Пустошь. Нулевой круг

Я перевернулся на спину и бросил взгляд на небо. Начали кружить. Пришлось начать махать руками и ногами. Проклятые падальщики! Живой я. Живой. И не собираюсь сдыхать вам на поживу! Нечего надеяться и становиться в круг надо мной. Еще чего доброго охотники насторожатся. Чего это за падаль ожидается в руинах? Что там случилось и нет ли там пересмешников или шакалов? Грифы, летите прочь, вам сегодня в любом случае ничего не достанется.

Идут. Я, подползя к окошку, внимательно наблюдал за точками вдалеке. Снова ждать и думать. Будут ли они следовать установленному ранее порядку? В мою сторону направилась одна точка, но Паурит ли это? Я положил руку на рукоять кинжала. Охотники всегда, добравшись до этого места, останавливались. Затем разбегались в разные стороны, кроме старшего в отряде, который оставался ждать разведчиков. Пустошь вокруг — это охотничьи угодья той небольшой стаи пересмешников, которых начали выбивать по приказу Кардо. Сейчас разведчики будут искать, где сегодня охотятся хищники. Многие травоядные и хищники в рывке быстрее обычного охотника пятой-шестой звезды. Но никто из них не может похвастаться такой выносливостью. Травоядные не могут далеко уходить от воды, без которой быстро гибнут. А большинству хищников нужно внимательно выбрать место охоты, потому что упустив добычу раз, преследовать ее или идти на новое место охоты без отдыха для них слишком тяжело, то человек может позволить себе полдня без воды пробежать по пустоши в поисках добычи.

Прошлые две охоты Паурит всегда проверял водопой, который принадлежал только этой стае. Подозреваю, что он это делал по двум причинам. Утром, в десяти из десяти случаев здесь не будет стаи. Они могут вообще не вернуться сюда, территория стаи велика, а если все же надумают, то появятся в своих норах либо вечером после удачной охоты, либо в самую жару, переждать ее. А после ночевки уйдут за добычей в рассветных лучах. Это самое безопасное место для проверки в это время, а он точно не храбрец. Вторая причина — сама вода в озере и, какая-никакая, зелень. Пусть это всего лишь жесткая трава, невысокие плотные колючие кусты акации, несколько ее более высоких товарок, ставших деревьями, и более густая и высокая густая поросль цимбопогона по берегам ручья, что и наполняет крохотное озерцо.

Думаю, если бы это место не было логовом пересмешников, то травоядные давно бы сожрали здесь всю сочную зелень. Самый пик засухи. Дождей давным-давно не было, даже река стала мельче, в пустоши воды стало совсем мало и травы высохли. Я, побывав у логова, всего один раз, для проверки местности был очарован. После голого песка с пучками сухой звенящей на ветру травы у деревни и желтого, покрытого пылью разнотравья в пустоши глаза просто отдыхают глядя на эту яркую сочную зелень. Вот и Паурит наверняка смывает песок с лица и отдыхает в тени акаций, перед тем как отправиться обратно в путь по набирающей силу жаре.

Если руины вдоль реки можно смело считать городом, который когда-то занимал оба ее берега на многие часы пути, то что было здесь предположить сложно. Если позволить разыграться своей фантазии и не забывать что даже сейчас это место удивительно красиво, то можно предположить, что здесь раньше было место отдыха богатых горожан. Здесь не так много домов. Даже если считать что не уцелела лишь половина, то все равно, жило здесь не больше чем в пять раз от жителей нашей деревни. И тогда эта капля воды, еще не испарилась и была огромным озером, плескавшимся у порога крайних домов. А может быть здесь сидели чиновники, которые внимательно проверяли товары, доставленные в город по суше. А никакого озера и родника вообще не было тогда. Кто знает?

Да, это Паурит, с облегчением опознал я крохотную фигурку, оборвав фантазии. Не изменяет себе, это хорошо. Я заставил себя отпустить кинжал и размял затекшие пальцы. Осталось немного, напомнил я себе и своему стучащему сердцу. Бросил напоследок взгляд в небо. Ждут и следят. Всегда в ожидании чье-нибудь смерти. И она близится. Я спустился со своего наблюдательного гнезда и, тщательно следя, чтобы между приближающимся врагом и мной были камни или здания, побежал к подготовленной засаде. Ничего особенного, просто место, через которое, скорее всего и пройдет Паурит. Просто вершина одного из камней, в четыре роста взрослого мужчины, что густо окружают кольцом развалины домов. Просто вершина с принесенными сюда почти от самой деревни камнями. Несколько прыжков, подтягиваний на кончиках пальцев и я замираю, распластавшись на нагретом черном камне. Теперь мне остается только ждать, пока терпимо, но в полдень я уже такой трюк не проверну. Тогда этот камень будет раскален так, что кажется можно на нем жарить мясо.

