой русского штыка, мир с Фридрихом, высадили небольшой экспедиционный корпус графа д'Оссонвиля на остров Ньюфаундленд. Совсем недалеко от только что — в мае — потерянной Канады. Их сухопутные войска уже шагали по испанским дорогам, приближаясь к границам Португалии, последнего английского союзника на континенте. Прусские же войска очистили Ганновер — собственное германское княжество английского короля. Казалось, еще месяц-другой — и все завоеванное за семь лет войны уплывет из рук Англии. Не лучшее время наживать новых врагов.
И Питту — самому несгибаемому Питту — пришлось сделать вид, что он верит в сражение по несчастному случаю. И позволить и захват Норвегии Швецией, и восстановление целостности Шлезвига-Гольштейна, и русскую базу на острове Лесё, посреди пролива Каттегат. И требовать только одного — чтобы князя Тембенчинского уволили из русской службы. За невнимательность. Иначе — война.
— Извини, — сказал император Петр, — шведы войны с Британией очень боятся, у них в Норвегии неспокойно.
— Потерпи, — попросил император Иван, — бывает и хуже.
— Понадобишься — вернем, — посулил князь-кесарь Румянцев.
И Баглира отправили в отставку. Правда, не за невнимательность. А якобы по нездоровью. И, в пику британцам — повесили на грудь звезду святого Андрея. Произвели в генерал-майоры. А потом, по уставу, при выводе в отставку еще один чин накинули. Так Баглир стал генерал-поручиком в отставке.
Прежде чем сдать дела отдела собственной жене, Баглир отдал последний приказ — найти самую качественную типографию в городе.
— Были бы в ходу бумажные деньги, — заявил он, — я бы прямо на монетный двор бы и обратился. А так не знаю, куда и сунуться.
— А что ты собираешься печатать, милый? — поинтересовалась Виа, разглядывая в зеркале подполковничьи галуны.
— Как что? Акции общества Кильского канала! — заявил он, — Петр с Иваном вкладывают по десяти миллионов рублей, Фридрих обещал столько же марок, один шведский Адольф чего-то жмется. Не могу же я коронованным особам подсунуть нечто на серой бумаге и с пачкающейся краской. Тут нужен пергамент. Да и частным лицам будет приятнее покупать красивые бумаги!
6. Посол.
Дождь был типично сентябрьский и типично немецкий — аккуратно, деловито, как дятел, каждую ночь стучал в окно. Дождь был приставуч, как бродячая собака. Если бы можно было его накормить — или хотя бы дать пинка, чтобы убрался. Бродячих собак, кстати, в Голштейне было мало. Немцы не терпят побирушек. А вообще-то климат был почти как в Петербурге. Только вместо проспектов — улочки, сдержанная готика центра, деловитая утилитарность порта. Ближе к центру — кирхи, ближе к порту — бардаки. И дела, дела... У всех — дела. У Баглира, разумеется — тоже, иначе не торчал бы он в этой удивительно провинциальной столице, провинциальной, несмотря ни на порт с миллионотонным оборотом, ни на вполне приличный университет. Университет, кстати, забитый русскими. Что делать — на всю громадную империю было пока только три университета — в Москве, в Кенигсберге, и здесь — в Киле. А немцев в империи было сравнительно немного.
Зато теперь здешний немец мог спокойно орать на всю улицу свой "Шлезвиг-Холстейн", не опасаясь датской полиции. Здесь и по всей своей маленькой стране, которая вдруг оказалась частью большой. Баглир приехал в Киль, когда эту песню, свой гимн, еще громко пел весь город. Его — победителя, триумфатора, да просто — русского генерала, встретили с восторгом, не поленившись выстроить войска городской стражи канареечными шпалерами, горожане выглядывали из-за солдатских спин и кричали "Хох!", навстречу вышел магистрат в полном составе. Иными словами, было проделано все, что могло оказать герою почесть, и в то же время не повлечь заметного расхода для городской казны. Но как можно было упрекать в скупости город, за собственные средства отправивший на датскую войну три полка добровольцев?
Ознакомившись с проектом канала, магистрат поначалу испугался, что с города сдерут крупную сумму на бредовый проект. Но Баглир денег не требовал, а просил помощи в устройстве дела, и настороженность вновь уступила место восторженной деловитости. Нашли горных инженеров для проведения изысканий по трассе канала, начали геодезическую съемку. Строились временные поселения для рабочих.
А вот с самими рабочими была проблема. Баглиру нужно было двести тысяч человек на три года. Он обещал десять рублей в год — и был удивлен, когда почти никто не явился. Пришлось изыскивать резервы. Причем резервы дешевые.
Решение нашел один из сотрудников магистрата, обнаружив бездельную французскую галеру в порту. Бежавшая от английского флота еще в самом начале войны, злосчастная посудина существовала на присылаемые из Франции деньги. Но шли разорительные военные годы, казна Франции истощилась — и вот деньги перестали присылать. И капитан галеры встал перед вопросом: за счет чего кормить солдат и гребцов? И решил сдать сидевших на веслах каторжников в аренду — а заодно и солдат в качестве надсмотрщиков.
Баглир, едва услышав о таком предложении, стал отнекиваться — мол, ненадежно, может выйти беспокойство спокойной стране. И сбил цену вдвое. После чего обратился ко всем государям Европы: а нет ли у вас в тюрьмах и каторгах негодяев, способных держать кирку и лопату, которых вы могли бы уступить за довольно заметное вознаграждение? Охрану же, чтобы негодяи не разбежались, обещал обеспечить сам.
Первыми на его письма отреагировали мелкие германские княжества, не только опустошившие застенки, но и резко ужесточившие законы. В иных людей хватали без суда, так же, как в солдатчину, и продавали на канал. Людей в измученной семилетней войной Германии было еще достаточно, а вот денег, как всегда, не хватало. Фридрих прислал мало, всех закованных в кандалы, сообщив в сопроводительной записке, что посылает наиболее отъявленных — а прочих давно загреб в солдаты. И рекомендуя не снимать с присланных кандалов ни днем, ни ночью. Только что подписавшие с ним мир австрийцы, удрученные территориальными потерями, прислали прусских пленных. А когда Баглир не согласился их принять, отказались вернуть задаток. Баглир поговорил с бывшими пленными — и они согласились поработать охранниками. Сразу же случилось два-три побега, причем не без помощи охраны, но все беглецы были выловлены, а виновные капральства целиком сменили ружья на лопаты. Круговая порука дала некоторую гарантию, и в дальнейшем на пруссаков жаловаться не приходилось.
