Садовое товарищество "Металлург"

Не самые продвинутые — так, подхалтурить по мелочи умельцу-пенсионеру. Чиненые, с давно выработанным ресурсом... других нет. С горем пополам (каждая поломка — трагедия уровня национальной катастрофы) работают на вырабатываемых самодельными ветряками электричестве.

Запустим, причём в самое ближайшее время — сможем получить взрывчатку, кислоты (страшно нужные вещи в быту робинзонов), стволы для ружей и маленьких пушек.

С пушками всё серьёзно — если крокодилы метров этак восьми здесь рядовые экземпляры, то без серьёзного оружия нам конец. Для защиты посёлков именно что пушки и нужны. А ещё взрывчатка, кислоты, напалм... с последним пока благополучно, наделали из горючки.

Страшненький это мир, опасный. Возможно, через несколько лет все эти опасности будут восприниматься с улыбкой... теми, кто останется в живых и освоится.

Стыдно немного, но запрет покидать расположение Госпиталя иначе, чем под охраной, касающийся лично меня и ещё ряда ценных сотрудников, воспринял с облегчением.

— Хороших медиков мало, — Зинпална смачно затянулась и с отвращением глянула на 'Приму', — а ты хоть и недоучка, но рука лёгкая. Я, Дашка, Фёдор Ильич, ты... всё, других хирургов у нас нет.

— А медсёстры?

— А... — окурок полетел в мутный поток воды, закручивающийся под верандой, — чуйка нужна и руки лёгкие. Чтобы там о знаниях не говорили, но хирург — отчасти врождённое. Если дара нет... короче, по законам военного коммунизма, ясно? Увижу ещё раз, что на расчистку полез, выпорю на площадке перед госпиталем. При всех!

— Зинпална!

— Мама правильно говорит, — вмешалась Дарья, — Ты у мужиков спроси, нужно ли тебе лезть в дебри? Ругаются на тебя, ворчат или косо смотрят? Может, полноценным хирургом ты и не станешь...

— Конечно не станет, Даш! — Усмехнулась врачиха, — это всерьёз... я о полевой хирургии говорю. О хирургии здесь и сейчас. Сколько шкур ты заштопал? За три сотни уже перевалило. И я вижу — лёгкая у тебя рука, лёгкая! Не факт, что в кишках ковырятся сумеешь успешно, тут и знания, и мышление специфическое... Но даже зашить если после операции, да твоими лёгкими руками — уже кучу проблем снимает.

— И мастерить всякое, — снова Даша, которую беспокоит моя 'пацанская дурь', как она это называет, — кто ещё-то? Рукастых полно, но по железякам в основном. А керамика, ткачество... Саш, бросал бы ты свою дурь, а?

— Ладно, — внешне неохотно, ну чувствую, как немного отпускает вечная настороженность, — обещаю.

Помимо трудностей технического характера, хватает и психологических. ГУЛАГ дубль два, будь он неладен... Да не один такой ушлый нетоварищь оказался, нашлись и другие. Кто секточку наладить попытался, с собой во главе, кто возродить РПЦ.

Особо резвых сектантов приструнили — из тех, что совсем без башни. А кто притаился под видом возрождаемого РПЦ (несколько служек на садах нашлось) или вроде как безобидных баптистов, и что из этого вырастет, сказать сложно.

Доев, через силу грызу бамбучину — надо, уже успел выяснить на собственном опыте, что на одном мясе организм того... запор приключается. А безопасная зелень, одобренная нашими биологами, как назло либо безвкусная, либо откровенно невкусная. И чаще всего варёная, ибо паразиты.

— Дымка, что ли, — бормочет Дашка, с силой отводя глаза от места, где ещё виднеются колья с остатками... или останками? В общем — тем, что осталось после казни Ивашинникова с супругой. Народ тогда сильно озверел... но говорят, потенциальные кандидаты в диктаторы быстро сдали назад, эксцессы такого рода как отрезало.

— Насекомые наверное, — поворачиваю голову, — кровь же впиталась, и вообще.

— Да, наверное насекомые, — соглашается Дарья, — ладно, давайте миски, помою!