Вот, сейчас! Я осторожно, двигаясь буквально на кончиках пальцев, проверил то, что говорили мне мои уши. Паурит подо мной! Я сглотнул тяжелый комок в горле и решительно встал. Внизу я отчетливо видел проходящего врага. Первого, у которого я отниму жизнь. Не стоило тебе трогать мою мать. Мудрецы говорят, что нет более жестоких существ, чем дети. Хватит, я оборвал поток мыслей. Просто убей его! Я взял в руки первый камень, занес его над головой, и, еще секунду промедлив, швырнул его вниз.

Тренировки не прошли даром. Камень, который я швырял, наверное, сотню раз, в сто первый попал именно туда, куда я и целил. Между лопаток ничего не подозревающего Паурита. Второго камня не понадобилось, как и запасного плана с вступлением в схватку с убегающим врагом. Я приближался к хрипящему на сером песке человеку, которого пообещал убить и стискивал в руке свой кинжал. Два месяца мне понадобилось на осуществление мести. Осталось совсем немного. Буквально три шага и один удар.

— Паурит, — я остановился в шаге от беспомощного врага. Случалось, что копая норы квыргалов, зверьки попадали под удар костяной лопатки. С моей силой им ломало спину. Именно на подобный результат я и рассчитывал, бросая в охотника камень в две мои головы. — Ты слышишь меня?

— Слышу, — прохрипел Паурит, пуская кровавые пузыри. Хорошо, я боялся, что он умрет, так и не узнав, за что понес наказание. — Пацан, откуда ты здесь? Помоги! Помоги мне!

— Зачем? — я нарочито удивился, прислушиваясь, как все спокойнее бьется мое сердце, а затем сдернул с головы платок и улыбнулся своему врагу. — Это я бросил в тебя камень. Я не буду тебе помогать. Я здесь не для этого. А знаешь, зачем я здесь?

— Ты че? Пацан, ты че? — в маленьких черных глазках Паурита загорелся ужас. Это хорошо, это выражение в них мне нравится гораздо больше, чем похоть, которая и привела его к смерти.

— Когда ты говорил свои первые грязные слова моей матери, я пообещал себе, что ты за них заплатишь, — я принялся объяснять ему, почему он сегодня умрет, мне важно, чтобы он пожалел о каждом мгновении своего поступка. — Пожалуй, я бы ограничился тем, что сломал бы тебе руки, которые ты протянул к ней. Но ты ведь не остановился на этом? Тебе захотелось наказать ее за строптивость, чтобы она была...Как ты сказал, Паурит, помнишь?

— Нет! Нет! — Паурит принялся отползать от меня, видимо спину ему не сломало, спокойно отметил я. — Я пошутил...Нет, ошибся. Ошибся, я! Забудь, пацан, забудь! Я извинюсь перед ней!

— Хочу, чтобы ты знал, Паурит, — я вытащил из нашейного мешочка свой клятвенный камень и показал ему. — В ту минуту, когда ты советовал моей матери быть нежнее с тобой, я поклялся на этом камне древних, что ты умрешь. Умрешь за свои грязные слова и улыбку, которой не место под этим небом.

— Помогите! Помогите! — изо всех сил принялся кричать Паурит, впрочем, получалось у него плохо, мешало отбитое нутро.

— Глупо, — сказал я, возвращая камень на место. — Ты добирался сюда почти час бегом. Ракота с земли даже не видно за горизонтом.

— Пацан! Как тебя, там? — Паурит еще сильнее задергался, отползая от меня. — Стой! Давай поговорим!