— Да ладно, — для порядку бурчит Павел, — что я, маленький.

— Давай! Настроение такое, заботливое.

— Ну раз настроение...

— Хорошая кому-то жена достанется, — с намёком говорю вслед девчонке.

— Угу... заботливая, да? А характер-то какой... я, блять, когда с ней сцепляюсь, не всегда понимаю, кто из нас больший мужик! Зинпална всех в кулаке держит только так, а Дашка уже сейчас от неё не отстаёт. Сможет ли нащупать черту между рабочим и личным, бооольшой такой вопрос.

— Ахренеть, — присвистнул Пашка, завидев ограду Школы, — вот это крепость отгрохали!

— Дети, — пожала плечами Татьяна Александровна, бывшая моя учительница в младших классах, — безопасность детей превыше всего. Больше пяти тысяч перенеслось, почти половина дети. Малышня сейчас при посёлках, а кто постарше, в интернате здесь.

— А с программой что? — Живо поинтересовался Петриашвили, вечный критик системы школьного образования в нынешнем виде, — всё по-старому?

— Младшие классы пока без изменений почти, только уроков биологии больше ввели. А старшие... такая свара идёт! Мальчики, вы бы знали! Любому нормальному человеку ясно, что в нашей ситуации нужно упор на практичность делать — биология, прикладная химия... Нет же, есть среди моих коллег люди, которым чувство собственной важности важней детей.

— Антонина? — Влезаю в разговор, — русичка?

— Она... — Татьяна Александровна вздыхает, — дети должны вырасти культурными людьми, впитать культурный код великого русского народа. И Достоевским с Толстым как козырями.

— На хуя?! — Вырывается у Пашки, — ну... извините, но в самом деле?

Пожав полными плечами учительница отмолчалась, хотя видно, что сказать может много... но сплошь матерно!

— Китайская коммуналка! — Вырвалось у меня при виде одноэтажных бамбуковых бараков на высоких сваях.

— Коммуналка! — Девчонка лет десяти радостно подхватила понравившееся выражение и умчалась прочь, бегая под сваями, — ребзя! Мы в китайской коммуналке живём!

— Архитектура убогая, — засмущался Татьяна Александровна, — но не до жиру.

— Нормально, — утешаю её, — сверху не каплет, сбоку не дует, что ещё надо в здешних условиях? Может, экскурсию, пока все не собрались?

Несмотря на тяжёлое положение общины и убогий выбор строительных материалов, расположение зданий в общем-то грамотное. Через год-другой наверняка можно будет внести дельные поправки, или вовсе снести эти сараи и отстроить всё заново, но пока выглядит вполне прилично.

Одноэтажные здания на высоких столбах, меж ними переходы без стен, но с крышами. Всё сделано для того, чтобы переходить из здания в здания, не спускаясь на землю. Детвора быстро привыкла к гигантским многоножкам, мокрицам и тараканам размером с ладонь, а взрослых передёргивает.

Во время ливней вода поднимается на полметра и больше — стены задерживают. Они щелястые, скорее высокий частокол в несколько рядов, плюс наклоненные под углом заострённые жерди — так, чтобы задерживать более-менее крупную живность, но не препятствовать уходящей воде. А всё равно...

Мы, к слову, переделывали ограду после начала дождей, вода аж полы в домиках заливала. А педагоги сообразили... впрочем, они и строится позже стали.

— Спортивная площадка! — Восхитился Пашка, — всё для паркура! Дельно! В футбол у нас не очень-то побегаешь, по грязюке, а ловкость и прыгучесть развивать нужно. Надо и у нас сделать.

Фальшиво продудела флейта, и Татьяна Александровна потянула нас на площадку внутри школы. Здесь уже собралось сотни три народа.

— Делегаты от посёлков собрались, — зычно объявила директриса, — Совет объявляется открытым.

... — голоса не могут быть равны! — Уверенно говорила ораторша, — не может быть голос академика равен голосу бомжа, чтобы там не говорили о демократии! А в наших условиях такая уравниловка смерти подобна! Умеешь что-то важное или работаешь на благо общины как стахановец — почёт тебе, лучший кусок мяса в миску и при голосовании твой голос учитывается как несколько.

— Даёшь! — Раздался из толпы ломкий юношеский басок, и делегаты дружно проголосовали. Почти тут же на помост вылез мальчишка лет четырнадцати от силы.

— Сокольские меня знают, я Тёмка Жилин. Сюда пришёл как делегат от сокольской молодёжи. Хочу поднять вопрос об избирательных правах для моих ровесников. Стоп! — Мальчишка поднял руку, — мы не просим... мы требуем! Да, требуем! Не для всех, но многие наши сверстники на равных стоят в дозорах, работают на стройках и делают что-то ещё, притом не хуже взрослых, а порой и не меньше! Так почему мы лишены права голоса?

— Молоко на губах...

— Слезь со сцены, щенок...

— Взрослые люди...

Какая-то тётка потащила мальчишку за руку с помоста. Чёрт дёрнул меня взлететь вверх.

— Руки! — Хлестанул наглую особу по жопе снятой футболкой, — руки убрала! Кто тут сопляки — в глаза мне смотреть! Я!? Сколько шкур я заштопал, все знают? А уроки мастерства по керамике и ткачеству забыли? Или вон Пашка... поднимись! Формально мы все несовершеннолетние, а работаем по взрослому. Павел вот медбрат и охотник, если кто не знал, хороший притом медбрат и хороший охотник. Хотите как к пиздюкам относится?

Орали в толпе знатно, но победили сторонники дать молодёжи право совершеннолетия с четырнадцати лет.

— Именно право, пиздюки, — зычно сказал хамоватый дед, — не обязанность. Одни в этом возрасте способны только в стрелялки на компутере играть, а другие вполне взрослые люди. Работаете как взрослые? Получите взрослые права вместе с обязанностями! Кто за? Единогласно!

— Ещё слова! — Не ухожу с помоста, раз уж поймал кураж, — также по поводу избирательных прав. Может, не стоит наделять ими всех подряд? Иждивенцев, отлынивающих от работы, валом! Взрослые мужики и бабы сплошь условий себе требуют, с места их хер сдвинешь. А к кухне первые! И голосовать тоже в первых рядах! Да сплошь за блага себе, любимым!

— И лишенцев... того бы, — добавил Пашка.

— Сталинист, блять! — гоготнул кто-то в толпе делегатов, — лишенцы уже пошли.

— А как их назвать!? — Влезаю я, раз уж Пашка растерялся, — лишенцы и есть! Эти... ФСИНовцы у нас, в других посёлках другая беда. Так? Все знают таких долбанутых — так лишить их избирательных прав и права занимать какие-то должности!

— Дельно пацаны говорят! — На помост влез смутно знакомый мужик с отцовской работы, — я за! Мужики, ну в самом деле, на хрена нам в демократию американского образца играть, с правами меньшинств, толерантностью и прочей херотой!

— Диктатура?!

— Хература! Прямая демократия — власть народа то есть. Не на бумажки всякие, а как лучше... Ну, вы поняли!

— Голосуем! Кто за!

Меньше чем за два часа приняли основные законы, регулирующие деятельность Садового товарищества 'Металлург'. Минимум бюрократии и никаких привилегий будущим депутатам, представляющим посёлки на Совете, собираем по мере надобности. Пока условились собраться через три дня здесь же, в Школе.

— Единственная привилегия депутата — представлять интересы своего посёлка на Совете, притом непременно в нерабочее время! — Процитировал Пашка, — сильно...

-... вот ты и будешь представлять, — подытожила Зинпална, — бабы, вы как на это смотрите?

— Парнишка бойкий, — пожилая медсестра с некоторым сомнением поглядела на меня, — кого бы постарше в нагрузку...

— Николая Ивановича, — предложила Даша, — решительный дед... да, мам?

— И ты давай, — Зинпална хмыкнула и облокотилась об ограду, — как будущая глава... Девки! Я вижу, кто-то недоволен? Демократии хотите? Ну, что предлагаете!

— Поменьше непотизма, — выступила вперёд полная Раиса Ивановна из регистратуры.

— Да я и сама не... — начала было Дашка.