Я презрительно скривился. Даже не помнит, как зовут сына той, которую он унижал. Мразь, забывшая от страха про копье и нож, но на что-то еще надеющаяся. Я крепко сомкнул пальцы на кинжале, сделанном для этого мига, и сделал последний шаг к своему врагу. Пинок по руке, которой он пытался прикрыться и быстрый удар в сердце. Мой рондель вошел в его тело по роговую гарду, пробив насквозь, словно оно было из воды. Краткие секунды судорог и Паурит затих. Я смотрел на его мутные безжизненные глаза, теперь потерявшие всякое выражение, слипшуюся от крови светлую редкую бороденку, оскаленные в последнем крике желтые зубы и чувствовал, как тот кровожадный клинок ненависти, что горел в моем сердце, словно тускнеет, утоленный покрывшей его кровью моего врага. Да, кивнул я своим мыслям, пусть эта жажда крови и прорвала мою преграду в Возвышении, но без нее мне гораздо легче. Клятва убить Паурита перестала давить на мои плечи всем весом неба над моей головой, а душа моя словно стремится улететь, такое облегчение я испытываю. И радость. Теперь я могу без стыда глядеть в глаза моей маме.

Хорошо, когда можно свободно расправить плечи и поглядеть в небо, но дело еще не окончено. Я быстро раскатал шкуры, украденные еще два месяца назад. Впрочем, они такие старые, да и валялись в таком месте, что я не уверен, будто их пропажу вообще обнаружили. На шкуры я перенес тело Паурита, его оружие, свои камни и скатал все в плотный сверток. Затем внимательно огляделся по сторонам. Это место просто идеально для меня. Не знаю, чтобы я делал, если бы дело произошло там, где Ракот с легкостью бы узнал все детали случившегося по следам. Здесь же везде тонкий слой песка на каменном основании, который просто на глазах перемешивает ветер, гуляющий между черных остовов зданий древних. Потому сюда и отправили разведчика, что следы пересмешников просто не читаются. Даже сейчас невозможно по свежим следам понять, сколько весил человек, а через два часа, когда пропажу начнут искать, здесь вообще не останется ничего и никто не сможет сказать точно, кто его убил. Впрочем, я больше надеюсь на то, что, даже обнаружив остатки следов, как у ребенка, они не смогут поверить, что ребенок действительно убил и унес взрослого мужчину-охотника. Во всяком случае, не я, которому не дали прочитать наставление о закалке. Тут скорее впору вспоминать детские страшилки о тварях пустошей. Неужели там не найдется истории про крохотного убийцу, съедающего свою жертву вместе с костями. Я усмехнулся, натянул платок на голову и, взвалив сверток на плечо, побежал к далекой реке, значит появится.

— Шиго! — исподлобья оглядевшись вокруг, подмечая, где кто стоит, я начал злобно шипеть, по прежнему не поднимая глаза, еще шагов за десять до весов. — Ты дашь мне сегодня жрать или нет?

— Смотря, сколько ты принес камня в этот раз, вонючий мусор, — заржал тот, кому я когда-нибудь сломаю его ноги. — И не перепутал ли ты их с дерьмом. Ну, по своей тупой привычке.

Я проверил кривые цифры на доске, вот от Шиго точно можно ожидать подлости, и, увидев, что все в порядке, принялся вываливать камни в чашу. Я был грязен, покрыт песком и потом. В общем, изо всех сил радовал своим видом любого из шайки Виргла.

— Пятнадцать, всего выходит, — наморщил лоб Шиго, пыхтя над сложением. — Сорок два. Вот щас я обалдел, вонючка. Это кажись первый раз за неделю, когда ты выполнил норму.

— Я встал сегодня до зари, по темноте полил свои грядки и весь день таскал тебе камни, пока ты сидел в теньке, — огрызнулся я, слегка для начала своего плана.

— Ты врать ври, но не завирайся, — нахмурился Шиго. — Полдня лишь минуло, да и пришел ты только третий раз.

— Хорош мне зубы заговаривать, — огрызнулся я и сделал еще полшага вправо. — Ты мне жрать давай, брюхо сводит! Или ты сожрал мою пайку?

— Да ты воще обнаглел мусор! — изумился Шиго, поднимаясь на ноги и впечатывая мне кулак в лицо. Я отлетел от удара туда, куда и планировал, половиной тела скрывшись от всех взглядов между постаментом весов и стеной склада, и коротко ударил сам себя по губам. Его удар был слабоват для моего теперешнего закаленного тела.

— Это вы уже совесть потеряли! — я вскочил на ноги и, брызгая слюной и кровью при каждом слове, закричал, привлекая внимание окружающих. — Я больше всех норму делаю! А вы паек зажимаете!