— Помолчи, — прервала мать, — Раис... ты вот новости чем слушала? Про голоса в зависимости от пользы только что объявили. Твой голос — один. Один, Раиса! Ты всю жизнь в регистратуре и сейчас в регистратуре. А Дашка уже сейчас мне при операциях ассистирует. Полостных! Сколько голосов у неё, а?

— Госпиталь не ваше... — вякнула было медсестра, не отвыкшая ещё от привычки добиваться своего умением скандалить.

— Моё, Раечка, — ласково сообщила Зинпална, — Госпиталь это я! Я, Фёдор Ильич, Елена Фёдоровна и... Даша. Фёдор Ильич старенький уже, Елена Фёдоровна от административной работы открещивается с ужасом — при всех своих немалых талантах. Так что Даша, по факту, выполняет обязанности не только хирургической медсестры, но и моего зама. Дошло? И то, что она девчонка ещё, не отменяет того факта, что в Госпитале она одна из первых лиц. Непотизм? Да! Но и заменить её некем!

Выйдя из-под навеса, Зинпална несколько секунд стояла под проливным дождём, подняв голову к небу. Немного успокоившись, снова зашла назад и уже спокойно, без истерических ноток, сказала:

— Уволена. Не потому, что на Дашку наехала... просто толку от тебя никакого. Как медик ты не ноль, а много ниже ноля. И моральный климат... на хуй, короче!

— Революция! — Громко прошипел мне на ухо Пашка, — сколько событий в один день, а?!

— Ага, — отвечаю чуточку невпопад, — революция.

— Где бы добыть учебник по психиатрии да проверить... чтоб не знал никто. Может, проще к Зинпалне? Не... к Дашке лучше! Второй день эти линии чёртовы... и ауры, блять! То ли спятил, то ли экстрасенсом становлюсь.

Восьмая глава

— Нефть, — Пётр Иванович поставил на стол посреди школьного двора несколько ёмкостей, — нашли примерно в пяти километрах на север. Выход прямо на поверхность, этакие ямины, из которых потихонечку в реку перетекает.

— Ёба-на... — вырвалось у кого-то из стоящих рядом депутатов, — вот это фортануло!

Разом загомонили, настроение у всех взлетело. Объяснять, что такое нефтехимия, и как она важна, никому не надо. Горюче-смазочные материалы и напалм прямо сейчас, а в перспективе... дух захватывает!

— Живём! — Вырвалось у меня, — теперь хоть движки можно будет запускать, раз горючка есть. Насколько работа облегчится...

— Кто хоть нашёл? — Интересуется негромко Дашка.

— Есть умельцы, — улыбается глава Школы, — пенсионеры... кто в молодости в геологоразведке несколько сезонов отходил, кто камни коллекционировал. Вот и скооперировались, да отыскали. Не только нефть, к слову, нашлись и другие ценные ископаемые. Ну да это потом, не так спешно. А пока...

— Строим, — бухнул весомо депутат от заводских — Юрич, некогда крановщик и один из лидеров независимого профсоюза, — нефть для нас всё, так что все силы... Нет, пусть каждый обговорит у себя в посёлках, но как по мне...

— Цепочку фортов, — задумчиво сказал Евгений Павлович, представляющий сокольских, — и опираясь на них, двигаться к нефти. Без дурной спешки!

— Без спешки? — Представляющий часть тракторных Витёк выплюнул соломинку и начал щурить глаза. Знаю уже его манеру брать своё горлом... не самый удачный депутат, как по мне, — ты знаешь, как важна...

— Сейчас на чувстве вины играть начнёт, — шепчет Даша, — да давай-давай орать.

— Завали хлебало, Витёк, — шагнул вперёд дядя Коля, — я с тобой работал, когда ты пиздюком ещё в нашу контору пришёл. Орать ты умеешь знатно, только почему-то орёшь обычно ты, а работают потом другие.

— Неудачный у тебя напарник, — негромко говорю Жорику, лидеру тракторной молодёжи.

— Не представляешь, как он нас заебал, — не понижая голоса, ответил с хрипотцей Жора, — вылез в депутаты потому, что его все маргиналы наши знают. Ну и вообще постоянно на виду. А пьяниц у нас...