— Что вы тут орете? — это откуда-то вылез на свет старик Газил. Прошел насквозь через склад? С той стороны как раз его мастерская. Жаль что он. Старик сам любитель поскандалить, не мне с ним тягаться.

— Да вот, этого дарса словно осы покусали! — ткнул в меня пальцем Шиго. — Вопит, как дурак.

— Да сколько можно! — снова закричал я, стараясь, чтобы меня услышало как можно больше людей, здесь маловато взрослых для моей задумки. — Старший, я уже полгода как двойную норму ношу! Я до ночи бывает в руинах пропадаю, а столько не нахожу! Я еле до деревни доползаю! Мне еще даже одиннадцати нет! Почему двойная норма?! Вы на доску гляньте! Никто больше столько не должен носить! Даже те, кто почти новик!

— Не ори, — старик Газил оглядел любопытных, собирающихся на мой крик, бросил взгляд на ту самую доску и словно плюнул, — Выдай ему пайку. По норме завтра глава решит.

Прижимая к груди мешочек с едой, вяленым мясом к слову, я улыбался разбитыми губами. Дело сделано, правильно я поступил или нет, покажет время. Это единственное, что я придумал, чтобы дополнительно отвести от себя подозрения. Теперь меня точно запомнят, как целый день таскавшего камни. Как запомнят и мою слабость, и кровь от легкого тычка в зубы.

К вечеру поселок загудел. К нам забегал Рат, сообщивший новость. На охоте пропал Паурит. Ушел осмотреть водопой возле логова и пропал. С концами. Даже следов не осталось. Я честно ответил, что туда ему и дорога, а Рат мне мешает готовить ужин и вытолкал его за порог. Я с легкой улыбкой варил не пустую похлебку на корнях а из наваристого честного мяса. Не важно, действительно ли Ракот не нашел никаких следов или пока скрывает правду. Я приложил все свои силы, выполняя клятву, и ни о чем сейчас не жалею. Я поймал пробегающую мимо Лейлу с плетеной из травинок куклой в руках и поцеловал в макушку пахнущую солнцем и ветром. Сейчас я счастлив.

— Привет, — я помог маме расстегнуть ремни переноски, пустой сегодня и, прижавшись к ее боку, пошел к дому. Как странно, понял я, уже скоро я догоню ее ростом, — как ты?

— Как обычно, — устало отмахнулась мама и взъерошила мне волосы, — сегодня только все сразу сдали. А почему у нас так вкусно пахнет мясным супом?

— Поругался на выдаче, — честно ответил я. — Чтобы прекратить мои крики, Газил выдал мне мясо. Никто и слова не скажет.

— Жадина Газил выдал мясо? — с сомнением уточнила мама. — День полон странных событий. Ты слышал, кстати, Кари сказала, Паурит пропал? Завтра охотники будут искать тело.

— Да, слышал, — я широко улыбнулся и поднял взгляд. — Вряд ли они его найдут, река глубока, а я приготовил ему тяжелые камни.

— Леград!

Глава 10

Думаю, что мой план мести Пауриту можно считать полностью удавшимся. И я остался вне подозрений. Не удалось лишь понять действительно ли Ракот не нашел никаких следов или скрыл что-то от простых жителей. Глава деревни никаких подробностей об исчезновении Паурита не оглашал. Но после того дня произошли изменения в привычном распорядке жизни, которые о многом говорили. Например, уже месяц никто не ходит за камнем. Кардо сказал, что добытого пока хватит. Я бы начал беспокоиться, если не о том, что меня подозревают, то хотя бы о своих охотничьих вылазках и тренировках закалки на мосту. Но, противореча сам себе, глава тут же объявил о новых работах. Весь камень пустили на достройку стены вокруг деревни. Если раньше, там, где она была все же сложена, ее высота была по плечи взрослому, то теперь ее поднимали выше. И даже мне было понятно, что за месяц запасы камня закончатся, а стена не будет готова и наполовину. Так что я решил, что все мои опасения пусты. К тому же, если после наказания плетьми и простые сборщицы дерьма ходили группами, то теперь с ними обязательно был охотник с луком и копьем и возвращались они гораздо раньше. А на пересмешников и даже за травами вообще перестали ходить. Я пришел к выводу, что глава опасался скорее хищника ставшего Зверем, чем человека и полностью успокоился.